На всех снимках Эми, лучшая подруга Рейчел, наставляет ей рожки. Должно быть, это какая-то их личная шутка. Тут много чего из жизни Рейчел, о чем я не знаю. Мы были близки, но все же она была на два года старше. Уверена: сестра хранила свои секреты. На другой стороне стола – две семейные фотографии. На одной – мы все на свадьбе кузена Рэнди, за год до гибели Рейчел. Мама купила мне туфли на каблуках, и я была невероятно счастлива. На другой – Рейчел и я. Снимок был сделан после одной из игр ее волейбольной команды. Рейчел вся потная и улыбающаяся. Я держу мяч и смотрю на нее так, будто она – центр моего мира.
Из горла вырывается сдавленный всхлип. Я вдруг вскакиваю, выбегаю из спальни Рейчел и устремляюсь вниз по ступеням. Слишком больно видеть фото, где мы вместе. Больно видеть, как я смотрю на нее так, словно она развесила на небе луну и звезды. Я поклонялась сестре, а теперь ее нет.
Выбегаю на задний двор и вдыхаю глоток свежего воздуха. Это помогает снять напряжение в горле, но не унимает боль в сердце. Я иду к качелям, но и они напоминают мне о Рейчел. Прохожу мимо и направляюсь к забору, опускаюсь на траву и прислоняюсь к деревянному штакетнику.
Солнце уже село, но небо еще не совсем черное. Я смотрю на облака и выбираю одно, похожее на дракона. Опускаю взгляд, потому что это тоже напоминает мне о Рейчел. Когда мы были маленькими, бросали на траву одеяло для пикников, ложились на спину, смотрели на небо и пытались найти облака в форме животных.
У меня першит в горле. Вместо слез с губ срывается смех. Я пытаюсь подавить его. Потом сдаюсь и начинаю смеяться. Как в день похорон Рейчел. Я не могла плакать, я смеялась. Не хочу плакать сейчас и смеюсь.
– Гав.
Тявканье прерывает мои истеричные смешки.
– Привет, собака, – я улыбаюсь Моргану, который просунул голову сквозь штакетник. – Как дела?
Он не отвечает, но высовывает язык и лижет мое плечо.
Это именно то, что мне нужно.
– Я тоже скучала по тебе.
Теперь он лижет мою щеку. Мне нравится его мокрый нос, потому что это лучше соленых слез.
– Хотя и не так сильно, как скучаю по Рейчел, – шепчу я.
Собака облизывает мне другую щеку.
– Сестра, наверное, разочаровалась бы во мне, будь она тут, – говорю я Моргану. – Рейчел была такая целеустремленная. Особенно когда дело касалось волейбола.
Тогда я тоже играла в волейбол. Даже пошла в тот же клуб, что и Рейчел. Была подающей, как и она. Выходные всегда были заняты разъездами по соревнованиям. Все это закончилось с ее смертью. Выглядело так, будто все мои амбиции и мечты на самом деле принадлежали Рейчел, и, когда ее не стало, моя страсть к чему бы то ни было превратилась в пепел и была развеяна ветром.
– Она и в хоре пела. И у нее были награды в клубе. – Еще у нее был Джефф, золотой мальчик. Рейчел ездила в разные места. Не сомневаюсь, она бы поступила в любой колледж Лиги плюща и училась там с успехом.
А я… Мне нечего делать со своим временем. Работа в приюте была единственной вещью, которая мне по-настоящему нравилась. Помимо этого я тратила свое время на вечеринки и мальчиков. Переспала с Чейзом не для того, чтобы побесить своих родителей. Если бы причина была в этом, я бы им сказала. Я переспала с ним потому, что чувствовала какую-то пустоту в своей жизни и, казалось, так смогу заполнить ее. Но теперь чувствую лишь еще большую опустошенность.
Я потеряла направление. А может, никогда его и не имела и просто поняла это сегодня. Я была так занята, обвиняя всех в собственных несчастьях, что не видела себя со стороны. Теперь увидела, и мне не понравилось.
Нахмурившись, встаю, прерывая ласки Моргана.
– Извини, щеночек, но мне нужно идти. Пришло время перемен.
Поднимаюсь наверх, сажусь на кровать и включаю ноут. Решительно открываю страницу старшей школы Дарлинга. Вау, тут сотни разных дополнительных занятий и клубов! Столько, что приходится долго пролистывать их все. Начинаю читать и делать заметки. Тень проходит в дверях, но исчезает, не мешая. Я все прокручиваю страницу.
– Бинго, – говорю я, глядя на собственный круглый почерк в блокноте.
Начинаю печатать. Это занимает несколько часов, но, когда заканчиваю, чертовски довольна.
С этого момента я уже не девушка без цели. Я девушка, у которой есть план.
19
– Что это? – спрашивает мама, когда я подсовываю ей распечатанную страницу.
– Это договор, – гордо говорю я. Иду через кухню и вручаю отцу его копию.
Он щурится, не в силах читать без очков.
– Договор о чем?
– Это… – мама замолкает, читая.
– Это «Семейный договор», – объявляю я. Были и другие названия, вроде «Договор о поведении» и «Договор об ответственности», но все они звучали как-то слишком требовательно и односторонне. – Обещаю соблюдать те правила, которые, по вашим представлениям, обеспечат мне безопасность, а взамен вы позволите посетить мне колледж по моему выбору.
