рямо, что у вас было с Анжелой?
Ну, вот и приплыли…
Стыдно, но так даже лучше. Сейчас скажу всё, как есть, и положу заявление на стол.
– Вы с ней того…? – Рязанов не договорил, да ещё и покраснел.
Ну надо же, каким он бывает застенчивым. Это меня неожиданно развеселило. Разумеется, я понял его без слов, но молчал и смотрел выжидающе, предоставляя ему возможность побороть своё стеснение и уж как-нибудь договорить.
– Вы любовники? – разродился он в конце концов.
– Нет, конечно, нет. Но буду честен, я люблю вашу дочь, Сергей Иванович.
А потом уже запинался, заикался и смущался я, пытаясь донести до него, почему мне её любить нельзя и почему невмоготу работать с ней вместе. Рязанов, выслушав, долго молчал, обдумывал, хмурился. Потом шумно вздохнул:
– Мда… Значит, ты скоро станешь отцом…
– Ну не очень скоро. Это процесс долгий, но да, стану…
– А Анжела про это всё знает?
– Да, мы… поговорили.
В общем, разговор получился сумбурный, даже корявый, но заявление моё он не принял.
– Ты погоди увольняться. Я тебя услышал и понял. Мне надо подумать.
Выйдя из приёмной, я встретил в коридоре Ануфриева.
– От него? – спросил наш главный продажник.
– От него. К нему?
– Ой нет, слава богу, нет. Просто в приёмной оставлю документ девчонкам. Слушай, Вадим, ты сегодня вечером как? Свободен? Может, пива попьём? Жена в кои-то веки к тёще уехала.
Попить пиво с Ануфриевым не моя мечта, конечно, но, в общем-то, неплохая альтернатива тоскливому вечеру в одиночестве. К тому же, я сегодня не за рулём.
– Можно, – согласился я.
Мы зашли с ним в лифт. Я привалился спиной к дальней стене, скользнул рассеянным взглядом по кнопкам, по табличке с предупреждениями и телефонами каких-то служб, по потолку, и даже не сразу понял, что вдруг меня зацепило. Но потом… потом всё встало на свои места.
В верхнем правом углу за нами наблюдал чёрный глазок камеры. Насколько мне известно, видео с камер транслируется на мониторы охранникам. И тотчас всплыли в памяти обрывки подслушанного разговора: Алла встречается с охранником Витей. Кто там из них охранник Витя, я без понятия. Я их никого по именам не знаю. Зато знаю Аллу...
46
– Знаешь, как это больно – видеть его каждый день и знать, что ничего не получится? Что он там с другой... У меня вот тут, – я приложила ладонь к груди, – уже всё изболелось.
Киселёв смотрел на меня сочувственно, поедая стейк.
Мы встретились с ним случайно час назад, и он затащил меня на обед в «Авантаж». Дурацкая затея, конечно, учитывая, что к концу обеденного перерыва нам успели подать лишь салаты.
Опоздаю, с досадой подумала я, и притом сильно. А опаздывать я уже отвыкла. Вряд ли Соболев мне что-то выскажет за это, но он только-только начал воспринимать меня всерьёз, даже вроде как ценить, а я стала чувствовать себя немножко значимой. И что уж скрывать, мне это нравилось. Но это ни капли не смягчало тянущей боли в груди, которая не смолкала, даже когда я о нём не думала.
– Странный он, этот твой Соболев, – изрёк Киселёв. – Подумаешь, другая. В наше-то время. Да и она не жена даже. Вот честно, не представляю, зная тебя, как ты это терпишь.
– Как-как… делаю вид, что мне плевать на него. Говорю с ним исключительно ледяным тоном.
– А он?
– А он… ну так, – я помешкала, но всё же призналась: – Он поцеловал меня вчера в лифте.
И тут же почувствовала, как к щекам прихлынула кровь.
– Оу! Так что ж ты киснешь? – оживился Руслан. – Энжи, уверяю тебя – всё будет. Твой Соболев, как понимаю, загоняется из-за чувства долга, но это временное явление. Вон, видишь, он уже начал сдавать позиции. Ещё чуть-чуть и его так скрутит, что пошлёт он эту другую и к тебе примчится. Только ты, главное, не переусердствуй с ледяным тоном.
Я понимала, что Руслан меня просто решил так приободрить, но всё равно стало легче. Я ему даже улыбнулась. И на полпроцента поверила. А вдруг? Ой, хоть бы!
А потом бросила случайный взгляд в сторону и увидела, что какой-то мужчина за соседним столиком пристально смотрит на меня. Сразу сделалось не по себе от такого навязчивого внимания.
Он, поняв, что я заметила его, невозмутимо кивнул, будто поздоровался. А я с незнакомцами не здороваюсь, поэтому так же невозмутимо отвернулась и продолжила болтать с Киселёвым. Однако этот мужчина продолжал наблюдать за мной. Я снова посмотрела на него, он слегка улыбнулся, еле заметно.
И ещё, теперь он показался мне смутно знакомым. Нет, даже не смутно, а вполне определённо я его где-то видела, но где – вот вопрос. Память на лица у меня ни к чёрту. Уж сколько раз я попадала впросак таким образом. Всякую информацию запоминаю более-менее, а вот с лицами беда.
Но где же он мне попадался? Он явно никакого отношения к нашей компании не имеет. Возраст не тот. Скорее, он ровесник отца или даже чуть старше, вон и седой уже весь. Но не дряхлый, нет. Одет дорого. Осанка, манеры с претензией на аристократию. Да, наверняка это какой-то знакомый отца.
