— Интересно, как ты будешь ко мне относиться недели через две, а может, и раньше, — задумчиво проговорила она и глотнула из чашки.
— Только не говори, что это ты всех убила и мне придется тебе передачи в КПЗ таскать. Не выношу этого заведения!
— Ты знал ведь, что Лялька и Инга снялись в рекламе прокладок?
— Угу… Ну и что из того?
— А если бы я снялась?
— Я бы не стал тебя убивать.
— Я серьезно.
— Я тоже не шучу. Я ненавижу девиц из рекламы. Иногда так раздражают, что убить хочется! И дело ведь не в них, а в частоте повторений, на десятом появлении уже рука тянется к пистолету. Однако тебя, дорогая, я бы убивать не стал. Я бы смотрел и наслаждался. А вообще, замотала ты меня своими разговорами! Я что-то не понял, секс будет?
— Не-а, сегодня у меня голова болит.
— Эй, мы же еще не женаты!
— А при чем здесь это?
— У тебя отговорки, как у жены со стажем. — Он поставил чашку на стол и переметнулся на подлокотник ее кресла. — Скажу тебе, как знаток женского организма со всеми его эрогенными зонами, здоровый секс еще никому не помешал, даже неизлечимым больным.
С этими словами он взял чашку из ее рук и прервал дискуссию страстным и продолжительным поцелуем.
Утром она проснулась одна. Бунин ушел ночью, как всегда, сославшись на привычку спать дома. «Как собака на своем месте», — с особой неприязнью подумала Алена. За два года их вялотекущего романа она уже привыкла за эти Костины воровские уходы презирать и ненавидеть больше себя, чем его, но сегодня с ней что-то случилось. Вернее, ничего такого не случилось, все как и прежде — смятая постель и одиночество, но тем не менее ей вдруг стало не по себе по-новому, будто бы она не просто поняла, что ошибалась, но и признала свою ошибку.
Алена обвела спальню тоскливым взглядом. На комоде в фарфоровой вазе стояли подаренные Буниным ромашки. Вазу отец привез матери из Китая и подарил еще до свадьбы. Алена долго смотрела на вазу и на ромашки и пришла к выводу, что цветы от Бунина оскверняют незапятнанную годами любовь ее родителей, да и вообще, смотрятся они в вазе как-то пошло. Она еще поразмышляла минут пять на эту тему и наконец пришла к революционному решению — пора завязывать с Буниным. Хватит! Ей еще нет и сорока (вообще-то даже и тридцатилетие пока что кажется ей далеким и нереальным будущим), так какого черта она цепляется за вечно ускользающего мужика?
Нет, в самом деле, она достойна большего! Она достойна романтических свиданий, искренности и, в конце концов, настоящей любви. А этот суррогат, который Костя называет идеальными отношениями, пусть и достается ему самому. Она переходит на другой виток своего развития — теперь ей нужен приятный молодой человек, влюбленный в нее по уши и мечтающий на ней жениться. И неважно, что замуж она пока не стремится, главное, чтобы возможность была.
Она резко откинула одеяло, вскочила с постели, подошла к комоду, выдернула ромашки из вазы и, с силой сжав стебли в кулаке, удовлетворенно заметила: «Так-то гораздо лучше! Нечего портить интерьер!» С этими словами она пошла на кухню и выкинула ромашки в мусорную корзину. Настроение ее странным образом улучшилось. Она включила телевизор. «…Но бывало несколько дней в месяце, когда я не могла себе этого позволить…» — задушевно призналась с экрана Лариса. «О господи! — простонала Алена. — Закончится это когда-нибудь?!» Телевизор смотреть тут же расхотелось. «А ведь Ларисе ничего не угрожает, — неожиданно подумала она. — Кто бы ни был убийца, он выбирает одиноких девушек. Он расправляется с ними ночью, когда никто не может их защитить! А у Ларисы собака как-никак. Овчарка к тому же».
Она закрыла глаза. Странно, почему Лариса пригласила ее на пикник? Ищет подружку-единомышленницу? Тогда при чем здесь Сакисян и Игорь? Что это за странная компания? То, что все трое, то есть Лариса, Сашка и его друг, связаны между собой более тесными отношениями, чем формально-деловые, — это Алена поняла почти сразу, как только села в Сашкину «девятку». Атмосфера была такой, словно они знакомы друг с другом давно и встречаются довольно часто. Лариса не являлась случайной девушкой, которую Сакисян пригласил в «Мираж» для своего друга. Правильнее было бы предположить, что новой и случайной была как раз Алена. Так что же их всех связывает? Может быть, они — банда преступников, которые и убивают девушек? «Нет, это я хватила!» — пресекла она себя. Хотя… почему в Сашкиной записной книжке телефон Инги встречается дважды? Что это за список на последней странице: Лялька, Инга, Ольга? Как они-то связаны с Сакисяном? Ведь Алена готова дать руку на отсечение, что соседка ни разу даже не подумала, чтобы изменить мужу, и Сашке вряд ли удалось переломить ее верность супружескому долгу. И почему Лариса вчера так разнервничалась, когда Алена стала листать Сашкину книжку? Неприятно его бахвальство? Какая чушь! Сашка на три четверти состоит из хвастовства. И если уж она с ним дружит, то должна бы и привыкнуть к его странностям.
