– … пока Тэвиш не пришел! – раздается над моим ухом громкий голос Тая, и две лапы обхватывают меня за талию. Он поднимает меня и кружит – мимо идущих к нам Гранта с Риган – а потом ставит на пол лицом к сцене. Пока я прихожу в себя, Тай плюхается на стул, на который я собиралась сесть. – …И не занял лучшее место в баре! – завершает он.
– Эй, приятель! – раздраженным тоном говорит Коннор, и его обычно невозмутимое лицо искажает недовольная гримаса.
– Все в порядке. Правда, – уверяю я и сжимаю его руку, а Грант наклоняется чмокнуть меня в щеку и шлепнуть Тая по макушке.
– Привет, Ливи! – чирикает Риган, расстегивая куртку.
– Привет, Риган. Успела по тебе соскучиться, – говорю я, а сама нервно озираюсь, ища глазами Эштона. Не представляю, как теперь себя вести, когда он рядом. И не знаю, как он будет себя вести со мной.
– Я не успела вовремя вернуться, вот встретила Гранта, и мы на пару взяли такси. – Риган садится рядом с Грантом и обменивается с ним многозначительным взглядом.
– Вот как? – Прикусываю губу, чтобы не ухмыльнуться, и спрашиваю: – Как твоя лекция по политике? – Риган набрала самые разные курсы: за три разговора она поведала мне, что выбирает между политикой и архитектурой, а два дня назад добавилась еще история музыки. Не думаю, что Риган определилась, чем ей заниматься после Принстона. И как ей только удается спокойно спать, не зная, что ее ждет!
– Крайне политическая, – сухим тоном отвечает она.
– Хм. Интересно. – Интересно, потому что ее сокурсница Барб заскочила к нам в общежитие и оставила для Риган ксерокопию конспекта лекции, которую та пропустила. Риган явно лжет, но я не понимаю почему. Надо думать, тут не обошлось без долговязого типа, который сидит рядом с ней. Если бы я хотела расквитаться с ней за… да за все, я бы ее сейчас перед всеми заложила. Но этого делать я не стану.
– А кто сегодня играет? – спрашивает Тай, с шумом опустив на стол меню с напитками.
– Чего расшумелся? Думаешь, официантка быстрее придет? Выглядишь полным дебилом, только и всего, – бурчит Грант, хватая меню.
Однако это срабатывает: через несколько секунд подходит Черил с нашим заказом.
– Что будут заказывать остальные?
Физиономия Тая расплывается от удовольствия.
– Что ты там говорил, Грант? Напомни.
– Я сказал – милый у тебя животик. Съешь еще один пакет чипсов.
Тай по-прежнему сияет довольной улыбкой и похлопывает себя по животу. Нет у него никакого животика. С любопытством рассматриваю парней. У всех ни грамма лишнего веса. Несмотря на различия – Тай пониже и поплотнее, Грант высокий и долговязый, у Коннора идеальный баланс роста и веса, – все трое в отличной форме. Надо думать, благодаря жесткому графику тренировок, который составил для них отец Риган.
Раздается знакомый голос:
– Что пьем?
Мое сердце пропускает удар. Злюсь на себя, потому что не могу прогнать воспоминание о том, как наши губы слились. Во рту осталось послевкусие его поцелуя, и освободиться от него я не могу – даже когда со мной рядом Коннор. Заправив прядь волос за ухо, осторожно поднимаю глаза. Эштон не спеша оглядывает компанию, одной рукой рассеянно почесывая обнаженную полоску кожи над ремнем. Футболка довольно короткая, а джинсы чуть приспущены – и я вижу начало темной дорожки волос. У меня перехватывает дыхание, и передо мной встает картина: Эштон на кровати в нашей комнате в общежитии всего две недели назад. Только тогда на нем не было ни лоскутка.
– Все хорошо, Ирландка?
Как только я слышу это прозвище, понимаю – меня застукали на том, что я опять таращусь. Украдкой бросаю взгляд на Коннора. На мою удачу, тот увлеченно разговаривает с Грантом. Откидываю голову назад – и ловлю понимающий взгляд и ухмылку Эштона.
– Отлично, – говорю я, засовываю соломинку в рот и делаю слишком большой глоток коктейля. «Джек Дэниэлс», как всегда, на высоте: приятное тепло начинает разливаться по телу. Раз рядом Эштон, без поддержки мне сегодня не обойтись. И если дела и дальше будут развиваться таким образом, то скоро я стану алкоголичкой.
– Просветите, а почему мы стали звать ее Ирландкой? – спрашивает Тай, а красавчик Эштон
располагается со мной рядом. Сидит себе, раскинув свои длинные ноги, ничуть не тревожась, что покушается на личное пространство, а его колено задевает мое.
Хороший вопрос. Может, я получу-таки на него ответ. Собираюсь проглотить коктейль и объяснить, что Клири – это ирландская фамилия, но меня опережает Эштон. Громким голосом, так что нас могут услышать и за соседними столиками, он заявляет:
– Потому что она сказала, что хочет трахнуть ирландца.
От неожиданности я поперхнулась, коктейль попал не в то горло, и брызги изо рта полетели над столом, в результате чего пострадали платье Риган и рубашка Гранта. Лучше бы я поперхнулась насмерть. А если выживу, хорошо бы кто-нибудь подсыпал мне яда, и я бы умерла в корчах, лишь бы не видеть этого позора.
