– Анжела, поверь, я сам не хотел, чтобы так вышло. Ты мне очень нравишься, очень. Это правда. Но, как бы мне ни хотелось, между нами ничего быть не может. Я могу быть тебе только другом.
– Почему? – спросила зачем-то я, хотя понимаю же, как это глупо, как бессмысленно и даже жалко – задавать подобные вопросы. Но всё равно хочется знать, почему, чем я хуже той.
– Ты очень сильно мне нравишься, – повторил Соболев. – Последнее время я только о тебе и думаю. И я бы, может, и хотел, чтобы… Но у нас ничего не получится.
– Так почему? Почему? Я не понимаю.
– Тут мало что зависит от моего желания.
– А отчего такое может зависеть ещё-то? Или… это из-за Наташи?
Соболев опять замолчал.
– Ты любишь её? – не выдержала я затянувшейся паузы.
– Анжела, не всё так просто. Любишь, не любишь – это тут ни при чём… с Наташей я начал встречаться раньше. До того, как узнал тебя. Она доверяет мне, она ко мне привязана. И я не могу просто бросить её, потому что так мне захотелось.
Угу, он бережёт чувства этой Наташи, а на мои чувства, значит, можно и наплевать.
– Мне домой пора, Вадим Сергеевич.
– Анжела, ты красивая, умная, яркая, талантливая. У тебя ещё всё будет. Ты ещё встретишь кого-то достойного, кто полюбит тебя и кого полюбишь ты. Я искренне желаю тебе счастья. И… прости меня. Я бы правда хотел, чтобы всё вышло по-другому, но…
Я вывернулась из его рук, вылетела из кабинета и устремилась к лифту. Тоже мне, утешил так утешил: встретишь когда-нибудь достойного! А нужен он мне, этот достойный? И я хочу быть счастливой и любимой сейчас, а не когда-нибудь потом. И вот это: ещё полюбишь. А до тех пор мне что делать? Как это может помочь, когда у меня сердце так болит, так разрывается? Как я могу по заказу прекратить любить Соболева, если он в моих мыслях постоянно? Ну что он за дурак? Она ко мне привязана! Как привязалась, так и отвыкнет, взрослая ведь женщина, а не ребёнок малый.
В машине я всё же разрыдалась, не дотянула до дома. Виктор косился на меня, глядя в зеркало, но, к счастью, лишь спросил, не нужна ли мне помощь и больше в душу не лез.
На другой день Соболев явился на планёрку совсем на себя не похожий, без привычного лоска. Не как бомж, конечно, но волосы взъерошены, без галстука, под глазами тёмные круги, а на лице отливала синевой заметная щетина, хотя он всегда-всегда был гладко выбрит. Впрочем, я тоже выглядела наверняка не лучше после того, как полночи проревела в подушку.
Он то и дело смотрел на меня. Даже когда обращался к Маринке, Соне или Стасу. Я ловила его пронзительные взгляды, в которых явственно читались горечь и сожаление. Но мне этого мало. Даже нет, не так. Мне даром не нужно его сожаление, я хочу, чтобы меня любили. Чтобы он меня любил.
На обед мы с Маринкой по привычке пошли в кофейню.
– Вадим какой-то странный сегодня, ты не заметила? – надкусив сэндвич с сёмгой, спросила она.
Я пожала плечами.
– На Юльку, видела, ноль внимания? Мне даже показалось, что он её намеренно за что-то игнорит.
Я промолчала. Со своими душевными переживаниями я про Юлю и думать забыла.
– А вот с тебя наоборот глаз не сводил, – произнесла она многозначительно и выждала паузу, но поскольку я не ответила, снова закинула удочку: – Такое ощущение, что он накануне признался тебе в любви, а ты его отшила. И он всю ночь не спал, страдал и мучился.
– Угу, если бы, – буркнула я, отпив кофе. Больше ничего я брать не стала, аппетит пропал с концами ещё вчера.
– В смысле? – округлила она глаза и наклонилась ближе, почти легла грудью на стол.
– Это не я его вчера отшила, а он меня.
– В смысле? – повторила она. – Ты ему призналась в любви?
– Ещё чего! Нет, конечно. Но… он и так знает, что он мне нравится.
– А! Я же так и думала! А ты всё отрицала!
Я взглянула на Маринку, наверное, сурово, потому что она тотчас заткнулась. Но ненадолго.
– А как он узнал-то? Ну… если ты ему не говорила.
– Догадался.
– Странно это как-то. Я даже себе такую ситуацию не могу представить. Он догадался, что нравится тебе, но при этом точно этого знать не может, так? Однако подошёл и отшил?
– Ну, примерно так.
– Ерунда какая-то. Юлька на него вон откровенно вешается второй год, там и догадываться не надо, но её он что-то не отшивает…
Маринка аж про свои сэндвичи забыла.
– Короче, – вздохнула я. – Он мне сказал, что я ему очень нравлюсь, но между нами ничего быть не может. Всё.
– Ясно, – она снова взялась за еду. – Это он, может, из-за Сергея Ивановича, а?
– Не знаю, – я вновь почувствовала себя глубоко несчастной. – Не думаю. У него же другая. Наташа эта, чёрт бы её побрал.
– А что, он тебе реально сильно нравится?
Я кивнула.
– И что теперь? В смысле, как ты теперь?
– Да как? Никак. Он ещё жалеть будет, что отверг меня.