Алена по себе знала, что рано или поздно рассказы о похождениях приятеля начинаешь воспринимать с юмором. Сначала, разумеется, тебе неприятно, ты ревнуешь, злишься, а потом срабатывает защитный рефлекс — привыкаешь и начинаешь смеяться. А Лариса? Как долго она знакома с Сакисяном? Лялька пошла на конкурс больше трех месяцев назад, еще снег был, а сейчас лето в самом разгаре. Значит, и Лариса знает Сашку не меньше, чем три месяца, — откуда же такая реакция? И почему она думает, что Лариса Сашку ревновала, ведь даже представить трудно, что Лариса в кого-то влюблена — смех да и только! Скорее всего ее разозлило что-то другое. Может быть, она испугалась, что Алена отыщет в Сашкиной книжке какие-то секреты, которые знать не должна? Она ведь выхватила ее именно в тот момент, когда Алена спросила о списке на последней странице! А что, если этот список и есть самый важный секрет? Но тогда придется признать, что, какими бы темными делами ни занимался Сашка, Лариса в курсе всего, а может быть, она даже помогает ему.
От всего этого у Алены закружилась голова. «Нет, так я не выдержу! Сойду с ума, как пить дать!» С этими словами она открыла глаза, схватила с тумбочки чистые листы бумаги, ручку и принялась остервенело писать. Она припомнила все до мельчайших подробностей, до обрывков разговоров, до взглядов и жестов, показавшихся ей в определенный момент либо странными, либо неуместными. Собственно говоря, основных подозреваемых было по-прежнему двое — Генка и Сакисян. Игорь стоял под большим вопросом, так как она не могла точно определить его причастность к делу. Лариса, в общем-то, тоже. Все, что было вчера на пикнике, могло ей только показаться. Скорее всего Лариса все-таки злилась на Сашку, который хвастается своими победами, и вовсе не оттого, что имеет на него какие-то виды, а просто потому, что ей, как радикальной феминистке, такое мужское хвастовство глубоко неприятно.
Да, и еще Оксана — Генкина пассия. Тут совсем темное дело. Вряд ли она так уж фанатично любит Харитонова, чтобы убить Ляльку, а тем более вообще постороннюю Ингу. Кстати, и Генке незачем лишать жизни какую-то девушку из Электростали, которую он и знать-то не знает. Если бы убийство было только одно — Лялькино, тогда другое дело, а так, как ни крути, но Сакисян выбился в лидеры. Он и есть главный подозреваемый.
Ну, хорошо — Алена отложила листы в сторону. А если убийца не Сашка, тогда кто? Остальных, кого она узнала в последнюю неделю, можно было исключить из этого круга. Во всяком случае, пока. Режиссер Коля слишком занят творчеством, чтобы кадриться к девушкам, а потом их убивать. Марина никакого отношения к личной жизни статисток не имеет. Прочие — инженер, осветители, оператор, звуковики — тем более. По спине пробежал легкий холодок и спустился на руки противными мурашками. Если не Сакисян, то она не знает, кто убийца! А это уже совсем скверно! Ведь в таком случае убийцей может быть любой! Убить мог маньяк, например. Но это уж слишком! Хотя есть же сведения от социологов, что треть населения Москвы состоит из шизофреников, скрытых, конечно, неучтенных, — сама читала в какой-то газете. «Ладно, пока буду думать, что это все-таки Сашка, — легкомысленно отмахнулась она. — И полно об этом!»
Глава 20
В понедельник Алена решила доложить Вадиму Терещенко о результатах своих размышлений. «Хватит уже соревноваться, — очень мудро рассудила она, — а то это соревнование уведет меня на два метра под землю! В конце концов, я и так львиную долю его работы выполнила».
Следователь встретил ее сурово, не улыбался, как обычно, сухо поздоровался и жестом показал на стул. Алена вперилась в него удивленными глазами, но послушалась. Пока она гадала, что могло разрушить их дивные дружеские отношения, он вытащил из стопки красную бухгалтерскую папку, раскрыл ее, с интересом изучил несколько листов, испещренных записями, потом, видимо, решив, что достаточно мучить посетительницу, разомкнул уста:
— Как вы думаете, что толкает человека на идиотские поступки?
Она удивилась бы еще больше, если бы до этого не была предельно удивлена. Хорошенькое начало для разговора! Не найдясь с ответом, она просто пожала плечами:
— Не знаю, разные обстоятельства…
— Тогда объясните, что толкнуло вас, конкретно?
— Меня?!
— Угу…
— Что вы имеете в виду?! — прищурилась Алена, явно собираясь съехидничать. Однако следователь легонько стукнул ладонью о край стола. Так легонько, что даже слабого хлопка не произвел. Тем не менее она вздрогнула, чувствуя, что сейчас над ней разверзнется, как минимум, небо. Поэтому она замерла, покорно ожидая наказания, правда, не понимая за что, собственно.
— Сегодня мне прислали список девушек, которые снялись в рекламных роликах на студии «Степ». Как вы думаете, чье имя мне бросилось в глаза? — спросил Терещенко.
— Ну… почем я знаю… — попыталась вывернуться она, уже сообразив, куда он клонит.
Вадим еще раз легко хлопнул по столу ладонью.