– Я сейчас, отойду на пять минут, – сказала я Киселёву и встала из-за стола.
– Носик припудрить? – улыбнулся Руслан.
В уборной я и правда подправила макияж, а когда возвращалась в зал, столкнулась в дверях с этим седовласым. И он вдруг сказал:
– В прошлую нашу встречу познакомиться нам не довелось.
– Да… – многозначительно произнесла я, гадая, в какую ещё нашу встречу.
– Исправим оплошность? – и он, протянув руку, представился: – Герман Кравитц.
47
Я автоматически пожала протянутую руку, глядя на него во все глаза. Это вот он и есть – недосягаемый Кравитц, могущественный нефтяник и папочкина заветная цель?
А я ведь и правда видела его на форуме, и даже, кажется, кто-то мне говорил, кто он. Но, конечно, забыла.
– Анжела Рязанова, – представилась я в ответ.
– Я знаю, – опять он улыбнулся лишь краешком губ. Однако в глазах его явственно светился доброжелательный интерес.
– Мы могли бы где-нибудь побеседовать? Наедине…
Я озадачилась. Кто я такая, чтобы он вдруг проявлял столько внимания моей персоне. Или он из тех, кому после сорока бес в ребро? Наверняка! Других причин просто не вижу. А у меня, между тем, уже аллергия на этих прилипчивых престарелых ловеласов.
– Я бы охотно, – вежливо улыбнулась я, – но у меня обеденный перерыв уже закончился.
– На работу торопитесь?
– Да, к сожалению.
– А работаете вы, как понимаю, в компании «Мегатэк»?
– Верно.
– Ваши коллеги так жаждали со мной пообщаться… – усмехнулся он. – Прямо с завидной настырностью одолевали.
Я кивнула, мол, знаю-понимаю.
– Считайте, что у нас будет рабочая беседа. Интервью или как там ещё. Если вы позвоните сейчас своему начальству и сообщите, почему задерживаетесь, уверен, никто возражать не станет.
Угу, никто и не поверит. Но я вдруг подумала: а что мне терять и чего мне бояться? Он нисколько не похож маньяка, к тому же сам предлагает сообщить, с кем я буду, да и кругом все нас видят. Киселёв вон как шею вытянул, пытаясь разглядеть его получше.
Я сильно сомневаюсь, что интерес Кравитца связан с работой, иначе он бы давно поладил с отцом. Однако я могу постараться вывести наш разговор в нужное русло и, мало ли, вдруг что получится. А если так, если удастся с ним о чём-нибудь договориться, то… Я представила на мгновение лицо отца, его реакцию, его шок. Да ради этого я бы не только рискнула ехать куда-то с Кравитцем, я бы вообще много за такое отдала. От одной лишь мысли, что я смогу переплюнуть и поразить отца, на меня накатила эйфория.
– Вы правы. Но тогда и правда поговорим о работе, – выдвинула я условие, сдобрив его своей лучшей улыбкой.
Кравитц на миг завис, как завороженный, и мне снова стало не по себе. Но раз взялся за гуж…
– Да, конечно, – сглотнув, согласился он.
– Извините, я сейчас только попрощаюсь со своим другом, – я кивнула в сторону Киселёва, напомнив ему заодно, что вообще-то не одна и кое-кто будет в курсе.
– Да, конечно, – повторил Кравитц. – Я подожду вас у входа.
Я подошла к Руслану и в двух словах объяснила ему, что за важная птица этот Кравитц и почему мне нужно с ним уехать.
– Но если я не объявлюсь вечером, то бей тревогу, понял?
– С каких пор ты такая паникёрша? – засмеялся Руслан.
– Ну… примерно лет с шестнадцати. С тех пор, как всякие стали руки распускать и приставать.
– Эх, тяжело быть красоткой.
– И не говори. – Мы поцеловались на прощанье, и я, преисполненная решимости, направилась к выходу.
Кравитц ждал меня в машине, чёрном «Майбахе», сзади к которому приткнулся вишнёвый Альфа-Ромео Спайдер Киселёва.
Водитель Кравитца услужливо открыл передо мной дверцу. Отцовский Виктор подобными реверансами себя не утруждает.
– Герман Оттович, мы куда? – спросил водитель.
– В офис, – ответил Кравитц.
На лице водителя промелькнуло удивление, с которым он сразу справился. Но меня задело – это он что подумал? За кого меня принял? Впрочем, плевать. Я вижу его в первый и в последний раз. Помимо водителя, кстати, никого больше не было, а говорили, что Кравитц без свиты нигде не появляется.
Здание «Иркутскнефти» походило на отцовский «Мегатэк», та же башня из чёрного стекла и металла, только выше, и территория вокруг огорожена кованым забором. Без пропуска даже к крыльцу не пробьёшься.
Смешно, но приёмная здесь тоже располагалась на последнем этаже. Это такая, наверное, директорская фишка – забираться на самый верх.
Размером своего кабинета Кравитц переплюнул отца, хотя и тот далеко не ютился. Но тут кабинет больше напоминал апартаменты, разделённые на зоны: для работы, для совещания, для отдыха, ну или неформальных бесед.
Мне он предложил присесть в массивное и очень мягкое кресло, в котором я просто утонула. Сам же устроился напротив. Секретарша принесла две чашечки кофе и какие-то вазочки с лакомствами, но я на них даже не взглянула, потому что Кравитц буквально ошарашил меня первой же фразой: