— Мамочка! — в отчаянии прошептала она и осмотрелась.
Никогда бы Алена не подумала, что будет так бояться. «Ничего, — попыталась она себя успокоить. — Дом просто кишит милиционерами. Столько даже на Петровке не встретишь!» С тем и поплелась в прихожую. Трясущимися руками с трудом управилась с тремя замками. Предприняв не очень-то удачную попытку улыбнуться, рывком отворила дверь. На пороге стоял Генка Харитонов, поддерживавший под руку свою новую пассию, Оксану.
— Фу! — Воздух вырвался из Алениных легких, точно из резинового шарика, она даже чуть присела.
— Привет! — бодро поздоровался сосед. Но тут же нахмурился: — Ты чего такая бледная? Случилось что-нибудь?
— Сейчас узнаешь. — Она отступила, пропуская пару в прихожую.
— Вот, — Генка кивнул на свою спутницу, — заодно и познакомитесь.
— Да мы знакомы, — почти одновременно хмыкнули девушки. Даже интонация у них получилась похожая — нечто среднее между презрением и желанием перевести отношения в более дружеское русло.
— Ох, дамы, дамы! — то ли сконфузившись, то ли с укоризной проговорил Харитонов. — Давайте налаживать добрососедские отношения. Алена, угости нас чаем, нет, лучше кофе.
От такой наглости она даже покраснела. Ничего себе! Мало того, что сам в гости приперся, так еще и свою любовницу приволок! Мало того, что его запутанные отношения с женщинами явились причиной убийства Ляльки, так он еще не стесняется таскаться к ней с этой наглющей Оксаной. Про покойную жену уже и думать забыл!
— Знаешь что! — возмутилась Алена. — Катись-ка ты отсюда! А то я… я не знаю, что с вами сотворю!
— Я же тебя предупреждала — она сумасшедшая! — с улыбочкой заметила Оксана. Она небрежно повела плечом и развернулась к выходу.
— Да что с тобой, в самом деле? — в растерянности пробормотал Генка. Он тронул Алену за плечо. — Что на тебя нашло?!
— Не тронь меня! — взвизгнула она и отмахнулась от него.
— Пять — двадцать четыре! — заорали откуда-то из гостиной, а может, из спальни.
И тотчас же послышался топот ног. В следующее мгновение прихожая заполнилась людьми, успевшими переодеться в камуфляжную форму. Ошалевшему Генке заломили руки за спину. Оксана тихо завыла, оттесненная одним из оперативников к шкафу-купе.
— Ребят, Хэллоуин еще только в ноябре! — закричал Харитонов. — Охренели, что ли?!
— Помалкивай! — приказал один из державших его оперативников — рявкнул, словно сплюнул.
Оперативник уже замахнулся, собираясь пресечь ненужные разговоры силой кулака, но тут раздался голос Вадима.
— Отбой! — негромко, но отчетливо проговорил он. — Это свидетель. Парни, ослабьте хватку.
Харитонова отпустили.
— Дайте мне воды! Воды дайте! Дайте мне чего-нибудь! — взвыла Оксана и, бросившись Генке на шею, забилась в истерике.
— У тебя всегда так — или только по воскресеньям? — усмехнулся он, обращаясь к Алене.
— Я бы на твоем месте не шутила. — Она бросила на соседа взгляд, исполненный ненависти.
— Тогда мы, пожалуй, в другой раз зайдем, — Генка развернул Оксану лицом к двери.
— Стойте, — приказал Вадим.
Парочку опять молниеносно скрутили. Оксана громко заверещала.
— Нежнее! — распорядился Терещенко.
— Нежнее не получается, он дергается!
— Да двинь ты ему, чтоб успокоился!
— Не бейте свидетеля, он мне живым нужен!
— Отведите их в спальню!
— Дама в обмороке!
— Тогда отнеси ее в спальню!
— Вы что там, внизу, не видите ни хрена?! Почему не сообщили, что не тот идет?
— Да тут уже десять человек прошли, все из этого подъезда!
— У Бяшкина батарейки в рации сели.
— Ларек за углом, мать твою. Пусть пойдет и купит!
— Не ругайтесь, тут женщины!
— Отпусти меня, я же свидетель, сукин ты сын!
Все эти фразы прозвучали одновременно и составили дикую какофонию, которую прервал на время исчезавший, но теперь опять появившийся Терещенко.
— Оттащите их в спальню, — распорядился он. — И чтобы ни звука до конца операции. — Он повернулся к ошалевшей Алене. — Почему вы не предупредили?
— Забыла, — призналась она.
— Постарайтесь вспомнить: больше гостей не ожидается?
Она пожала плечами и, не удостоив Вадима ответом, пошла на кухню. Нервы ее были напряжены до предела — не до препирательств с наглым следователем!
Тут рация в руке Терещенко угрожающе зашипела, потом затрещала. Он уставился на нее так, словно это была граната с вырванной чекой. Потом перевел взгляд на одного из омоновцев:
— И что это такое?
— Снизу передают, — пояснил тот.
— Это я и сам понимаю. Но что передают?
— А я похож на ретранслятор? — не очень-то вежливо осведомился омоновец и развел руками.
— Ладно! — взревел Вадим. — Все по местам!
