Глава 10
Богдан
Из больницы еду к матери, мне кажется, эти пару дней я езжу только по этому маршруту.
Она словно знает, что я приеду, ждёт на улице, в саду.
Подхожу к ней, сжимая ладонями плечи.
– Привет. Мам, извини меня за вчера.
– Всё хорошо, – её пальцы касаются моей руки, – я же понимаю, просто… я очень за тебя переживаю.
– Всё нормально будет.
– Что с Окси?
Молчу.
– Хотя бы скажи ей. Она ничего не знает, и от этого ей будет ещё больнее.
– Скажу. Сегодня скажу.
– Как Герда?
Прикрываю глаза. Эта тема оказывается самой тихой. Пока я не в состоянии говорить на этот счёт.
– Саша уже туда позвонил, можешь ехать прямо сейчас.
Киваю и молча ухожу. Мама остаётся стоять между двух голубых елей.
Бросаю машину у самого входа этого ветхого здания. По телу едкая дрожь. Хватаю зайца за одну лапу, направляясь внутрь. Переступаю порог, почти сразу нарываясь на бегающую малышню. Навстречу идёт женщина, она в курсе, кто я. Это видно по оценивающему взгляду и кривой ухмылке. Такие, как она, думают, что им кто-то что-то должен. Теперь ухмыляюсь я. Своим мыслям.
– Вас должны были предупредить, я за девочкой.
– Конечно. Мы ждали вас завтра…
Не отвечаю. Тупо иду за ней.
– Подождите здесь, я сейчас её приведу.
Киваю, проходя внутрь небольшой светлой комнаты. Что-то вроде класса для дошкольных занятий. Вдоль стены еле живые этажерки с поделками, красками, пластилином, на окне сшитый кем-то из детей серый кот.
Воспитатель возвращается минут через пять. На лице всё та же странная улыбка. Опустив взгляд на малышку, подталкивает её в мою сторону.
– Ну что ты, дядя к тебе пришёл, игрушки принёс, а ты…
– Выйдите, пожалуйста.
Таких напутствий мне здесь точно не надо. Мадам ретируется.
Тея прижимается к стенке, трогает бантик на подоле платья. Смотрит испуганно. Я бы сказал, враждебно. А я ни хера не понимаю, зачем вообще сюда пришёл. Это не мое дело и даже не мой ребёнок. Мне должно быть абсолютно пох*й на всё это. Но в груди что-то болезненно сдавливает. Перед глазами Герда, а вокруг неё стены больничной палаты. Она осунувшаяся, совсем худая и мало похожа на человека. А ещё меня до бешеной ярости трясёт от одной только мысли, что ребёнок попал в это место при живых родителях, малышка уже три месяца живёт в интернате. Бывший Герин муженёк написал отказ от ребёнка – сука. А Гера, она же не виновата в том, что больна. Долбаная система.
Сажусь на корточки, упираясь плечом в дверной проём.
– Я Богдан, а как тебя зовут? – сжимаю в руках плюшевого зайца.
Девочка заинтересованно смотрит на мои руки.
– Это тебе, – протягиваю ей, но она так и стоит от меня на расстоянии нескольких шагов, – Тея, я друг твоей мамы.
Может быть, так она решит, что я ей не враг. Кручу долбаного зайца.
– Мама болеет, – насупившись.
На вид ей года три-четыре. Светлые немного волнистые волосы, тёмные глазки, пухлые щёчки. Красное платьице с бантиками по краю подола больше похоже на длинную футболку.
– Здравствуйте! – за спиной появляется женщина средних лет, на ней белый халат. – Я директор, мне сказали, что вы приедете завтра.
– Изменились обстоятельства, – поднимаюсь, оборачиваясь к ней.
– Мне сказали, что вы хотите забрать Тею?
Киваю.
– Но вы же понимаете, что это длительный процесс?
– Ага, – смотрю на девчушку, она во все глаза смотрит на меня, слушает, – вам позвонят по этому поводу. Не переживайте, всё решено уже без вас.
Остаётся добавить: слава Доронину.
– Но?!
– Женщина, вам позвонят, – больше не смотрю на неё, она мне не интересна, – малыш, пойдёшь со мной?
Отрицательно качает головой.
– А к маме?
Тея недоверчиво делает маленький шажок в мою сторону.
– Её мать больна, она не может опекать ребёнка, – встревает эта назойливая муха.
– Я же вам уже сказал: мы обойдёмся без вас.
– Да что вы себе позволяете!
– Вас это больше не касается, – стискиваю зубы, она начинает раздражать. – Вы, как никто, должны быть заинтересованы, чтобы у ребёнка появился дом! Идём, – протягиваю руку.
Девчушка аккуратно вкладывает в мою ладонь свою, боязливо смотря на директрису.
Женщина в растерянности хлопает глазами.
– Я, кажется, начинаю понимать, у вас проснулась совесть. Написать отказ от собственного ребёнка, а теперь вдруг резко всё отмотать назад, какой же сволочью надо быть?!
– Я не её отец, – останавливаю эту гневную триаду, и женщина замолкает. Даже слегка пятится.
– Простите, я подумала… извините. Идёмте, я отдам вам кое-что.
Мы шагаем по длинному коридору, и меня коробит изнутри. Такое чувство, что мне снова шесть и опять шагаю в кабинет директора, чтобы навсегда понять, что теперь это мой новый дом.
Тея быстро перебирает ногами, не успевая. Понимаю, что ускорил шаг. Поднимаю её на руки. Она брыкается, но быстро успокаивается.