Молитвы мои остались без ответа, и я сижу с горящими щеками и слушаю оглушительный гогот Тая, так что уже полбара смотрят в нашу сторону. Даже Грант и Риган не могут не смеяться, смахивая с себя брызги. Боюсь поднять глаза на Коннора. Он не сказал ни единого слова. А что, если он этому поверил?
Стиснув зубы так, что они чудом не треснули, поворачиваюсь к Эштону, намереваясь испепелить его взглядом. А он даже не смотрит на меня. Сидит и изучает меню с весьма довольным видом.
Не знаю, чего я ждала от него сегодня вечером, но точно не подобного комментария. Если не уйду прямо сейчас, то Коннор станет свидетелем того, как я превращусь в женский вариант Тарзана и вцеплюсь когтями в спину его лучшего друга. Ни к кому конкретно не обращаясь, говорю сквозь зубы:
– Скоро вернусь. – Со скрежетом отодвигаю стул и направляюсь в туалет.
Оказавшись в кабинке, запираюсь и несколько раз прикладываюсь лбом к прохладной двери. И теперь всегда будет так? Как мне с ним себя вести? Да, я привыкла, что меня дразнят старшая сестра и Трент и Дэн и… короче, все остальные. Им доставляет удовольствие вгонять меня в краску, потому что мне всегда неудобно, когда говорят об этом. Тогда почему кровь у меня вскипает когда так делает Эштон?
Может, он хочет вывести меня из равновесия в присутствии Коннора? Если в записке – правда, и он ревнует меня к своему лучшему другу, то, убедив Коннора, что я чокнутая, он вынудит того отвернуться от меня. Нет… зачем так напрягаться парню, у которого есть подружка и целая очередь желающих с ним перепихнуться. Черт! Я слишком много об этом думаю. Анализирую до умопомрачения, скоро совсем крыша съедет на этой почве. Вот почему я до этого момента старалась избегать мужчин. Они сводят меня с ума.
И вот почему мне надо прекратить думать об Эштоне и сосредоточиться на Конноре, который готов «не торопить события».
Пишу сообщение сестре, а в глазах у меня слезы:
«Эштон – придурок».
Ответ приходит мгновенно:
«Редкий придурок».
Тут же отвечаю, будто играю с ней в слова, как в детстве, только не стесняюсь в выражениях:
«Редкий похотливый придурок».
«Редкий похотливый придурок, который играет на своем члене, как будто это банджо».
Хихикаю, представив себе подобную картинку, и продолжаю печатать:
«Редкий похотливый придурок, который играет на своем члене, как будто это банджо, и поет про старого Макдональда».
В ответ приходит фотография: Эштон в салоне тату, а над ним трудится чернильных дел мастер. Эштон скривил лицо, изображая нечеловеческие муки.
На меня нападает приступ хохота, и напряжения как не бывало. Кейси всегда найдет способ мне помочь. Продолжаю хихикать, печатая ей ответ, и слышу, как скрипит входная дверь. Зажимаю рот ладонью.
– Видела, кто там? – спрашивает чуть гнусавый женский голос.
– Если ты имеешь в виду Эштона, то… разве такого можно не заметить? – отвечает другой голос, и раздается звук льющейся воды.
У меня ушки на макушке. Отправляю Кейси эсэмэску, в которой пишу, что люблю ее и скучаю. Потом вырубаю звук телефона.
– Кстати, он сидит за столиком с двумя девицами, – замечает второй голос.
И теперь все складывается: они говорят про моего Эштона. То есть… не то чтобы он был мой, но… Щеки горят. Наверное, зря я все это слушаю. Но теперь уже поздно, я не могу выйти. Я одна из тех «девиц».
– Ну и что? В прошлый раз, когда я была здесь, он тоже был с какой-то девицей, а домой пошел со мной, – высокомерно заявляет первый голос, и я представляю себе, как говорящая склонилась к зеркалу, чтобы подкрасить губы.
– Вот это была ночка! – стонет она.
Нет, только этого мне не хватало! Меньше всего я хочу слушать про подвиги Эштона в постели. Интересно, а ее он тоже отлавливал в аудитории, рисовал в учебнике сердце и писал номер телефона?
То ли она не заметила, что одна кабинка занята, то ли ее это не волнует, но девица продолжает:
– Мы трахались с ним на веранде. Под открытым небом. Нас могли увидеть! – возбужденно шепчет она. – Ну ты же меня знаешь… Я девушка приличная… – Закатываю глаза и решаю, что за этой особой долго гоняться Эштону не пришлось. – Но с ним… Боже мой, Кайра. Я вытворяла такое, о чем и помыслить не могла.
Кто бы сомневался, шлюшка!
Зажимаю рот ладонью, когда до меня доходит, что за слова я мысленно говорю и сколько в них злости. На миг приходит в голову – а вдруг я произнесла их вслух?
Похоже, нет, потому что гнусавый голос продолжает:
– Мне все равно, с кем он сюда пришел. Уйдет он сегодня со мной.
Закрываю глаза и обхватываю себя руками, страшась чихнуть, кашлянуть или пошевелиться, чтобы они не поняли, что я их слышу, а потом бы увидели меня с ним за столом, когда я вернусь. Тогда они поймут, что я подслушивала.
К счастью, они зашли исключительно подправить макияж и потрещать об исключительных сексуальных достоинствах Эштона, так что очень скоро выходят из туалета, а я вылезаю из кабинки и мою руки. И все думаю, удастся ли таинственной незнакомке осуществить свой план. Может, и удастся. От подобной перспективы меня тошнит.