– Ты не смог остановить Ричарда, и тот все‐таки дал интервью, и тогда ты использовал моего отца в качестве орудия мести.
На лице Джека отразилось удивление – как это мне удалось его раскусить? – но затем его губы растянула ухмылка: он понял, что я все равно ничего не смогу никому доказать.
– Ты ведь именно на это и рассчитывал, а? – продолжала наступать я.
Он не ответил. Развернулся и принялся разглядывать стойку так, будто меня вовсе рядом не было.
– Прекрати, Джек, ты не сможешь убежать от разговора.
Он направился прочь, но я пошла следом.
– Итак?
– Мартин имел право знать о статье.
Мы прошли мимо лотка со свежей выпечкой, но даже чарующий аромат горячего хлеба не утихомирил мою ярость.
– Как ты мог так поступить с моей семьей?
Джек остановился только у кассы и наконец ответил:
– Ада, я не могу нести ответственность за поведение Мартина. Он взрослый человек и сам волен решать, как поступать с полученной информацией.
Господи, Элоди, какой же этот Джек заносчивый и самовлюбленный ублюдок! Он уже развернулся, давая понять, что разговор окончен, но я выхватила у него корзинку.
– Я тебя насквозь вижу, Джек. Не думай, что сможешь запудрить мне мозги. Не выйдет.
Он усмехнулся и забрал у меня корзинку обратно. И в этот момент я опустила взгляд и увидела среди нескольких упаковок с готовыми блюдами пачку тампонов и упаковку бутылочек вишневой колы. И в голове тут же заверещала тревожная сирена: «Что‐то не так! Что‐то не так!» Заметив, что я рассматриваю товары в корзинке, Джек якобы машинально перехватил ее так, чтобы загородить собой. Поздно. Я уже все увидела. И только сейчас поняла, что слишком запаниковала, когда он спросил меня, что я здесь делаю, так далеко от города, и даже не спросила, а что, собственно говоря, тут делает он сам.
– Джек, а ты сам‐то почему так далеко за покупками ездишь? – поинтересовалась я как бы между прочим, и на мгновение плечи у Джека напряглись.
– Мне правда некогда, Ада, – ответил он, вставая в очередь к кассе.
Я бросила корзинку и ушла, чувствуя, как колотится сердце.
Тампоны и бутылочки вишневой колы. В моем окружении есть только один человек старше двенадцати лет, кто до сих пор любит вишневую колу, и это ты. Ни одна из подружек Джека не задерживалась с ним рядом дольше одной ночи, значит, вряд ли он покупает тампоны для какой‐то тайной зазнобы. И откуда у него синяк под глазом? Я что, и впрямь должна поверить, будто он грохнулся с велосипеда? Концы с концами не сходились, и раз уж я уличила его в одной лжи, может, получится уличить и в другой.
Пришлось пару раз превысить скорость, чтобы добраться до дома Джека раньше него самого. Кое‐как припарковавшись неподалеку, я выскочила из машины и побежала вокруг дома по объездной дорожке. Мне довелось побывать у него дома всего пару раз, в основном на семейных вечеринках, но я успела узнать, что гараж занят ретроавтомобилями, оставшимися от Джеффри, поэтому, если у Джека есть велосипед, двухколесному транспорту придется довольствоваться местом в подсобке. Я бегом пересекла лужайку, каблуки вязли в сырой земле. Понимая, что времени впритык, я рывком распахнула дверь в сарай, лихорадочно огляделась и наткнулась взглядом на нечто под пыльным серым покрывалом, явственно напоминающее велосипед. Я подняла ткань – и обнаружила черно-синий велосипед с проржавевшей цепью, без переднего колеса. Он явно простоял здесь несколько месяцев, а синяк у Джека появился несколько дней назад. Значит, он соврал мне про падение, Элоди. Так и знала. Я ведь говорила, что вижу его насквозь. А зачем ему врать? Видимо, есть что скрывать?
Я оглянулась на дом, слыша шум собственной крови в ушах. А вдруг ты там? Вдруг он все это время держал тебя у себя дома?
Снаружи послышался рев подъезжающей машины, и у меня кровь застыла в жилах. Я рефлекторно потянулась за телефоном – и обнаружила, что забыла его в машине. Джек увидит мой автомобиль и пойдет меня искать. И что я сделаю без телефона, если он разъярится и набросится на меня? Выбравшись из сарая, я захлопнула дверь и понеслась обратно через сад. Я старалась дышать ровно, чтобы хватило сил, если придется звать на помощь. Но, высунувшись из-за угла, с облегчением увидела подъехавший соседский «форд». Так что я поскорее вернулась к машине, забралась на сиденье и, подняв взгляд, тут же увидела в зеркале заднего вида Джека. Так что убираться пришлось побыстрее.
Нужно было рассказать обо всем Кристоферу: и о синяке, и о лжи, и о тампонах, и о вишневой коле. Но, подъехав к дому, я с изумлением обнаружила вьющийся возле крыльца рой папарацци, обвешанных камерами. Из-за этого они выглядели жутковато, эдакие тела с телеобъективами вместо голов.
Я едва успела выйти из машины, как со всех сторон тут же засверкали вспышки. Некоторые репортеры даже на колени встали, прямо в грязь, чтобы сделать снимок поудачнее. А затем окружили меня и принялись наперебой задавать вопросы с такой скоростью, что я не успевала их толком расслышать. Стоял невообразимый гвалт, будто на меня налетела стая голодных чаек, настырно выпрашивающих угощение. Дверь дома распахнулась, и во двор вышел Итан, загородил меня от прессы и потащил внутрь.
– Я не мог тебе дозвониться, – сообщил он, запирая за нами дверь.