В кабинете Татьяны Ивановны, так представилась директор, душно.
Женщина пошире открывает форточку, а после достаёт из стола коробочку. В глаза бросаются безвкусные картины на стене, зелёный «щучий хвост» в ярко-жёлтом горшке, изо всех сил старающийся не упасть с подоконника.
– Там серёжки, цепочка и золотой браслетик. Когда Тею привезли, нужно было всё это снять, вы понимаете…
– Понимаю, не нужно объяснений.
– Так хорошо, что у неё нашлись ещё родственники. Такая сообразительная для своего возраста девочка.
– Спасибо.
Кладу коробку в карман, разворачиваюсь и выхожу за дверь.
Тея почти не дыша сидит у меня на руках. Во дворе несколько пареньков постарше, рассматривают мою тачку. Я приехал сюда один, без охраны и сопровождения.
Снимаю с сигнализации, открывая пассажирскую дверь. Детского кресла у меня нет, как и задних сидений. Пристегиваю Тею, отдавая зайца.
– Да ладно…
Перешёптывания за спиной становятся громче.
– Реально он?
– Дяденька, а вы же тот самый Шелест? – смельчак всё-таки находится.
Закрываю дверь, оборачиваясь к пацанам. Им лет по восемь, может быть, десять.
Киваю.
– Круто! А автограф можно?
Достаю айфон, понимая, что времени впритык.
– Пацанва, давайте так: послезавтра я вернусь сюда снова и дам автограф каждому, кто захочет.
– Пиз*ишь!
– Вырасти сначала, а потом уже матерись.
– Ой, ты мне не батя, учитель нашёлся.
– Понял, – весёлые ребята, – короче, слово пацана даю, что вернусь, – усмехаюсь, протягивая ему руку.
– Забились.
Парень пожимает мне руку, одобрительно кивая.
Сажусь в тачку, трогаясь с места. По дороге набираю Валеру.
– Организуй мне послезавтра мероприятие одно, в интернате, адрес скину смс. Всё, утихни.
Минут через сорок мы въезжаем в город и почти сразу попадаем в пробку. Ну чего-то подобного я и ожидал.
Москва стоит. Чтоб её. Тея теребит пальчиками игрушку, кидая на меня заинтересованные взгляды.
– Сколько тебе лет?
Выставляет ладошку, показывая четыре пальца.
– Четыре?
Мотает головой и загибает один из пальчиков.
– Три с половиной?
Кивает.
Упираюсь руками в руль, а затылком в подголовник. Прикрываю глаза на пару секунд.
– А когда поедем к маме?
Тихий голосок наполняет тишину салона. Сглатываю. Странные чувства.
– Сегодня.
– Мама болеет, – поднимает на меня грустные глазки.
– Она скоро поправится, – провожу ладонью по её волосикам и резко убираю руку.
Она очень похожа на Геру.
Поток машин начинает медленно ускоряться, жму на газ.
В больничке мы оказываемся часа через два. Тея уже зевает.
Наверное, привыкла спать днём.
– Кушать хочешь? – спрашиваю на ступеньках клиники.
– Неть. К маме хочу.
– Мы уже почти пришли, – поднимаю её на руки, заходя в лифт.
На этаже меня уже все знают, да, мать вашу, меня вся больничка уже знает, я сюда как на работу таскаюсь.
Открываю дверь в палату. Умка сидит отвернувшись к окну. Знает, что это я, но даже не поворачивается.
Тея начинает ёрзать и пытаться слезть с моих рук.
Гере разрешены посетители, но приходится экипироваться. На фиг обувь, привет, маски, халаты, тапки, бахилы, шапочки…
У неё слабый иммунитет, пониженный уровень лейкоцитов, гемоглобин… после второго сеанса терапии намного лучше ей не стало. Но вроде как есть надежда на ремиссию. Но, как по мне, то нужно пересаживать костный мозг. Серафимов говорил, что это неизбежно, но пока есть какая-то там надежда… бредни. Нужно все делать сейчас. Сейчас!
– Мама, – кричит, дёргая ногами, даже я вздрагиваю от того, как неожиданно Тея подаёт голос.
Герда резко оборачивается, она растеряна, а в глазах уже стоят слёзы.
– Тея, – закрывает рот ладонью, – моя…
Сажаю малышку на кровать, останавливаясь позади, чтобы она не упала.
Гера поднимает взгляд на меня.
Смотрю на неё и не понимаю, как так могло произойти. Я же ненавидел тебя столько лет, хотел забыть, выкинуть из головы. Презирал. А теперь вновь готов ради тебя на всё.
– Спасибо, – шепчет, прижимая к себе дочь.
– Врач дал десять минут, – хочу выйти.
– Богдан, постой, – хватает мою ладонь, – спасибо тебе.
Киваю и всё же ухожу.
Стою у окна. Смотрю сквозь стекло, улицу, здания. Смотрю и вижу затравленный взгляд малышки. Она ещё ничего не понимает, но уже всё чувствует. Её вырвали из привычной жизни, мира…
В кармане трещит айфон. Отвечаю на звонок без энтузиазма.
– Привет! Я соскучилась, ты когда вернёшься домой?
– Окс, я не прилечу.
– Богдан, что-то случилось? У нас свадьба, уже разосланы приглашения.
– Мы всё отменим.
– Что происходит? Это шутка? Богдан?
– Нет, Окс, прости. Свадьбы не будет.
– Это конец? – в трубке слышится шорох и всхлипы.
– Да. Прости.
Скидываю вызов.
Я всё решил. Я всё решил, ещё когда только переступил порог её палаты в первый раз.