Снова раздался звонок в дверь. Алена опять вздрогнула и, чуть помедлив, поплелась в прихожую. Теперь руки у нее свело только на последнем замке, но она и на сей раз справилась с железками, растянув в улыбке подрагивающие губы, открыла дверь.
В ноздри ей ударил густой аромат роз. Вслед за запахом на нее обрушились и сами розы — много, штук двадцать, все бордовые и с длинными ножками. Она с трудом смогла рассмотреть сквозь них бледное лицо Игоря.
— О нет! — простонала Алена. — А тебе что здесь нужно?
Таинственная фея надежды моей тайной!
Я жду тебя, как ждали сотни лет влюбленные пажи
На перекрестке Млечного Пути и вечности печальной
Цариц своих надежд и жриц своей любви… —
с воодушевлением продекламировал гость, поблескивая масленистыми глазками.
— Игорь, рифма еще не поэма, — проворчала Алена, в растерянности оглядываясь на дверь гостиной.
— Я не могу говорить с тобой жалкой прозой, — с благоговейным придыханием заявил Игорь, переступая порог. — Прости, что осквернил алтарь, где ты, владыка…
— Ладно-ладно, — отмахнулась Алена. — Раз уж пришел — не обессудь.
Живу лишь ради счастья тебя увидеть снова, —
продолжал он в том же духе.
— Одна лишь цель — царице угодить.
Живи со мной — или умри навеки!
Последняя фраза решила его судьбу.
— Пять — сорок четыре, — раздалось из гостиной.
Как и ожидалось, на Игоря налетели ураганом, подмяли под себя и долго еще копошились, пытаясь вытащить из общей кучи атаковавших.
Алене даже стало жаль этого странного романтика. Вообще-то раньше ей еще никто стихи не посвящал, если не считать одноклассника, который в классе третьем прислал записку. Но в тех строчках ошибок было больше, чем смысла, к тому же почерком одноклассник обладал весьма корявым, так что она посвящением это не считала. И вот теперь, когда нашелся человек, готовый говорить с ней исключительно на языке поэтов, его уводят мрачные омоновцы.
— А он-то здесь что делает? — осведомился Вадим.
— Вам лучше знать, я его не приглашала, — ответила Алена.
На сей раз она почувствовала ужасную слабость, ее даже закачало из стороны в сторону. Терещенко это заметил, подошел и, дружески обняв за плечи, легонько встряхнул.
— Ну, Аленушка, не расслабляйтесь, — шепнул он.
Она ему улыбнулась.
— А этого куда? — спросил парень в камуфляже и хитро подмигнул. — Хороша… работа со свидетельницей. Везет же некоторым!
Вадим отпрянул от Алены, словно от раскаленной лавы. Повернувшись к наглому омоновцу, рыкнул:
— В спальню!
Мечта моя сбылась, но счастье ускользнуло, —
взвыл Игорь, влекомый под руки двумя сопровождающими.
«Мне этого не пережить, — с грустью подумала Алена. — Я еще до Сакисяна в окно выпрыгну!»
Следующий звонок раздался спустя пять минут. На ватных ногах Алена поплелась к двери. Принялась возиться с замками, мысленно пообещав себе, что на этот раз запрет дверь только на один. Она уже не сомневалась в том, что следующий раз непременно наступит.
— Аленушка, ради бога, извините!
Она с ужасом смотрела на Игната Робертовича.
— В среду Таисия Александровна пригласила меня на день рождения Василия, — мямлил гость. — А вы не пришли на занятие. Я набрался наглости и решил сам к вам прийти. Я тут две статьи подготовил, как раз одна о Доме художника. Может, вы посмотрите, а то боязно показывать Аркадию Борисовичу без вашей оценки. Я ведь уже как-то привык…
Алена машинально кивнула, улыбнулась и указала в сторону гостиной.
— Если вы не заняты?..
Она вдруг почувствовала слабую надежду, даже прилив сил:
— Ой, Игнат Робертович, может, в другой раз?
— У вас гости? — расстроился профессор.
— Если бы…
Она не успела извиниться. В комнате опять затрещала рация, и в прихожую тут же выскочили двое в камуфляже. Подхватив несчастного профессора под руки, они потащили его в глубь квартиры. Алена проводила его взглядом, исполненным сожаления. Он даже не сопротивлялся, просто повис на сильных руках закона.
— Не дом, а проходной двор! — проворчал за ее спиной Терещенко.
— Могу повесить на двери табличку: «Прием закончен!» — в тон ему ответила Алена. — Вас это устроит?
— Будьте наготове! — Он исчез.
В это же мгновение в дверь опять позвонили.
— Должно быть, тетка Тая или родители, — предположила Алена. — Сегодня совершенно непонятно, кто появится в следующую секунду.
У порога стояла Лариса.
— Предупреждать надо! — упрекнула Алена.
— Ты одна? — спросила Лариса.
— А кого ты ожидала встретить? — Алена впустила гостью в прихожую, борясь с желанием крикнуть во все горло этой дурехе: «Беги!», но она понимала: кричать бесполезно, потому что внизу ее все равно перехватят.
Лариса выглядела хуже, чем обычно. Но и сейчас она оставалась красавицей. Только красавицей абсолютно бледной — даже губы побелели.
— Я хочу поговорить с тобой, — заявила она. — Я боюсь…
— Ты?! — «Вряд ли Терещенко прикажет вязать Ларису в минуту признаний». Алена вздохнула и пригласила Ларису в гостиную.