а за эту неделю, ощущение, что это я тот её врач, с неугодными ей диагнозами.
Застёгиваю пуговицы на рубашке и, поправив манжеты, спускаюсь в столовую. Тея уже завтракает, Ирина, наша помощница по дому, уже поставила перед Тейкой тарелку с блинчиками. Касаюсь лохматых волосиков малявки и сажусь рядом, минут через пять передо мной появляется чашка чёрного крепкого кофе без сахара. Наверху слышатся не самые приятные звуки, Гера бушует. Походу, она разгромила там уже полдома. Не реагирую. Перебесится. То, что я делаю и говорю, пойдёт лишь на благо. Она в своем маниакальном желании этого не понимает. И, наверное, не поймет, считая меня чёрствым, бездушным и тому подобное.
После очередного грохота отодвигаю от себя чашку.
– Папочка, а где мама? – Тея округляет глазки, посматривая на лестницу.
Правильно, дочь, мама там, куда ты смотришь.
– В спальне. Кушай, я сейчас приду.
Спешно поднимаюсь к нам, распахивая дверь. В комнате полное затишье, Гера сидит на кровати в обнимку с подушкой и плачет. Точнее уже просто вытирает слёзы. Сажусь рядом, сжимая её ладонь, притягиваю к себе. Крепко-крепко обнимая.
– Гер…
– Мне плохо. Так больно и плохо.
– Это не навсегда, ты и сама знаешь.
– Знаю, а если…
– Не если. Прекрати истерики, лучше от этого ты никому не сделаешь.
Гера вытирает щёки. Всё началось полгода назад. Гере русским языком сказали даже не думать о втором ребёнке. Но это же Умка, она загналась по полной. Даже её фонд, в котором она готова проводить сутки напролёт, её не отвлекает от сказанных врачом слов. Не спорю, что это новость нерадостная, но и трагедию делать не стоит. Пока явно не стоит.
– Я опять творю фигню, – выбирается из объятий, – боже, я всю свою сознательную жизнь занимаюсь какой-то ерундой. Вечно ною и истерю, ною и истерю. Мне тридцать с хвостиком, а ума не прибавилось ни на грамм. Богдан… – оборачивается, – не смешно, – хлюпает носом, вызывая ещё большую улыбку.
– Ну у меня нет слов, куда больше-то?
– Ты жестокий человек, Шелест.
– Не поспоришь.
Гера отодвигает шторы, впуская в комнату солнечный свет. Хитро улыбается и на пару минут выскальзывает в коридор..
Падаю на кровать, заводя руки за голову. Слышу только звук открывшейся двери. Герда подходит очень близко, пряча что-то за спиной.
– Не пугай меня.
– Да ну тебя. Встань.
– Зачем?
– Богдан!
Поднимаюсь, внимательно всматриваясь в её лицо. Она невероятно красивая. Моя жена. Моя любимая женщина. Я столько тебя ждал и наконец-то дождался. Наша с тобой жизнь была к нам жестока, но, несмотря на это, мы вместе. Я так часто об этом думаю, о том, что нам пришлось пережить, это пугает. Это пугает своими масштабами, своей трагедией.
Тогда, много лет назад, никто из нас и подумать не мог, что всё будет вот так. Так печально.
Гера поджимает губы, вытаскивая из-за спины какие-то листочки.
– Мой любимый и самый лучший в мире муж, – глубоко вздыхает, – я очень тебя люблю и рада, что мы с тобой вместе несмотря ни на что. Я знаю, что я ужасна вместе со своим характером, и у тебя невероятный запас терпения, но ты должен знать одно. Несмотря на все мои заскоки, я люблю тебя больше жизни. Ты дорог мне. Я не представляю своей жизни без тебя, – вытирает слезинку, – Богдан. Я поздравляю тебя с днём рождения, и… вот, – протягивает конверт.
– Это что?
– Открой.
Разрываю конверт.
– Мальдивы?
– На двоих, я уже попросила Марину забрать к себе Тею. Наша девочка тоже не против. Поэтому две недели только для нас.
– Подготовилась?
– Конечно, иначе ты придумаешь миллион отговорок.
– Иди ко мне, – вытягиваю руку, касаясь её плеча.
Герда подаётся ко мне, обвивает шею, целует. Сдавливаю её тело, сжимаю настолько крепко, что кажется, ещё немного, и я её раздавлю. Это не проходит, это сумасшествие живёт с нами по сей день. Это не просто любовь, это одержимость. Хорошая одержимость. Она словно часть меня, без неё всё пустое.
Очень много лет мне казалось, что день рождения прекрасен только в детстве, но точно не в моём. Я о своём детстве вспоминать не хотел, и не хочу до сих пор. Его у меня не было, возможно, именно поэтому мне хочется вывернуться наизнанку, но сделать всё, чтобы оно было у Теи. Вот уже год я гордо ношу звание отца. Первый раз она назвала меня папой в свой день рождения. Она уже давно стала мне родной, мне плевать, что мы не одной крови, разве это на самом деле важно? Возможно, для кого-то, но только не для меня, мальчика, лишившегося родителей и выросшего в детдоме. Я готов молиться на Марину до сих пор только за то, что она увидела во мне родственную душу. За то, что полюбила и стала настоящей матерью. Всё это родство по крови – лишь на словах. Это не истина и тем более не показатель любви и счастья. Всё зависит только от нас самих, от нашего отношения. Я человек, который уверенно может сказать, что чужих детей не бывает. Многие со мной поспорят, но я не думаю, что кто-то из них был в моей шкуре и знает, что такое жизнь без родителей.
