— Не сейчас, — шиплю, прекрасно понимая, что имею в виду никогда. — В данный момент у меня другие приоритеты.
— Согласен, — без промедления соглашается Миллер, удивляя меня.
Он приближается и опускает голову вниз, чтобы мы оказались на одном уровне. Миллер ободряюще смотрит голубыми глазами, затягивая меня в свою безопасность и комфорт. Руки по бокам дергаются от желания коснуться его.
— Именно поэтому я и сказал ему, что ты еще не готова.
Больше не сдерживаю себя и обнимаю его за плечи в знак благодарности.
— Люблю тебя.
— Это факт, сладкая девочка, — шепчет он, отстраняясь, чтобы видеть мое лицо. — Позволь мне насладиться твоим вкусом.
Наши губы встречаются, языки переплетаются. Он приподнимает меня так, что ноги не касаются земли. Мы кусаем друг друга за губы, отстраняясь снова и снова. Я растеряна, поглощена происходящим, не обращаю внимания на то, что мы в публичном месте… до тех пор, пока резкий стук не возвращает меня в реальность, и мы не отстраняемся друг от друга. Миллер издает тихий смешок, будто не может поверить в происходящее, когда мы поворачиваемся к окну машины. Не вижу Нан из-за тонировки стекол. Но знаю, что могла бы полюбоваться лицом широко улыбающейся бабушки, плотно прислонившейся к окну.
— Сокровище, — бормочет Миллер, отпуская меня и поправляя мою одежду, прежде чем приступить к себе.
Прошло уже некоторое время с тех пор, как он прикасался к своему костюму. Но теперь Миллер наверстывает упущенное, тратя целую минуту на то, чтобы натянуть и пригладить каждую деталь, пока я с улыбкой на лице наблюдаю. Я в восторге от привередливости и манер. Даже протягиваю руку сама и отряхиваю ворсинку, которую он пропустил. Миллер улыбается в ответ, притягивает меня к себе и целует в лоб.
Снова раздается стук в окно!
— Боже, дай мне сил, — бормочет Миллер и отпускает меня, затем хмуро смотрит в окно и произносит: — Красоту надо смаковать, миссис Тейлор.
Нан отвечает на это очередным стуком в окно, заставляя Миллера наклониться и подойти поближе к окну, все еще хмурясь. И каково же мое удивление, когда он стучит ей в ответ. Даже из-за закрытой дверцы слышу, как бабушка удивленно вздыхает. Но на недавнего джентльмена это не производит никакого эффекта. Он стучит снова.
— Миллер, веди себя прилично, — смеясь, прошу я.
Обожаю даже это раздражение, вспыхнувшее в нем из-за поведения бабушки.
— Она и правда королева. — Он выпрямляется и убирает руки в карманы. — Королева…
— Заноз в заднице? — заканчиваю за него.
На лице Миллера тут же появляется виноватое выражение.
— Иногда, да, — соглашается он, от чего я смеюсь. — Давай уже отвезем ее светлость домой.
Он кивает вперед, и я подхожу к пассажирской стороне, занимая место рядом с бабушкой.
Пристегнув ремень безопасности, вижу, что она возится со своим, поэтому протягиваю руку и застегиваю его.
— Вот так, — говорю, откидываясь на спинку сиденья и наблюдая, как она рассматривает роскошный салон шикарной машины Миллера.
Нан протягивает руку и нажимает кнопку, зажигая, а затем выключая свет. Потом возится с кнопками кондиционера, одобрительно хмыкая. Опускает стекло, а затем возвращает назад. Затем она находит подлокотник между нами и тянет его вниз, отодвигая бегунок, чтобы открыть подстаканники. Поднимает свои старые, изумленные темно-синие глаза к моим и складывает губы в букву «О».
— Держу пари, что машина королевы не такая шикарная, как эта. — Ее комментарий должен был бы рассмешить меня, но я слишком занята, нервно поглядывая на Миллера в зеркало заднего вида, пытаясь оценить реакцию на весь этот беспорядок в его идеальном мире.
Он смотрит на меня в ответ, челюсть сжата. Улыбаюсь немного неловко и бормочу: «Прости». Миллер качает головой, от чего его волнистые волосы двигаются из стороны в сторону. Мы выезжаем с парковки. Очень быстро прихожу к выводу, что он хочет покончить с этим путешествием как можно скорее и ограничить время, которое моя дорогая бабушка тратит на то, чтобы возиться с его идеальным миром. Боже упаси, если она сможет дотянуться до терморегулятора спереди. Мысленно смеюсь. И этот человек хотел привезти ее в свою квартиру? Черт, да у него сердечный приступ случится!
Нан непрерывно вскрикивает от восторга, пока Миллер несется сквозь поток лондонских машин, но ее возбуждение угасает, когда она замечает мою левую руку, которая тянется к переднему сиденью. Тут же понимаю, к чему приковано ее внимание. Она подается вперед и берет мою кисть, чтобы спокойно ее изучить. Ожидаю дальнейшую реакцию. Поднимаю умоляющий взгляд вверх и вижу Миллера, наблюдающего за нами в перерывах между поглядыванием на дорогу.
— Хммм, — хмыкает она, потирая кончик моего кольца подушечкой большого пальца. — Итак, Миллер, когда ты женишься на моей прекрасной внучке?
Ее взгляд под поднятыми седыми бровями быстро устремляется на меня, несмотря на то, что вопрос адресован Миллеру, и я съеживаюсь на кожаном сиденье. Ему лучше поспешить с ответом, потому что у меня нет подходящей идеи, что сказать бабушке. Мне нужно, чтобы она прекратила так смотреть. Чувствую, как краснею. А мое горло сжимается, от чего теперь не смогу говорить.
