– Я не понимаю… ты хочешь фальсифицировать результаты теста?
– Просто сделать всё красиво. Тебе не о чем волноваться.
– Зачем тебе это?
– Я люблю тебя и хочу твоего спокойствия раз и навсегда.
– Он жив?
Отрицательно качаю головой.
Герда моргает, собираясь с духом, чтобы что-то сказать, но слов не находит. Просто молча смотрит мне в глаза.
– В ту ночь он угрожал тебе?
– Не мне. Тебе, маме… многим.
Это объяснение подтверждает все мои догадки, тащит на дно. Тёмное, страшное дно моих самых ужасных ожиданий. Она сделала это ради меня. Это убивает.
– Богдан, я хочу пойти к психологу, мне это нужно.
Она сама предлагает то, о чём я задумался уже давно.
– Хорошо.
– Да, я думаю, что уже пора наконец разобраться в себе.
– Иди ко мне.
Притягиваю её хрупкое тело ближе, сжимая в объятиях. От неё невероятно пахнет. Моя Умка. Моя любимая золотая девочка.
Перекатываюсь на спину, утягивая её за собой.
Я хочу её. Как больной, ненормальный, изголодавшийся по её телу.
– Умка, – задираю на ней майку, припадая губами к груди.
Обвожу языком такой манящий, острый от возбуждения сосок, несильно сжимая его зубами. Гера прижимается ко мне ближе, давит на мой уже давно вставший член, протяжно вздыхая.
Ласкаю её грудь, целую пухлые, сочные губы, в бешеном порыве переворачиваю Умку на спину, нависая над ней. Гера смотрит широко распахнутыми глазами, тяжело дыша, проводя пальчиками по моей голой груди. Стаскиваю с неё эту дурацкую майку до конца, разводя ножки коленом.
– Моя хорошая, – кусаю мочку уха, зализывая укус языком, – девочка моя.
Пальцы уже устремились к её тёплому сочащемуся влагой местечку. Гера вздрагивает, стоит мне отодвинуть трусики, проводя пальцем по набухшей плоти.
Её громкий всхлип, выгнутая спина, подающееся тело сводят с ума.
– Богдан. Мне, может быть, нельзя…
Слизываю с губ её слова.
– Можно, я спрашивал у дока.
Гера смеётся, прижимаясь плотнее.
Но самый экстаз наступает, когда её ручка заползает в мои спортивки, поглаживая и дразня. Пальцы пробегают над резинкой боксеров, всего лишь на пару миллиметров проникая под нее.
Шиплю, сжимая край подушки в кулак. Чувствую её улыбку и сразу накрываю губы поцелуем. Пожираю их, сминая, фиксируя скулы ладонью, тяну на себя, медленно вводя два пальца в её лоно. Растягивая, потирая клитор большим пальцем, срывая её стоны, доводя до неконтролируемых реакций тела, когда её глаза горят огнём. Она хочет, ждёт большего, как и я. Тянусь за пачкой презервативов, валяющейся на тумбочке.
Снимаю боксеры, спортивки и натягиваю резинку.
Умка приподымается в попытке стянуть с себя трусики, но я только прижимаю ладонь к её животу, заставляя лечь обратно. Разрываю швы по бокам, целую плоский животик и, приподымаясь над ней, вхожу на всю длину.
Я так долго этого хотел. Её.
– Богдан…
Замираю, закидывая её ногу себе на спину, и ускоряю темп.
– Моя!
Гера обнимает мою шею так, словно ещё немного – и придушит. Тела уже давно покрылись влагой и скользят друг по другу.
Перекатываюсь на бок, прижимая её спиной к груди, вхожу в разгорячённое лоно, опуская пальцы на возбуждённый узелок, чувствую её дрожь.
Движения становятся рваными, грубыми. Чувствую, как она сжимает меня, напрягается, теснее прижимаясь к моим пальцам, играющим с ней.
Вдыхаю её запах, не в силах больше сдерживаться. Герда стонет, откидывает голову на моё плечо, прикусывая губу. Она растекается по моим венам вместе со своим наслаждением. Последний толчок, и пульсирующая в висках кровь. Кончаю, издавая гортанный хрип.
Ладонь поглаживает её лобок, губы целуют тонкую, изящную шею. Поворачиваю её к себе, сжимая в объятиях.
Она смотрит с нежной улыбкой. Пальцы касаются моей щеки, спускаются ниже, вырисовывая контур губ.
– Люблю, – тыкается носом в мою шею, – я так тебя люблю.
– Читаешь мои мысли.
Она выводит пальчиками узоры на моём плече, прикрыв глаза.
– Шелест, – шёпотом, – откуда на тумбочке взялся презерватив?
– Три дня за тобой с ним бегаю. А ты всё нет да нет.
Герда смеется, касаясь всё ещё возбужденными сосочками моей кожи.
– Бедный, – отстраняется, – я очень хочу, чтобы у нас всё получилось.
– У нас всё получится, Умка, слово пацана.
– Дурак, – шлёпает по плечу, садясь на постель.
– Чего ищешь?
– Нужно одеться.
– Зачем? Меня всё устраивает
– Да это не удивительно, – накидывает на плечи тонкий шёлковый халатик.
– Ге-е-е-р.
– М?
– Выходи за меня замуж.
Она замирает, вглядываясь в моё лицо с недоверием.
– Нет.
Я ожидал подобного, но был уверен, что она так не скажет.
– Давай так, – прижимает колени к груди, – если я вылечусь и всё будет хорошо…
– Ты вылечишься, и всё будет хорошо.
– Богдан!
