Это были репортеры газеты «Хокуто-ниппо» Онода и Сиоми. Кёко их знала, хотя они появлялись в баре далеко не каждый день.
— Смотри-ка, Кий-тян уже здесь! Молодец, правильно оценил обстановку! — воскликнул Сиоми, завидев Кида. — Ты насчет Оотагаки?
— Сами-то зачем припожаловали? — с явным неудовольствием сказал Кида. — Лучше бы вам не лезть в дела розыска.
Кёко насторожилась. Репортеры тоже произнесли имя Оотагаки. Газетчики — народ дотошный, небось все знают и не дадут плохого совета. И она обратилась к Сиоми.
— Сиоми-сан, эти господа…
Но Кида не дал ей договорить:
— Постойте, мадам! Газетчики — люди занятые, вы бы сначала узнали, что у них за дело к вам.
— Но я…
— Послушай, Кий-тян, что ты темнишь? — накинулся на Киду Онода. — Просто смех, честное слово! Ведь скоро все будет известно…
— Никто ничего не темнит. Я о вас же забочусь. Что за репортаж без фотографии! Вам нужно фото Аканэ-сан? Так давайте, действуйте! Кстати, газета «Хокумон» вас обскакала. У них уже есть фотография. Говорят, в первом выпуске пойдет.
— Ишь, поучает! — не унимался Онода. — Может, ты уже столоначальником заделался? Впрочем, ты прав, репортаж без портрета — что еда без соуса… Скажите, пожалуйста, мадам, у вас не найдется фотокарточки Аканэ-сан?
— Фотокарточки Аканэ? Зачем она вам? Что происходит? Ничего не понимаю!
— Как?! Вы ничего не знаете? Да ведь Аканэ-сан… — начал было Сиоми, но Кида предостерегающе приложил палец к губам, и он умолк на полуслове. Потом, помедлив секунду, вновь обратился к Кёко: — Ну, в общем, хотелось бы взглянуть на фотографию… Так сказать, освежить в памяти ее лицо…
— Странно… Ничего толком не говорите, сплошные загадки.
— Не сердитесь, служба у нас такая, приходится кое-что скрывать.
Кёко пожала плечами, но все же пошла на второй этаж искать фотографию.
— Вот, только эту нашла, — сказала она, вернувшись.
Снимок был сделан весной, когда они всем баром ходили любоваться цветением сакуры.
— Спасибо, — поблагодарил Сиоми. — Хорошо здесь Аканэ вышла. Улыбается. Подумать только, какая жалость…
Кёко хотела спросить, почему жалость, но Сиоми как ветром сдуло. Его коллега Онода, однако, не спешил.
— Ты что, Оно-тян, остаешься?
— Разумеется. Редчайший случай увидеть знаменитого сыщика Киду за работой.
— Да пойми ты, это не положено. При всем желании пока ничего не могу тебе сообщить. Мне-то не жалко, но прознает начальство — неприятностей не оберешься.
— Эх, любит полиция напускать на себя важность! Ладно бы дело сложное, а тут ведь все ясно, рыбка на крючке. Небось за час кончишь. Впрочем, я в накладе не останусь. С твоего разрешения побеседую с мадам. Для нас время — деньги.
— Пожалуйста! Тут я тебе не помеха.
И Онода подсел поближе к Кёко.
— Не могли бы вы сказать, когда примерно началась связь Аканэ с этим студентом, как его… Да, Оотагаки.
— Аканэ и Оотагаки?! — Кёко искренне изумилась.
В «Дэра» Аканэ считалась самой порядочной и строгой из всех кельнерш. Поклонников у нее было хоть отбавляй, многие делали заманчивые предложения, но она неизменно отвечала отказом. «Хватит с меня одного неудачного романа», — порой говорила Аканэ. И не было оснований ей не верить. А уж связь с Оотагаки, с этим серьезным, скромным юношей! Нет, невозможно!
— Онода-сан, не говорите глупостей! Это просто дурная шутка. Вы же знаете, что Аканэ-тян женщина строгих нравов. Так что не пишите что попало, это может повредить авторитету вашей газеты.
Онода вытянул губы трубочкой, словно собирался засвистеть. Он всегда так делал, когда задумывался. И Кёко тоже задумалась.
Что-то случилось. Очевидно, что-то плохое. Но чтобы Оотагаки и Аканэ…
— Ну, ладно, оставим это. Скажите, Оотагаки был у вас вчера вечером?
— М-м, не был, по-моему… Да и Аканэ вчера тоже не вышла на работу. Позвонила часа в четыре, попросила разрешения отдохнуть.
Все так же держа губы трубочкой, Онода быстро делал пометки в записной книжке:
— Не помните, что именно она сказала по телефону?
— Вообще-то я не особенно вникала. Вроде бы жаловалась, что простыла немножко.
— Вот именно, простыла, — с какой-то странной интонацией произнес Томихара.
— Кий-тян, ты налагаешь нелепые запреты, — Онода взглянул на сыщика. — Можно я скажу, а?
— Не надо. Подожди немножко. Мне бы хотелось, чтобы мадам сначала выполнила мою просьбу. Так вы согласны?
— Да уж ладно, — Кёко кивнула, почувствовав, что дело гораздо серьезнее, чем ей казалось поначалу. — Что я должна сделать? Что-то написать?
— Вообще-то писать не обязательно. Будем считать, что получили от вас устное заявление. Спасибо вам большое!
Кида ушел, вслед за ним — Томихара.
— Мадам, о чем они вас просили? — полушепотом спросил Онода, как только за полицейским закрылась дверь.
И Кёко сказала про иск — ее ведь не просили молчать.
