Я посмотрела на нее, на темные круги под покрасневшими глазами, на сочащуюся молозивом грудь, и подумала: я ведь никогда не осуждала Руби за желание иметь ребенка, так почему она осуждает меня за нежелание заводить детей? Мне уже начинает казаться, что материнство похоже на зыбучие пески, но вместо того, чтобы попросить о помощи, молодые родители предпочитают затащить тебя к себе, чтобы вы все тонули вместе.
Конечно, не было ничего удивительного в том, что Руби так откровенно сомневалась в моей способности добиться чего‐либо без помощи мужа. Я до недавнего времени и сама в этом немало сомневалась. Но все равно мне стало обидно, Эл. Думаю, ты‐то поддержала бы меня, если бы узнала о моем желании сделать карьеру, пусть даже ради этого мне пришлось бы расстаться с Итаном и с перспективой родить нежеланного ребенка.
– Мне пора идти, – заявила я, вставая. Клаудия тут же захныкала.
– Ой, уже? – пискнула Руби.
– Да. Не знаю, говорил тебе Итан или нет, но мы сегодня обедаем у его родителей, так что мне надо идти.
Руби явно запаниковала.
– Ты уверена? – спросила она, пытаясь перекричать три килограмма счастья, надрывающиеся у нее на руках. – Том до самого вечера не вернется. Может, посидишь еще?
Мне безумно хотелось ответить кузине ее же словами. Напомнить ей, что материнство – ни с чем не сравнимое чувство и что дом, муж и ребенок – это именно то, чего она хотела, ну так зачем теперь жаловаться, что я оставляю Руби наедине с ее счастьем? Но вместо этого я сказала:
– Нет, извини. Мне пора. – Я погладила пальцем щечку Клаудии. – Держись тут.
Итан собирался отправиться к родителям сразу после работы, не заезжая домой, так что высказать ему все, что я думаю насчет его звонка Руби, не получилось. К тому времени, когда я приехала к Стиву и Линн, внутри у меня все еще бурлила обида – и на кузину с ее комментариями, и на мужа с его поползновениями у меня за спиной. От осознания того, что впереди меня ждет семейный обед, становилось еще хуже: каждый раз, когда приходится иметь дело с родителями Итана, я мысленно трясусь, потому что их любимое занятие – напоминать мне о моей никчемности. Они уверены, что я недостаточно хороша для их сына и никогда не стану достаточно хороша.
Когда мы со Стивом познакомились, он тут же поискал на спутниковой карте наш дом и обнаружил, что половина двухквартирного жилища наших родителей с тремя спальнями не идет ни в какое сравнение с особняком Арчеров, где есть четыре спальни и две гостиные. С этого все и началось. Я-то боялась, что проблема будет во мне самой: и семья у меня простая, и университет я не окончила, – но, как выяснилось, я переоценила собственную значимость. Быстро стало понятно, что ни у Линн, ни у Стива не найдется ни одного доброго слова в адрес нынешних или бывших подружек собственных сыновей.
На первых порах я была так очарована харизмой Итана и тем, насколько он богат и как хорош в постели, что не особо волновалась насчет его родителей. Наивная, я полагала, что после свадьбы Итан примет мою сторону, когда его мать с отцом будут хаять мою семью или меня саму.
Я ошибалась.
Линн пригласила меня войти. Она выглядит кругленькой и уютно-домашней, однако всякий раз, когда я смотрю на эту ничем не примечательную женщину, мне вспоминается давнее признание Итана. Перед отъездом в университет мама усадила его и сказала: «Смотри, не води девушек к себе в комнату, иначе им будет очень просто обвинить тебя в чем‐нибудь». То есть вместо того, чтобы объяснить сыну важность информированного согласия от женщины на секс, она предпочла выставить весь женский род коварными обманщицами, которые спят и видят, как бы мужику жизнь сломать.
Улыбнувшись, я поприветствовала своего мужа-предателя и его родителей. А дальше лишь поддерживала вежливую беседу, сдерживаясь всякий раз, когда Стив уверял, что женщинам непременно платили бы столько же, сколько и мужчинам, если бы они и работали не хуже. Мне порой кажется, что он нарочно говорит такие вещи, чтобы меня спровоцировать, но я напоминаю себе, что мать Стива бросила его, когда он был совсем юным. Бабушка Итана вышла замуж второй раз и родила дочь; Стив о единоутробной сестре отзывается исключительно в язвительно-завистливом ключе.
Наши мама с папой понятия не имеют о том, что я думаю о семье Итана. Перед свадьбой – организацией которой в основном занималась Линн – наши семьи пересеклись лишь один раз, на совместном ужине у нас дома. Мама потратила немало сил, чтобы угодить гостям, однако Стив и Линн весь вечер отпускали язвительные замечания относительно «уютности» нашего жилища и дважды заставили маму сменить приборы, потому что на столовом серебре, видите ли, оказались разводы. Десерта они вообще дожидаться не стали. Я знаю, что мама с папой обиделись, но мы не стали поднимать этот вопрос, к тому же мама постоянно твердила: «У Итана очень славная семья». Под «славной» подразумевалось «обеспеченная».
