— И кроме тебя. — Лидия Петровна берет ладонь Даны. — Ты — жена моего сына, мать моих внуков. Ты — моя дочь тоже, как Стасик был сыном твоим родителям. Ты прости меня, я была виновата, но это все не со зла, я…
— Я понимаю. Не надо извинений.
Жизнь понемногу текла. Вадик приезжал уже к двум крестникам, и Лека восторженно визжал, катаясь на его могучих плечах. Лека рос веселым и смышленым мальчиком, но иногда его голубые глазки смотрели так знакомо — словно внутрь себя. И тогда он мог просто сидеть и рассматривать какую-нибудь картинку. О чем он думал? Кто знает, о чем думает двухлетний ребенок, глядя на рисунки в книжке…
Аннушка уже умела читать и ходила в школу. Лидия Петровна возила ее туда и забирала домой. Она очень гордилась внучкой, умницей и красавицей, настоящей маленькой дамой. Дана все-таки сорвиголова, это Лидия Петровна всегда чувствовала в невестке, а вот в Аннушке текла кровь Ярошей, а в этом роду все женщины были настоящими дамами.
Быт как-то налаживался. Денег хватало, все были здоровы, Дана научилась жить сегодняшними радостями, но свет в ее жизнь так и не вернулся. Иногда она вставала ночью и бродила по дому. Тоска гнала ее, и она металась по комнатам, а Лидия Петровна со страхом прислушивалась к ее шагам и не засыпала, пока не убеждалась, что Дана тоже спит. Она боялась, что невестка что-нибудь сделает с собой в одну из таких ночей.
— Тебе нужно доктору показаться.
Вячеслав Петрович, взволнованный рассказом свахи, приехал сразу же. Хорошо еще, что у нее хватило ума рассказать ему, ведь это с дочкой, похоже, уже давно происходит.
— Если ты боишься, что я покончу с собой, то напрасно. Пока у меня есть дети, я буду жить.
Дана терпеть не может обсуждать подобное. Это ее мир. Никто не должен в него лезть.
— Ты уверена? — спрашивает отец.
— Я тебе обещаю. Пока у меня есть дети, я функционирую как биологическая единица. Все, точка.
Вячеслав Петрович вздрогнул. В голосе Даны не слышно живых ноток. Так мог говорить робот — тихо, без интонаций, без эмоций. Но он знал, что настаивать здесь бессмысленно, поэтому уехал домой с тяжелым сердцем. А жизнь продолжалась, и Дана не могла этого изменить.
Они уезжали и гостили в Белгороде, иногда — по несколько недель. Или Лидия Петровна уезжала с детьми, а Дана оставалась в доме, чтобы слушать тишину или бродить по саду. Сад, посаженный Стасом, буйно разросся. Дана ухаживала за ним. Иногда приезжал Вадик, которому Таня уже подарила сына, но сама она к Дане не приезжала. Таня представить себе не могла, как посмотрит подруге в глаза. Она вынесла себе приговор и сама привела его в исполнение.
Осенью Аннушка пошла во второй класс. Они все поехали в школу, чтобы посмотреть, как она, наряженная в розовое атласное платьице, с букетом белых роз, войдет на школьный двор — и все глаза обратятся к ней. Дана видела, как разглядывают Аннушку высокие старшеклассники.
— Наша девочка приковывает все взгляды. — Лидия Петровна сияет от счастья.
— Да, я вижу. — Дана встревоженно озирается. — И мне это не нравится. Лидия Петровна, надо вам приезжать за десять минут до конца последнего урока, чтобы уже в дверях класса взять ее за руку.
— Ты что думаешь, я этого не понимаю? Я именно так и делаю. Даночка, ты посмотри на нее, она просто королева!
— Я знаю.
— Все будет хорошо.
— Скромнее надо девочку одевать. — Голос из-за спины показался Дане знакомым. — Вырядили, как на бал.
— Мама, ты не права.
Дана обернулась. За спиной стояла Вика. Их глаза встретились, и обе вздрогнули. Пустота столкнулась с пустотой.
— Здравствуй, Дана.
— Привет.
Лека, сидящий у Даны на руках, уронил игрушку, Вика подняла и протянула ему.
— Как его зовут?
— Алеша.
— Он похож на… — Вика не смогла произнести имя «Стас», горло перехватило.
— Да. Похож. А ты почему здесь?
— Моя дочь учится в параллельном классе с твоей.
Они обе молчат. Вике многое хочется сказать сопернице, но она натыкается на пустой взгляд Даны и молчит.
— А-а, так это наша Даночка! Явилась сюда! — Голос напоминает змеиное шипение. — Вика, не смей стоять рядом с этой…
Дана поворачивает голову. Ирина Степановна совсем постарела, и ее черты исказила злоба. Говорят, женщина в старости имеет то лицо, какое заслужила. Лицо Ирины Степановны потемнело, и она стала напоминать злую колдунью. Эта еще нестарая женщина возненавидела весь мир. Когда-то она была уважаемым человеком, а теперь кто? Книг везде навалом, магазины все битком, без дефицита она превратилась из королевы в прислугу. Никто не завоевывал ее расположения, никто не искал с ней знакомства.
Разрыв Вики и Стаса Ирина Степановна восприняла как личное оскорбление. Она сразу поняла, что Стас — редкая удача для любой женщины, тот самый принц, которого ждет каждая, но не каждая получает. И Ирина Степановна всячески поощряла роман дочери. И вдруг в одну секунду все рухнуло. Появилась эта потаскушка — и конец. Ирине Степановне и в голову не приходило, что если все вот так быстро разрушилось, то, возможно, ничего серьезного и не было. Нет. Она из тех людей, которые постоянно ищут виновного во всех своих бедах. И вот теперь — эта встреча.