— Вот, значит, как… Можно я позвоню? — Онода бросился к стоявшему в конце стойки телефону и, набирая номер, произнес: — Случилось вот что. Сегодня ночью Оотагаки задушил Аканэ.
Никогда еще Кёко не ждала с таким нетерпением вечерней газеты. Включила приемник, ловила то одну станцию, то другую, но узнала немного: сегодня ночью, между часом и двумя, Аканэ была задушена в своей комнате. Сёдзи Оотагаки, находившийся в означенное время в комнате погибшей, сейчас допрашивается.
Кёко удивило, что в сообщении ни слова не говорится о младшей сестре Аканэ, жившей вместе с ней и тоже работавшей кельнершей в одном из баров Саппоро. Интересно, где же она была сегодня ночью? Надо бы сходить проведать девушку, но что-то ее удерживало. Конечно, Кёко не имеет никакого отношения к этой трагической истории, но все же Оотагаки был ее постоянным клиентом. Попозже пойти все равно придется — на всенощное бдение у тела усопшей. «Прочитаю вечернюю газету и решу, что делать», — подумала Кёко.
Вечерний выпуск «Хокуто-ниппо» доставили не в четыре, как обычно, а в пять. Понятно: из-за этого самого материала и вышла задержка. Отложив увлекательный роман, Кёко развернула газету. Со страницы, где публиковались городские новости, на нее смотрела улыбающаяся Аканэ — точь-в-точь такая, какую она видела каждый день. Рядом — фотография Оотагаки в студенческой форме. Под ней подпись: «Сёдзи Оотагаки, подозреваемый в убийстве». Сообщение поместили на первой полосе, под крупным заголовком: «Убийство в Саппоро в ночь первого снега». Да, давно уже в их городе не случалось ничего подобного… Далее жирным шрифтом было напечатано:
«Кельнерша бара „Дэра“
задушена в собственной квартире.
Подозреваемый в убийстве —
студент университета Хоккайдо».
Кёко углубилась в чтение.
«Двадцатого октября, между часом и двумя пополуночи, когда первый снег выбелил Саппоро, в городе произошло убийство. Кельнерша бара была задушена в собственной квартире. Департамент полиции начал расследование. Подозрение падает на студента университета Хоккайдо Сёдзи Оотагаки, 24-х лет, находившегося в момент совершения преступления в квартире пострадавшей. Задержанный по подозрению в убийстве, а также за неуплату долга Оотагаки в настоящее время допрашивается.
Утром 20 октября, примерно в 8 часов 10 минут, на имя Суми Фукуй, проживающей по адресу: Саппоро, улица Кита-годё, Шестнадцатый западный квартал, многоквартирный дом-пансионат для женщин „Сираюки-со“ (управляющая — Таэко Кинугава, 30 лет), была доставлена телеграмма. Суми Фукуй, возраст 27 лет, работала кельнершей в баре „Дэра“ (Саппоро, улица Минами-годё). В баре была известна клиентам под именем Аканэ. Приняла телеграмму ее соседка, двадцатичетырехлетняя манекенщица Дзюнко Нисихара. Нисихара постучалась в комнату № 24, где жила Суми Фукуй, но никто не ответил. Она подергала дверь. Дверь была заперта изнутри. Постучала еще раз. Дверь наконец открыли, и глазам девушки представилась страшная картина: на полу лежала задушенная галстуком Суми Фукуй. Возле трупа в полной растерянности стоял парень, оказавшийся студентом Сёдзи Оотагаки.
В результате осмотра места происшествия полиция установила следующее. В квартиру, находящуюся на втором этаже, проникнуть через окно не так-то легко. Отсутствие следов на свежевыпавшем снегу (снегопад прекратился к двум часам ночи) подтверждает, что окном преступник не воспользовался. Воспользоваться запертой изнутри дверью он также не мог. Далее. В квартире нет беспорядка. Из вещей ничего не похищено. Так что версия ограбления отпадает. Остается предположить, что преступление совершил в состоянии аффекта Оотагаки, по всей вероятности находившийся в близких отношениях с убитой.
Однако Оотагаки свою вину отрицает. Во время допроса он показал следующее. В квартире Суми Фукуй находится со вчерашнего вечера. По просьбе хозяйки, остался у нее ночевать. Ночью крепко спал и ничего не слышал. Проснувшись утром, увидел убитую Суми Фукуй. Дверь была заперта изнутри.
Вскрытие трупа произведено во второй половине дня отделом судебно-медицинской экспертизы Хоккайдоского университета. Вскрытие показало, что смерть наступила в результате удушения галстуком. Кроме того, на голове имеется след от не очень сильного удара. Предполагаемое время смерти — между часом и двумя ночи.
Мотивом для задержания Оотагаки, помимо подозрения в убийстве, послужил иск о неуплате долга. Если в ходе расследования Оотагаки признается в убийстве Суми Фукуй, прокурор немедленно выдаст ордер на его арест».
Сенсационный материал занял в газете целую полосу. Помимо основного сообщения были и другие заметки по этому поводу, а также схема места происшествия. Под общим заголовком «Родственники и друзья потрясены» приводились краткие высказывания ряда лиц.
«Младшая сестра пострадавшей Миэ Фукуй, 22 года, кельнерша бара „Пиджён“, Саппоро: Вчера по просьбе сестры я дома не ночевала. Мне и в голову не приходило, что может случиться такое… Да, Суми встречалась с Оотагаки. Но, по-моему, встречи ограничивались посещением ресторана. Сестра вообще старалась держаться подальше от мужчин… В этом отношении мы с ней не похожи — я люблю мужскую компанию… Оотагаки-сан?.. Нет, нет, не могу себе представить, что это он убил! Не такой он человек! Кто?.. Ну, откуда же я знаю! Горе-то какое!..»