– Очень внимательно слушаю, – переворачиваюсь на спину.
– Я скажу да только после того, как буду уверена, что здорова. Это моё условие.
– Ладно.
Ни хрена не ладно, но ей об этом пока знать не обязательно.
– Слышишь меня?
– Слышу-слышу.
– Мой хороший, – целует и встаёт с кровати, – нужно покушать, я очень голодна.
Глава 15
Герда
Спускаюсь на кухню, чувствуя прилив бодрости. Мне так хорошо, спокойно. С ним мне настолько спокойно. Пока режу салат, думаю о том, что только что произошло между нами. Боже, секс мне давно не приносил удовольствия, думая об этом, не замечаю, как по щекам катятся слёзы. Слышу шаги.
– Доченька, мы с Теей уже позавтракали и идём на улицу.
– Хорошо.
– Всё хорошо?
Её ладонь ложится на моё плечо.
– Ты плачешь?
– Нет, это… просто. Всё хорошо, мам.
Мама обнимает меня, гладя по голове.
– Всё будет хорошо.
Улыбаюсь и отворачиваюсь к своему салату.
После завтрака мы с Богданом едем к психологу. Мне страшно туда идти, но это необходимо, иначе я никогда не избавлюсь от прошлого, своих страхов и неуверенности. Я должна верить в себя, в Шелеста я уже верю. Всегда в него верила.
Богдан остаётся ждать меня на диванчике в приёмной врача. Мне не по себе от одной мысли, что он будет слышать то, что я говорю.
Я веду почти монолог в течение часа. Плачу, иногда улыбаюсь, но с каждым проговорённым словом мне становится легче. Я чувствую, как груз, лежащий на плечах, медленно начинает свой ход вниз.
Психолог, женщина средних лет в деловом синем костюме, внимательно меня слушает, не перебивает, лишь смотрит понимающе.
В конце мы договариваемся о следующей встрече, и я ухожу.
В приёмной меня никто не ждёт. Только секретарь отбивает что-то на клавиатуре.
Поджимаю губы, оглядываясь по сторонам.
– Ваш муж отошёл и попросил подождать его здесь. Чай, кофе?
– Воды, – сажусь на диванчик, но не успеваю сделать глоток, как голова Шелеста показывается в дверях.
– На звонок нужно было ответить. Вы всё?
Киваю.
– Тогда поехали в больничку, Серафимов позвонил.
– Что-то случилось?
– Нет. Поехали.
Он улыбается, но я ему не верю.
В клинике меня настигает паническая атака. Я прижимаюсь к стенке, не в силах сделать шаг.
– Умка, – его пальцы переплетаются с моими, – всё хорошо, я рядом. Идём.
На шатких ногах иду за Шелестом, но не чувствую ничего кроме страха.
Серафимов сидит в своём кабинете, на нём белоснежный халат и очки, он по-доброму нам улыбается, поднимается с кресла, здоровается с Богданом, одаривая меня тёплым взглядом.
– Герда, пришли анализы.
Дальше я не слышу. Вижу лишь темноту. Чувствую липкий холод.
Открываю глаза уже в больничной палате. Белый потолок. Вновь белый больничный потолок. Хочу перевернуться, но чувствую боль от катетера. Мне опять поставили капельницу. Всхлипываю.
– Ты зачем в обморок бахнулась?
Богдан садится рядом, поглаживая мою щёку.
– Я испугался, – говорит тихо, без капли смеха.
– Что с моими анализами? Всё плохо?
– Всё было неплохо, но теперь тебе придётся вернуться сюда.
– Почему?
– Врач посчитал, что лучше побыть под присмотром. Твоя отключка ему не понравилась, зайка.
– Я хочу домой. Мне здесь плохо.
– Родная, всем здесь не в кайф, но надо полежать.
Облизываю пересохшие губы.
– У меня сеанс у Екатерины Анатольевны через два дня.
– Отложим. Временно. Гер, мне нужно уехать сегодня, я очень хочу остаться, но, сука, подготовка и…
– Я понимаю. Езжай. Ты должен ехать!
– Всё хорошо?
– Да, – улыбаюсь, – вечером заедешь?
– Да. Потреню и сразу к тебе.
– Буду тебя ждать.
Богдан целует и уходит. Отворачиваюсь лицом к стене, медленно погружаясь в сон.
Мне снится наш выпускной, он такой реалистичный, что мне кажется, что это происходит взаправду. Но когда я открываю глаза и вижу стены палаты, вся надежда на то, что это был не сон, развеивается. Шелест приезжает часов в семь, привозит Тею и немного моих вещей.
Тейка ходит грустная, постоянно трёт глазки совсем не улыбается. Богдан же, напротив, делает вид, что всё лучше, чем себе можно представить, и, если честно, такой настрой воодушевляет. Они сидят у меня часа два, и только после того, как Тея начинает капризничать, уезжают домой. Точнее он едет домой, а Тею отвозит к моей маме.
Я же лежу в каком-то замешательстве и так боюсь завтра. Ведь завтра всё может стать хуже, или лучше. Выбираю второе и засыпаю.
Утром приходит Серафимов, он немного помятый, но я уже чувствую, что весть он принёс недобрую. Скрещиваю пальцы, но вряд ли это поможет.
– Герда, после вчерашнего приступа ваше состояние ухудшилось. Так бывает, и не всегда понятно, что на это могло повлиять. Поэтому мы возвращаемся к повторному курсу химии раньше.
Я смотрю на него и ненавижу. Правда. Это самое ужасное, что ты чувствуешь, когда более-менее ощутила нормальную жизнь после всего, что здесь происходило.