– Что случилось? – дрожащим голосом спросила я, уверенная, что он сейчас скажет, что полиция обнаружила твой труп.
Итан мягко приобнял меня за плечи.
– Твоя мама час назад позвонила. Нашлась машина Дэвида Тейлора. А внутри – окровавленная пижама Элоди.
Глава тридцать шестая
Пятьдесят шестой день после исчезновения
Адалин Арчер
Мы с Кристофером встретились стылым октябрьским утром. И погода стояла вовсе не такая, какую мы обожали в детстве, – прохладная, ясная, когда можно разбрасывать ногами шуршащие кучи листьев. Наоборот, было сумрачно и сыро, и низко висящие тучи грозили вот-вот разразиться дождем; в такие дни мы с удовольствием сидели дома, в тепле, играли со своими тамагочи и смотрели диснеевские мультфильмы.
Сегодня достаточно похолодало, чтобы я надела пальто поверх свитера. Кристофер тоже оделся потеплее: пальто, джинсы, ботинки и бежевый шарф. Мы устроились за небольшим столиком на летней веранде кафе в парке, взяв по стакану кофе и пирожному. Со стороны и не догадаешься, что разговор идет о похищении и всяких секретах.
Я знаю твой секрет, Элоди. Кристофер разговаривал с Ларой, твоим агентом, о вашей последней встрече, той самой, за несколько недель до твоего исчезновения. И когда Кристофер упомянул о твоем контракте на издание книги, оказалось, что Лара об этом впервые слышит.
– И что теперь? – спросила я. – Этот факт имеет какое‐то отношение к исчезновению моей сестры?
Кристофер покачал головой и отхлебнул кофе.
– Дэвид сознался в том, что преследовал Элоди, а потом похитил. Мы собрали образцы ДНК из ее дома, и кровь на пижаме, найденной в его машине, принадлежит твоей сестре. С учетом имеющихся физических доказательств и собственного признания Тейлора, нет никаких оснований полагать, что ложь Элоди насчет контракта как‐то связана с тем, что Дэвид ее похитил.
– Значит, нет никакой необходимости рассказывать об этой лжи нашим родителям?
– Нет.
– Спасибо. Маме с папой и без того довелось пережить основательный удар.
– Им не нужно знать. Для расследования это неважно. Но мы попросили Лару подписать договор о неразглашении информации, чтобы таблоиды не пронюхали. Потому что если обман раскроется, присяжные могут и не согласиться с обвинениями, выдвигаемыми Дэвиду.
Если бы я узнала о твоем обмане до того, как ты пропала, я бы рассердилась и возмутилась, но сейчас, когда тебя нет, эта ложь померкла на фоне остальных событий. Да и потом, уж я‐то знаю, что это такое – отчаянное желание угодить окружающим, хотя бы тем же родителям. И чтобы все думали, что в твоей жизни все пучком, приходится врать – и маме с папой, и даже самой себе.
– Ладно, – продолжила я, – а как ты думаешь, где Дэвид может держать Элоди? Вы обыскали его рабочее место, дом, все здания поблизости, где он мог бывать, но так ничего и не нашли. Он сейчас сидит в тюрьме, а она в это время неизвестно где… – Я вздохнула. – И если его рядом нет, кто будет приносить ей еду и воду?
Кристофер устало потер лицо рукой.
– Мы продолжаем искать.
Было совершенно очевидно, что полиция «продолжает искать» твой труп. Потому что никто, кроме меня, мамы и папы, уже не надеется, что тебя найдут живой.
– Джек явно в этом как‐то замешан.
– Ада… – Кристофер начал раздражаться, но старался говорить как можно спокойнее. Я знала, что моя идея фикс ему не по вкусу, но ты моя сестра, и я дала себе слово, что не перестану тебя искать, так разве я могу заткнуть рот собственной интуиции? – Даже если Дэвид не признался в том, что причинил Элоди какой‐либо серьезный вред, это еще не значит, что он и впрямь ничего с ней не сделал. Он утверждает, будто ему заплатили за то, чтобы он похитил ее и оставил в машине, но никто не знает, так это или нет. К тому же в момент исчезновения Элоди Джек находился в Лондоне.
Верно. Есть и фотографии, и видеозаписи, и билеты на поезд – в общем, полно доказательств, что он тогда был далеко от Кроссхэвена. Но моя интуиция все равно кричит, Эл, кричит в голос, и требовалось сделать так, чтобы Кристофер ее тоже услышал.
– Он соврал, сказав, что получил синяк на велопрогулке. У его велосипеда даже переднего колеса нет, и…
– Вообще‐то не стоило лезть на его территорию, это частная собственность.
– …И если он соврал про велосипед, то мог соврать про что угодно. – Я умолкла, позволяя Кристоферу как следует обдумать услышанное. – Меньше часа назад он покупал вишневую колу в маленьких бутылочках и тампоны в супермаркете за городом.
– Газировка и средства женской гигиены – не повод для ареста.
– Он всегда был одержим Элоди, – не отступала я. – Ты же помнишь, как он ходил за ней хвостом еще в ту пору, когда они были детьми. Сколько раз бывало, что мы с тобой вместе забирались под одеяло пошалить, и тут ко мне в комнату вламывалась Элоди, а за ней по пятам непременно следовала ее злокозненная белобрысая тень? – Тут я невольно покраснела, потому что впервые напомнила Кристоферу про наши некогда тесные отношения. Впрочем, неважно. Тогда мы были юными и горячими, а сейчас это уже не имеет значения, так что я поспешно продолжила: – Как бы то ни было, мне все равно кажется, что Джек замешан в пропаже Элоди.