Ирина Степановна сразу поняла, чья дочь эта девочка в розовом атласном платье, красивая, как принцесса из сказки. А ее внучка похожа на это нич-тожество, Юрку. Почему такая несправедливость? Одним — все, другим — шиш с маком?
— Что, угробила мужика? И много тебе досталось? Видать, не очень. Так тебе и надо, шлюха общежитская, и место тебе на помойке, ишь, вырядилась…
Увесистая оплеуха прервала излияния мегеры. Лидия Петровна, в белом костюме и шляпке, брезгливо стянула с руки белую ажурную перчатку, которую измазала в крови, хлынувшей из носа злобной бабы.
— Видишь, дорогая, как надо учить хамов? — Лидия Петровна высокомерно оглядывает Вику и Ирину Степановну. — Именно так я всю жизнь учила не в меру возомнивших о себе плебеев. Умой свою мамашу, девочка, и сделай ей прививку от бешенства. Идем, Дана, там уже строят деток, поглядим на нашу куколку.
Лидия Петровна взяла у Даны Леку и проплыла сквозь толпу расступающихся родителей. Дана шла за ней, а в голове звенело. Слова ранят больно, Дана никогда не прощала такое. Но сейчас у нее нет сил. Она идет вслед за свекровью и понимает, что Лидия Петровна сделала единственное, что стоило сделать.
— Дана! — Вика стоит за ее спиной.
— Что?
— Извини.
— Ничего, бывает.
— Можно, я приду к тебе? — Голос Вики дрожит от напряжения.
— Зачем?
— Я хочу поговорить.
— Не надо, Вика. Я не считаю себя виноватой перед тобой. О чем нам говорить? Я не могу. Я не хочу ни с кем говорить, понимаешь?
— Прошло уже два года.
— Больше.
Пока они ведут этот странный диалог, дети входят парами в школу. Аннушка смеется, машет маме рукой. Дана ей отвечает, и вдруг в ее груди словно сжимается что-то в предчувствии беды.
— Она у тебя очень красивая. — Вика все еще стоит рядом.
— Я знаю. Мои дети похожи на своего отца.
Лидия Петровна поворачивается к ним.
— Вика, пожалуйста. Не надо дергать Дану.
— Я не…
— Послушай, Вика, ничего уже не изменишь. Жизнь так сложилась. Я ничего не имею против тебя до тех пор, пока ты не трогаешь мою дочь. Пожалуйста, пойми меня правильно.
— Простите.
Вика поворачивается и уходит. Дана прижимает к себе Леку, тот почти спит, устав от толчеи.
— Дана, езжай с ним домой, а я подожду Аннушку. — Лидия Петровна встревоженно вглядывается в лицо невестки. Черт, где только берутся такие негодяйки, как эта отвратительная баба? — Возьми машину, мы вернемся на такси.
— Хорошо.
Лидия Петровна нежно целует теплый выпуклый лобик Леки. Как чудесно пахнет мальчик, немножко взмокший и сонный! Совсем так, как когда-то Стасик. И глазки точно такие, и волосы. Дана подарила ей это чудо, спасла ее от смерти, родив его. Их обоих. Тоска по Стасику теперь не бьет насмерть.
— Я позвоню, когда мы будем выезжать.
— Хорошо.
Они много раз так делали. Дана загнала машину в гараж, взяла Леку и отнесла его наверх в спальню. Она уложила сына в постель, сняв с него сандалики, а велюровый костюмчик мягкий, в нем можно поспать. Вот и пусть спит, набегается еще.
Дана спустилась вниз и пошла на кухню. Надо приготовить что-нибудь вкусное, Аннушка скоро вернется из школы. Дана достала посуду, продукты, но все валилось у нее из рук. Вот, просыпалась мука. Упала ложка. Разлилось масло.
— Да что же это такое?!
Дана выскакивает на улицу и смотрит на дорогу. Вроде бы рано еще. Тяжелая тоска заползла в ее душу. Она возвращается в дом, листает альбом. Вот Лидия Петровна с Аннушкой. Одинаковые голубые глаза, веселые улыбки. Дана так и не научилась смеяться с тех пор, как не стало Стаса.
Часы тикают очень громко. Вот наверху проснулся Лека и, деловито кряхтя, спускается по ступенькам. Он выломал несколько прутьев в своей кроватке, и теперь свободно перемещается по дому. Так птенец взламывает скорлупу яйца. Лека растет парнем свободолюбивым и теперь сам может вылезать из кроватки, когда ему этого хочется.
Дана вывела малыша в сад, он тут же влез в песочницу и принялся там ковыряться. Она снова вышла на дорогу. Такси не было видно. Стоял тихий день, совсем летний, и небо глядело на Дану синими глазами Стаса. Кошка, живущая в ней, встревоженно била хвостом.
«Может, они пошли в кафе? Аннушка любит бывать в разных забегаловках, ей там вкуснее».
Дана заводит Леку в дом, кормит обедом.
Сын возится на ковре, а Дана стоит у окна. По дорожке к дому идет человек. Пожилой мужчина в сером костюме-тройке. Что ему надо? Наверное, ошибся адресом. Вот, звонит в дверь.
— Госпожа Ярош? — Он не смотрит на Дану. — Мне очень жаль, но случилось несчастье. Я должен вам сказать…
Она не понимает, кто так кричит в ее доме. Кричит громко и отчаянно, чтобы не слышать того, что сейчас скажет этот человек.