– Ты не поедешь в Университет Южной Калифорнии, – говорит папа, хлопая своей бумагой о стол.
Я вынуждена огрызнуться.
– Это не Южная Калифорния, не Лос-Анджелес и не Майами. Это штат Айова.
Это заставляет их застыть в молчании. Мама поднимает чашку с кофе и делает быстрый глоток. Папа щурится.
– Штат Айова, – с подозрением повторяет он.
Я откидываюсь на стуле и скрещиваю руки.
– Да.
Мама наконец обретает дар речи.
– Почему штат Айова? Ты впервые говоришь о нем.
– Потому что я впервые о нем подумала, – признаюсь я. – Это колледж, который постоянно всплывал во время моих изысканий прошлой ночью.
Мама смотрит с любопытством.
– Каких изысканий?
Ее готовность слушать заставляет меня говорить дальше.
– Я хочу быть ветеринаром. В следующем семестре заменю некоторые из своих уроков. Хотя мне не кажется, что мои оценки будут иметь большое значение. Но всегда неплохо иметь несколько лишних предметов в зачете, если собираешься учиться по медицинской специальности, пусть даже это медицина для собак. Штат Айова – первый в списке колледжей для ветеринаров по стране, и он недалеко. Так что вы сможете часто навещать меня. – Но достаточно далеко, чтобы у меня было хоть какое-то чувство независимости. Об этом я умалчиваю. Не стоит пугать их.
Мама в задумчивости поджимает губы.
Папа все еще смотрит скептически.
– Это всего в шести часах езды отсюда, – говорю. – Я даже не прошу о поступлении туда. Я прошу о школьном визите.
Папа снова смотрит на договор.
– Тут также сказано, что мы должны отдать тебе телефон к концу недели, если будешь соблюдать наши правила.
– Да. Трудно будет связаться с вами, если у меня будут проблемы в колледже или по пути домой.
– И ты хочешь вернуться в приют для животных.
– Да.
– С каких это пор ты хочешь быть ветеринаром? – спрашивает папа.
– С прошлой ночи, – признаюсь я. – Это было откровение.
Мама кривит губы, будто пытается не улыбаться, но уже не может сдерживаться. На ее лице расцветает широкая улыбка.
Сердце у меня сжимается. Давно не видела, чтобы она так улыбалась, а глаза сияли от гордости.
– Вы знаете, как сильно я люблю животных. Будь моя воля, мы бы брали к себе всех бездомных зверюшек, что появлялись у нас на пороге. Но я понимаю, что это невозможно, – добавляю я, хоть и не совсем с этим согласна. В три года я впервые увидела собаку. С тех пор умоляла родителей завести домашнее животное: собаку, кошку, рыбку, хомячка – кого угодно. Но в нашем доме животные всегда были под запретом.
– Прошлой ночью я села и хорошенько подумала над тем, чем хочу заниматься после школы и что люблю больше всего на свете. Мысли все время возвращались к животным. Я хочу работать с ними, – пожимаю плечами. – У меня неплохие оценки по естественным наукам. Думаю, что буду действительно хорошо учиться в ветеринарном.
– Я тоже так думаю, – говорит мама, и сердце у меня чуть не разрывается от счастья.
Папа медленно подходит ко мне, потирает переносицу, внимательно изучая меня.
– Если мы согласимся с этим, – он указывает на договор, – то можем быть уверены, что ты будешь следовать правилам? Это значит: не лгать о том, где ты, не ходить на вечеринки без нашего разрешения и не делать других глупостей.
– Никаких глупостей, – обещаю я, затем, помедлив, добавляю: – Я не включила это в договор, но очень хочу назад свою дверь.
Вновь наступает короткая пауза.
Мама, все еще улыбаясь, берет ручку, которой отец заполняет кроссворды, и пишет что-то на моей стороне договора.
– Распишись вот тут, – торжественно говорит она.
Чувствую, как у меня сводит скулы и щеки, так сильно я улыбаюсь. Под списком того, что я прошу вернуть мне, мама написала «ДВЕРЬ».
Рядом я пишу свои инициалы. Мама тоже подписывает. Затем присоединяется и папа.
– Я сделаю копию, – заявляет он, отодвигая свой стул.
Я не могу сдержать смех.
– На случай, если я уничтожу единственный экземпляр, а тебе понадобится ткнуть меня в договор?
– Да, – колко отвечает он, но его глаза искрятся от смеха. Всего на одну секунду он становится тем отцом, который был у меня до смерти Рейчел, который отпускал уморительные шутки и не мог провести ни минуты, чтобы широко не улыбнуться.
Как только он уходит, мама пожимает мне руку.
– Ты удивила нас.
– Я сама себя удивила.
– Я горжусь тем, что ты разобралась в себе и пришла к таким решениям.
К горлу подступает ком.
– Спасибо. – Я делаю большой глоток апельсинового сока, надеясь, что она не заметила моего приглушенного голоса.
Похоже, все-таки заметила, потому что ее взгляд смягчается еще больше.
– Ты все еще хочешь поискать подарок для Скарлетт?
Я радостно киваю, допивая сок.
– Окей, тогда вот что. Иди наверх, одевайся. Поедем, как только будешь готова.
Торговый центр переполнен для утра субботы. Хотя не помню, чтобы в субботу я вставала раньше полудня, так что, может, тут всегда так в десять утра.