— Ну? — торопит бабушка.
— Я не собираюсь, — коротко отвечает Миллер.
И внутри все умирает. Он без проблем общается с моей отважной бабушкой. И я могу его понять, но не уверена, что она сможет. Нан старомодна.
— И почему же? — вопрошает она обижено, даже зло. Думаю, бабушка вполне способна ударить Миллера. Да это, скорее всего, и произойдет. — Что с ней не так?
Я бы посмеялась, будь в состоянии хотя бы дышать. Что со мной не так? Да все!
— Это кольцо — символ моей любви, миссис Тейлор. Моей вечной любви.
— Ну, это, конечно хорошо. Но что насчет обручального кольца.
— Потому что ваше прекрасное кольцо находится на ее правой руке, и я не могу проявить неуважение и попросить ее заменить то, что было в ее жизни дольше, чем я.
Я раздуваюсь от гордости, а Нан заикается от изумления.
— А мы не можем просто поменять их местами?
— Ты что, хочешь выдать меня замуж? — спрашиваю я, наконец-то найдя нужные слова.
— Ну, а что? — фыркает она, задирая нос. Объяснение Миллера не уменьшило раздражения. — Вы собираетесь вечно жить во грехе?
Случайный выбор слова глубоко резонирует во мне. Смотрю вверх и в отражении зеркала сталкиваюсь взглядом с Миллером. Мои глаза широко раскрыты, его — настороженные.
Грех. Столько всего грешного, о чем бабушка не знает. Столько всего, с чем мое бедное сознание пытается справиться. Раньше я не посвящала ее, несмотря на всю бабушкину дерзость и отвагу. Не собираюсь делать этого и сейчас. Особенно после перенесенного сердечного приступа. Хотя госпитализация только добавила ей дерзости и нахальства.
Миллер снова смотрит вперед, а я остаюсь напряженной. Нан продолжает глазеть на моего мужчину, страдающего от ОКР и раньше работавшего в эскорте…
Вздыхаю. У меня нет сил даже в мыслях произнести то, через что пришлось пройти Миллеру.
— Я планирую боготворить вашу внучку всю оставшуюся жизнь, миссис Тейлор, — тихо сообщает Миллер, но Нан, судя по ее задумчивому воркованию, прекрасно расслышала его, и этого вполне достаточно.
Для меня. Хоть я и продолжаю повторять, что никто, кроме нас, не важен, одобрение бабушки много значит для меня. И думаю, у меня оно есть. Я просто буду продолжать убеждать себя, что ее неосведомленность не имеет значения, что ее мнение не изменилось бы ни на йоту, если бы она знала все грязные детали.
— Добро пожаловать домой, миледи, — прорывается сквозь мои мысли Миллер.
Мы подъезжаем к бабушкиному дому. Замечаю Джорджа и Грегори на тротуаре снаружи; мужчины сидят возле низкой стены в конце палисадника, оба выглядят встревоженными. У меня нет ни времени, ни сил, чтобы беспокоиться о Миллере и Грегори, находящихся в такой близости. Им же лучше вести себя хорошо.
— Что они здесь делают? — ворчит Нан.
Она не двигается с места, не пытается выбраться наружу, ждет, чтобы Миллер открыл ей дверь. Она не сможет обмануть меня. Ей нравится это особое отношение, не то чтобы Нан не получала его при нормальных обстоятельствах.
— Я не инвалид!
— Позволю себе не согласиться, — твердо парирует Миллер, протягивая ей руку, на что она слегка хмурится. — Поменьше дерзости, миссис Тейлор.
Я хихикаю про себя, выходя из машины и присоединяясь к ним на тротуаре, слыша, как Нан пыхтит и вздыхает.
— В щеку!
— Оливия, безусловно, училась у лучших, — ворчит он, передавая бабушку Джорджу, когда тот делает шаг вперед с озабоченным выражением на круглом лице.
— Как ты себя чувствуешь, Жозефина? — спрашивает он, подавая бабушке руку.
— Я в порядке! — Она берет Джорджа под руку, показывая, что нуждается в поддержке, и позволяет ему вести ее по садовой дорожке. — Как поживаешь, Грегори? — спрашивает бабушка, проходя мимо. — А Бен?
Он сказал ей? Я, Миллер и Джордж смотрим на моего друга. Теперь четыре пары глаз устремлены на Грегори. Он шаркает ботинками по бетону и таращится на нас широко раскрытыми глазами, а мы все просто стоим, уставившись на бедного парня, ожидая его реакции. Он кашляет.
— Эм, да, все в порядке. Мы в порядке. А ты как, Нан?
— Отлично, — мгновенно отвечает она и подталкивает Джорджа локтем. — Пойдем заварим чай.
Все снова начинают двигаться и следуют за Нан и Джорджем к дому. Я быстро беру инициативу на себя и прохожу вперед, чтобы открыть входную дверь, позволяя всем пройти. Испытываю блаженство, когда бабушка вздыхает, переступая порог своего дома, такого знакомого и родного ей. И это мое удовольствие способно соперничать с тем, которое мне доставляет Миллер. Это какое-то могущественное блаженное место. Нахождение в бабушкином доме, наблюдение за ней, ощущение всей дерзости Нан на себе, отвлекает меня от тех вопросов, которые необходимо решить.
Входит Грегори, игриво подмигивая мне, что усиливает мое счастье, а за ним Миллер, который перехватывает у меня ручку двери и кивает, чтобы я зашла внутрь.