— А она скажет, что в глаза вас не видела. Если даже Оксана поселится здесь, все равно это ни о чем не говорит. И вообще Харитонов, возможно, ни при чем… — Он снова пожал плечами, показывая, что строить логические цепочки бессмысленно.
— Так кого же мы все-таки подозреваем? — озадачилась Алена. — Генку, Ларису, Сашу или Игоря?
— Всех и никого.
— Что ж, довольно демократичная позиция, — хмыкнула Алена.
— И кроме того: добавьте к списку мистера Икс. — Видимо, Вадим уже привык пропускать мимо ушей едкие замечания собеседницы.
— Это еще зачем?
— Потому что мистер Икс присутствует в любой запутанной истории. В том, что наша история запутанная, вы, я полагаю, не сомневаетесь?
— И что же здесь запутанного? Один убийца, четыре жертвы — надо искать убийцу, и все тут. У вас ведь существуют какие-то свои методы, ну… — Она пощелкала пальцами. — Например, врач знает, как лечить простуду, его этому в институте учили. Я думаю, что и вас чему-нибудь научили…
Следователь улыбнулся:
— Методы простые. Обчистили, допустим, квартиру. По почерку ограбления я могу предположить, кто это сделал. Иду к скупщикам, осведомителям или просто к «шестеркам», давлю на них, пока не выжму требуемую информацию. Дальше по наводке добываю улики и заявляю: ребятам пора садиться в тюрьму. Вот так. Все довольно просто. Да что я вам рассказываю, об этом уже столько снято фильмов и детективов написано, что вы лучше меня представляете, как проводят расследование и какие у нас методы. Но с честными гражданами все гораздо сложнее, тут психология.
— Психология, — фыркнула Алена. — Вы сначала сажаете воров, потом выпускаете, и они снова грабят. Нужно всех не выпускать из тюрем, тогда и не нужно никакой психологии.
— Сидят сколько положено, не могут же все сидеть вечно. Да это и не решит проблему преступности.
— Еще как решит. Вот если бы сажали сразу, как только начал пальцы веером распускать, так и не было бы бандитских разборок, торговли оружием, пьяных за рулем и терроризма.
— Хочу напомнить, что мы живем в правовом государстве, — невесело усмехнулся Терещенко. — К тому же у нас каждый второй школьник мечтает, как вы выражаетесь, «распустить пальцы веером», жизнь такая у нас. А кроме этого, все равно найдутся те, кто будет совершать бытовые преступления. Ведь бандитский мир живет себе и живет по своим законам, ничего с этим не поделаешь, а вся головная боль от «честного гражданина», который возьмет да и прирежет свою тещу, или жену расчленит, или соседа бутылкой по голове ахнет. Или такое дело организует, такие убийства завернет, что диву даешься. Ни один вор в законе до такого не додумается.
— Значит, бандитов вы в покое оставили, а гоняетесь за простыми смертными? — съехидничала Алена.
— Бандитов мы тоже ловим, — с невозмутимым видом ответил Вадим. — Но и простых смертных наказывать за преступления все-таки нужно. Иначе нарушится мораль общества. Вот я, например, вместо того чтобы доказывать вам сейчас прописные истины, дам волю давно накипевшим чувствам и придушу вас, зная, что ничего мне за это не будет. А завтра какой-нибудь Петя Иванов узнает, что мне ничего не сделали, возьмет палку и начнет крушить прохожих.
— Он и так начнет крушить. Жизнь у нас такая, ловите вы преступников или нет.
— Может быть, вы и правы… И все-таки, пока сохраняются хоть какие-то наказания, многие поостерегутся.
— Хорошо, допустим, — неохотно согласилась она, понимая, что спор зашел в тупик. — Так что вы имели в виду, говоря о психологии?
— Психология простая, — принялся объяснять Вадим. — Тут как по Фрейду — либо деньги, либо власть, либо секс.
— О! Это уже занятно!
— Да, занятно. Вот когда я пойму мотивы этих убийств, тогда я и найду преступника.
— Значит, по-вашему, он мог убить только по трем означенным причинам? — насмешливо спросила Алена.
Вадим уверенно кивнул.
— И тем не менее вы подозреваете Ларису?
Вадим пожал плечами — мол, почему бы и нет?
— Отлично. Но деньги ей на фиг не нужны. Власть? Сомнительно… Лариса желает власти, но только над мужчинами. Вот если бы она мужика прикончила, это я понимаю. А секс? По-моему, она нормальной ориентации, — закончила Алена и с улыбкой посмотрела на Терещенко.
— В своем коротком выступлении вы привели доказательства, в которых сами не очень-то уверены, — с невозмутимым видом проговорил следователь. — Только когда мы удостоверимся, что ни деньги, ни власть, ни секс не имеют отношения к нашему делу, тогда кандидатура Ларисы отпадет сама собой.
— А по-моему, такие рассуждения просто глупы! Так любого можно преступником сделать. Даже меня! — вспылила Алена.
— Почему бы и нет? — улыбнулся Вадим. — Алиби-то у вас отсутствует. Ну-ка, что вы делали в ту ночь, когда убили вашу соседку?
— Ну, знаете ли! — возмутилась Алена. — Ничего себе методы. Идите вы к черту со своей психологией!
— Как хотите, — усмехнулся следователь. — Только это не я глупо рассуждаю, а вы слишком прямолинейно. Все три мотива имеют варианты, нередко они переплетаются.