Герда отстраняется, касаясь ладонью моей груди.
– Сколько времени?
– Что?
– Богдан, идём.
– Куда?
Умка тащит меня в гостиную и замирает у дивана. Притягиваю её к себе.
– Сюрприз? – шепчу, касаясь языком мочки её уха.
– Ты очень догадливый, – пробегает пальцами по моему плечу, шее.
– Их тут много?
– Не очень, – смеется, делая шаг назад, – выходите, он догадался, – смеясь.
Убираю руки в карманы джинсов, почти сразу наталкиваясь глазами на Ма, Доронин идет за ней следом. Дальше народ выползает из всех углов, как по команде.
Множественные поздравления, шутки, нарисовавшийся стол, коньяк, нравоучения Доронина-старшего относительно своего сына, всё уже настолько приевшееся и настолько же невообразимое в своем исчезновении. Всё это время Гера стоит рядом, улыбается, хоть и знает, что ей придется выслушать моё недовольство на тему сего праздника.
– Сынок, я хочу, чтобы ты был счастлив и здоров. Всё остальное не важно, – Ма пускает слезу, бросаясь мне на шею, – ты самый лучший сын.
Поглаживаю её спину, целуя в щеку.
– Папочка, с днём рождения, – Тея протягивает мне листочек, вырывая из мыслей, – я нарисовала тебя, маму и меня.
– Спасибо, моя любимая дочь, – поднимаю её на руки, сжимая бокал с виски, – итак, моя жена решила сделать мне сюрприз, но перед этим помотать нервы, – усмехаюсь. – Спасибо всем, что пришли. Каждый из вас мне дорог. За нас, нас всех!
Отсалютовав бокалом, делаю глоток, чувствуя, как Тейка начинает вырываться, увидев Даню. Тея просто балдеет от этого персонажа, никогда бы не подумал, что Доронин так ладит с детьми.
– Даня-я-я-я. Папочка, поставь меня на пол.
Уже вечером, когда весь народ разъезжается, мы с Теей распаковываем подарки. День рождения у меня, но каждый не забыл прихватить что-нибудь для нашей принцессы. Ребёнок рад, и это главное.
– Давай теперь спать. Ты обещала, – поправляю подушку на её кроватке.
– Ладно.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. А мы завтра пойдём гулять?
– Пойдём.
– Долго?
– Долго.
Поправляю одеяло и, выключив верхний свет, ухожу в нашу спальню. Гера подлавливает меня почти у порога.
– Богдан, я подумала, может быть, мы… воспользуемся суррогатным материнством. Это выход и…
– Тебе никто не говорил, что ты не можешь родить. Тебе сказали немного подождать.
– Я больше не могу ждать. Я старею.
– Чего ты делаешь?
– Не смешно, Шелест. Я старею, сейчас мне нельзя, потом я не смогу. Я так скоро чокнусь.
– Не забивай себе голову этим. Я тебя прошу, нет, Гера, я тебя уже умоляю.
– Тебе легко…
– Мне не легко. Давай отложим этот разговор на пару месяцев.
Герда
Накидываю на плечи пиджак и выхожу из дома. Нашего дома. Богдан купил его буквально пару месяцев назад. Красивый, просторный, наш. Шелест окончательно завязал со спортом как боец и полностью ударился в изнанку этого вида спорта. Теперь он не живёт тренировками, а делает бизнес. Это успокаивает, то, что он больше не в клетке.
Поздоровавшись с водителем, сажусь в машину, доставая из сумки ежедневник. У меня на сегодня пара дел. А ещё сегодня полтора года с момента трансплантации. Меня периодически накрывает отголосками прошлого. Мысли кружатся в голове с невероятной скоростью, а пальцы подрагивают от пережитых эмоций. Но это прошлое. Всё плохое осталось там. Сейчас есть мы. Наша семья. Любовь.
У нас не было свадьбы с рестораном и кучей гостей. Толпа народу была мне противопоказана по медицинским показателям, впрочем, я и сама этого не хотела. Мы просто сходили в ЗАГС, а вечером попытались очень деликатно объяснить Теоне, что мы теперь семья. Возможно, это покажется странным, но мне хотелось, чтобы она всё знала сразу. В моей голове до конца жизни запечатлелось табу на ложь.
Вырвавшись из потока воспоминаний, забегаю в ресторан на Арбате.
– Доброе утро, – приветствую девушку-хостес и широким шагом иду к столику.
Сегодня у меня встреча с представителем фонда, оказывающего помощь деткам с онкологией. Мы очень давно планировали эту встречу, но всё как-то откладывалось.
Присаживаюсь на стул в ожидании собеседника. Мы неделю как прилетели в Москву с островов, и, наверное, там я даже смогла зарядиться позитивом и наконец немного избавиться от этих навязчивых мыслей о ребёнке. Это давно переросло в манию. Я люблю Тею. Люблю её больше жизни, но настолько же сильно я хочу второго ребёнка. Это помутнение рассудка? Не знаю. Но подобные мысли съедают меня изнутри.
После встречи звоню Игорю, он должен меня забрать. Богдан просил, чтобы я постоянно была под присмотром. Он переживает, волнуется, и мне кажется, ещё до конца не верит, что болезнь ушла. А сама я в это верю? Думаю, да.
Дома чувствую лёгкое головокружение и тошноту. Кажется, я уже и забыла, как это – чувствовать себя слабой, но вместе с ощущениями приходит дикий страх. Страх повторения этого кошмара. Незамедлительно звоню в клинику, сообщая, что хочу приехать, и о том, что неважно себя чувствую.