Арчеры старательно изображают дружную и крепкую ячейку общества, но их младший сын Дэниел переехал на Бали и стал художником. Стив, и без того травмированный предательством матери, к тому же глубоко презирающий любые творческие профессии, был вне себя от ярости, и теперь они ведут себя так, словно у них только один сын, обладающий стабильной финансовой карьерой. А я как‐то купила несколько картин Дэниела и попросила отправить их сюда, в Великобританию. И теперь каждый раз, когда Стив и Линн заходят в гости и высоко отзываются об этих картинах, не подозревая, что это работы кисти их отвергнутого сына, я тихонько злорадствую.
Я только‐только потянулась вилкой к ломтику шоколадного торта, как Итан выхватил блюдце у меня из-под руки и протянул матери:
– Ты не могла бы разрезать его пополам?
Я с удивлением обернулась к мужу.
– Кусок очень большой, – пояснил тот. – Тебе точно нужно столько крема и сахара?
Несколько месяцев назад подобная ремарка заставила бы меня возненавидеть собственное тело и сесть на очередную диету, чтобы талия сорок второго размера стала еще меньше. Но сейчас, вкупе с коварными попытками манипулировать мной через Руби, слова Итана меня только разозлили. Однако я прикусила язык, не желая устраивать сцену на глазах у его родных.
– Линн тоже не умеет себя в руках держать, – усмехнулся Стив, и Итан, к моему возмущению, рассмеялся.
– Ада, я купила для тебя кое‐какие пренатальные витамины, – сообщила Линн, усаживаясь рядом с мужем.
Я напряглась, а затем покосилась на Итана. Он прилежно расправлялся со своим ломтиком торта. Значит, все это тоже было спланировано.
– Итан упомянул, что у вас есть некоторые… затруднения. Я читала, что начинать пить пренатальные витамины никогда не рано, – продолжила Линн. – В конце концов, все затруднения окупятся сторицей. Моя жизнь была бы невероятно скучной без детей.
Вот тут‐то и кроется суть проблемы. Долгие годы Линн каждые выходные в любую погоду торчала возле поля для регби; она заменила всех своих тщательно отобранных друзей на других мамашек, встречавших детей из школы; она часами сидела с детьми над домашними заданиями, чтобы ее отпрыски наверняка поступили в хорошие университеты. И все ради того, чтобы однажды они выросли и улетели из гнезда. А сама она все эти годы была женой и матерью – и больше никем. А я не хочу так жить. Хотя у меня ушло слишком много времени на то, чтобы это понять.
Между тем все смотрели на меня, ожидая реакции.
– Это очень мило.
– Мило? – Линн, кажется, озадачило выбранное мной слово. – Это прекрасно. Правда ведь, Стив?
– Ага, – откликнулся тот. – Как по мне, нежелание иметь детей – весьма эгоистичный выбор.
Я посмотрела на мужа, и тот кивнул. Соглашаясь с родными в том, что я «эгоистична», раз уж не позволяю ему засадить мне в матку ребенка, которым он совершенно не желает заниматься, потому что воспитание детей – это «моя гребаная обязанность».
– А как по мне, мужчине очень легко рассказывать женщине, что она обязана иметь детей, ведь не ему их рожать.
– Ну… – не сразу нашлась Линн. – Роды – это не так уж и страшно, я же родила двоих.
«Ага, а еще ты замужем за Стивом – в общем, сразу заметно, что ты в принципе любишь помучиться», – мысленно ответила я. Кажется, ты бы на моем месте наверняка подумала о том же.
– Когда у тебя родится ребенок и если это окажется девочка, можешь назвать ее в честь покойной сестры, – продолжила Линн. – Мы не станем возражать, да, Стив?
Ты пропала пять месяцев назад. И никому за это время ни разу не хватило наглости назвать тебя «покойной» в моем присутствии. Я не дура и понимаю, что большинство людей уже мысленно тебя похоронили, но обычно им хватает такта помалкивать.
– Что вы сказали? – Я положила вилку.
Линн оглянулась на мужа, ища поддержки.
– Да, – кивнул Стив, – мы подумали, что, когда у вас будет ребенок, будет уместно назвать его в честь покойной.
– Моя сестра не умерла.
Повисла неловкая пауза.
– В смысле? – изумился свекор.
– Моя сестра не умерла, – повторила я. – Она жива.
Стив выпрямился, расправляя плечи.
– Тело, конечно, до сих пор не нашли, но если уж смотреть правде в глаза…
Я всем корпусом повернулась к Итану, заставляя его наконец обратить внимание на собственную жену. Он неохотно поднял взгляд.
– Неужели ты позволишь им и дальше говорить мне подобные вещи?
Я выжидающе замолчала. Все годы наших отношений я старалась отстаивать свою позицию максимально аккуратно, по возможности без грубости и строптивости. Но вот это уже было нечестно. В конце концов, это его родители, не мои. Мы вроде как должны быть одной командой, и я бы никогда не позволила маме с папой разговаривать с Итаном в таком тоне, в каком его родители разговаривали со мной. Мы с мужем уставились друг на друга. Стив и Линн продолжали что‐то говорить, но мы не обращали на них внимания. Наши отношения подошли к последней черте, так что теперь Итану предстояло принять решение.
– Ну? – подтолкнула я его. Сама я была спокойна. И совершенно спокойно дожидалась, решится он указать родителям на нетактичность их замечания или нет.