Ну да, это глупо звучит, по-детски. Но как мне ещё себя утешать? Только думать о том, что я буду ходить мимо него гордая, счастливая, красивая, а он пусть… пусть локти себе кусает.
43. Вадим Соболев
Для меня увольнение Славы стало неожиданностью. Да и наверняка не он эту злосчастную флешку подменил. Не в его это духе.
Но это лишь мои предположения, а обвинять кого-то, потому что «мне так кажется», это несерьёзно. Правда, я попытался замолвить слово за него, просто высказал мнение, что вряд ли это он. Да и Зотов тоже подал идею, что «юноша кого-то выгораживает». Но Рязанов нас и слушать не пожелал.
– Если этот идиот, как вы говорите, кого-то выгораживает, значит, сам не лучше, значит, с ним заодно.
Хорошо хоть уволил он обоих не по статье, как грозился.
Но на другой день во время планёрки я вдруг отчётливо понял – это Юля, сомнений никаких. Ничего на это прямо не указывало, но так бывает – посмотришь человеку в глаза и без всяких слов становится всё ясно. Вот так и в тот момент. Я даже намеренно упомянул Славу и понаблюдал. А в конце дня вызвал Юлю к себе и в лоб всё высказал.
В общем-то, на честное покаяние я и не рассчитывал. Скорее всего, это была профилактическая беседа, чтобы Юля поняла, что её шалость не осталась незамеченной и впредь такое не вытворяла. Ну и совесть расшевелить всё-таки хотелось. Пацан ведь из-за неё лишился неплохой работы.
Юля всё отрицала, уливаясь горючими слезами.
– Сейчас все будут обвинять меня, только потому что Славка был в меня влюблён. Это несправедливо!
– Поверь, не поэтому. – Даже смешно стало, неужели она действительно так думает.
– Вадим, я не заслужила такого отношения! – всхлипывала Юля. – Особенно от тебя! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Не можешь не знать.
О, нет. Только этого мне сейчас не хватало.
– Юля, я тоже ценю тебя как сотрудника, но не надо валить всё в одну кучу. Мы сейчас говорим о конкретном эпизоде. Я не знаю точно, что у вас за война с Анжелой, но на работе это никак не должно отражаться. А вся эта история с флешкой – ну просто пакость…
– Это не я, – закрыв лицо ладонями, рыдала Юля.
В общем, беседы по душам не сложилось, не пойман – не вор, а прессовать плачущую женщину я не умею. Так что оставалось надеяться, что эти штучки свои Юля прекратит. Во всяком случае, я предупредил, что она теперь отправится вслед за Славой, если вдруг что.
Перед тем, как идти домой, я проверил почту. А там сообщение от Анжелы. Её статья. Пробежался глазами, потом прочитал внимательно. Настолько хорошо написано, что даже удивился.
Хотел тут же ей позвонить, но взглянул на время – половина восьмого. Она уже, конечно, дома давно. Ну что ж, отложим панегирик до понедельника.
Новая неделя началась суматошно, впрочем, как обычно. Надо было срочно искать кого-то на место Стаса. А вот Славу я решил заменить Анжелой. Не знаю, что из этого в итоге получится, но пока она справлялась на ура. Рязанов идею одобрил, только, кажется, страшно удивился, что его дочь вдруг преуспела в чём-то. Хотелось сказать, что он бы её почаще хвалил да поощрял, глядишь, и успехам дочери удивляться бы не пришлось. Ведь Анжела явно из тех, на кого пряник действует, а не кнут, а она от отца, похоже, и слова-то доброго не слышала. Но не стал портить момент, Рязанов, хоть и удивился, но явно обрадовался. Да и чужие советы он воспринимает резко в штыки.
Про Наташу все эти дни я старался не думать, во всяком случае на работе. Для самотерзаний у меня оставались вечера и ночи. После работы мы ежедневно созванивались, она спрашивала, когда приеду, а я ссылался то на одно, то на другое. Дел и правда невпроворот, но и желания ехать к ней не было. А лучше бы съездил…
В среду, ближе к концу дня, Наташа пожаловала сама.
– Я соскучилась, ты уже неделю не приезжал.
Я поднялся из-за стола. Честно говоря, мне было откровенно неловко, как будто она застала меня врасплох.
– Присаживайся. – Я кивнул на один из стульев.
– Нет, спасибо, я на минутку. Просто мы правда давно не виделись.
– Ну, мы каждый день созваниваемся.
– Созваниваемся, – усмехнулась она. – Мне кажется, ты меня избегаешь теперь.
– Да нет, конечно. Видишь же – работаю… Хоть бы раз удалось уйти вовремя. Ты лучше скажи, ты ходила… куда там надо было?
– В женскую консультацию. Да, вот как раз оттуда.
– И что тебе сказали?
– Пока слишком маленький срок, – пожала плечами Наташа. – На УЗИ можно идти только через неделю самое меньшее.
Я приблизился к ней, совершенно не зная, что сказать. И она молчала, но явно ждала от меня каких-то слов. А я в этих делах полный профан.
– Ну… – пробормотал я, – значит, сходишь через неделю. А как вообще себя чувствуешь?
Наташа улыбнулась как-то совсем невесело, отвела взгляд в сторону.
– Хорошо себя чувствую, просто замечательно. – В голосе её звенели нотки подступающей истерики. Наташа поджала губы, ноздри её затрепетали.
– Наташа, – я тронул её за плечо.