— Ой, я поняла! — Алена хлопнула себя ладонью по лбу. — Не продолжайте. Я совсем забыла, что вы в своем институте как раз сейчас психологию изучаете. На третьем курсе все психологию изучают. И все увлекаются Фрейдом, Юнгом и прочим. Как только переведетесь на четвертый, у вас это пройдет, поверьте. Вернетесь к жизни и будете мыслить как нормальный человек.
— Зачем вы так? — обиделся Вадим. — Я же защищать вас должен, а вы своими выходками подталкиваете меня к сочувствию вашему будущему убийце.
— Вы уже который раз грозитесь меня убить, — со смехом заметила Алена. — Скоро я вас начну подозревать. И не сомневайтесь, подведу ваши мотивы под вашего же любимого Фрейда. Я-то курс психологии уже прошла и даже четверку на экзамене получила. Так что мне это — раз плюнуть!
— Ну-ка, ну-ка, очень интересно.
— Нет уж! У вас вон уже ноздри раздуваются.
А я вовсе не хочу пропустить тот долгожданный момент, когда вы поймаете преступника. Кстати, как вы собираетесь это делать?
— Устроим у вас засаду…
— Если вы собираетесь устроить засаду с таким же размахом, как и мою охрану, то я не согласна! — запротестовала Алена.
— Нет, засада будет по всем правилам. К моменту предполагаемого убийства подключатся разные уровни…
— Все равно мне это не нравится.
— Да почему же?!
— Чье убийство имеется в виду?
— Гм… вообще-то ваше. — Вадим смутился и покраснел.
— Вот именно. Поэтому затея мне и не нравится. А нельзя ли предположить какое-нибудь другое убийство?
— Нельзя, — отрезал Терещенко. — Мне не хотелось напоминать, но вы сами во все ввязались.
— Вы все-таки напомнили, — проворчала Алена. — И когда же этот долгожданный миг настанет?
— В час икс, — с загадочным видом ответил Вадим.
— Очень надеюсь, что вы не проморгаете этот ваш «час икс», когда мистер Икс придет меня убивать!
Вадим кивнул, но Алена не очень-то ему поверила. Он отвел взгляд, и девушка поняла: полагаться на милицию не стоит. А это значит, что ее теперешнее положение определяется одной емкой фразой: спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
Глава 25
После того, как Вадим ушел, она еще долго бродила по пустой квартире. Все-таки три комнаты — слишком много для человека, особенно когда он остается в них один. Сразу чувствуешь себя одиноким и никому не нужным. Как там английская королева, бедненькая! Одна в огромном дворце! С ума сойти можно! Если бы ее, Алену, поселить хотя бы в отдельном доме, она бы на следующую же ночь повесилась! Для полного счастья ей бы вполне хватило одной небольшой комнатенки. Она обставила бы ее по своему вкусу и не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас.
Алена прислонилась к стене в прихожей и закрыла глаза. И вдруг вспомнила то утро, когда квартира в последний раз выглядела по-настоящему обжитой — мать что-то кричала отцу из спальни, кажется, не могла найти брошь и страшно переживала, что так и уедет в Вену без этой безделушки. Отец же тогда был совершенно спокоен. Впрочем, спокойствие — отличительная его черта, именно своей невозмутимостью глушил он излишнюю импульсивность и жены, и дочери, а Алена стояла тогда так же, как сейчас, прижавшись спиной к стене. Она хорошо помнила раздражение, охватившее ее, раздражение, которое в любой момент могло выразиться в громком крике: «Да свалите вы наконец отсюда?!» Именно поэтому она с силой прижималась спиной к стене — чтобы не закричать.
— Алена! Алена, ну где ты, помоги! — истерически взвизгнула мать, — вынужденная отлепиться от стены Алена побрела в спальню, желая лишь одного: чтобы утренний кошмар закончился, чтобы родители уехали и у нее началась настоящая жизнь. Она полагала: вот захлопнется за предками дверь — и конец детству, начнется нечто совершенно новое, шумное, праздничное, интересное, прежде запретное. Долой фразы типа: «Чтоб была дома в одиннадцать!» Или: «Не забирайся с ногами на стул, когда сидишь за обеденным столом». Все эти до идиотизма правильные фразы она слышала сотни раз, с самого рождения. Теперь же в доме должна была наступить долгожданная тишина, и она сможет лопать картошку из «Макдоналдса», сидя в гостиной прямо на полу, сможет читать лежа, сможет приглашать кого угодно домой и — господи боже! — оставлять на ночь!
— Алена! — снова крикнула мать. — Где же ты копаешься?!
— Ну чего?! — Дочь распахнула дверь и, пунцовая от злости, уставилась на мать.
Та шарила в ящике трюмо, продолжая выговаривать, словно напоследок. Алене захотелось заткнуть уши.
— Где же ты таскаешься? Мать с отцом уезжают, а тебе помочь трудно?! Никак не могу найти эту дурацкую брошь, чтоб ей провалиться! В чем же я буду на первом приеме в посольстве?! Не вздумай прогуливать лекции, потом обязательно завалишь экзамен. Не ходи в Измайловский парк, там много бандитов, не лови машину на улице, лучше пользуйся метро. И ради всего святого, звони тете Тае. И обещай звонить мне каждый второй вечер, а то я с ума сойду! Куда же могла задеваться брошь, ведь все драгоценности всегда лежали вот в этом ларце! — Схватив ларец слоновой кости, она повернулась к дочери и встряхнула его. Но, увидев Алену, осеклась, потом бросила ларец на кровать. Губы ее задрожали, и, вероятно, она побледнела, но бледность скрывал макияж.