Открыв шкафчик над раковиной, я достаю дезодорант и протягиваю ему. Он слегка улыбается и поднимает руку, давая мне возможность опрыскать самой. Теперь нам нужна комната и шкаф для одежды. Взяв Миллера за руку, веду его через спальню, стараясь сохранять позитивные мысли.
Но то, что предстает перед моими глазами, когда я вхожу в гардеробную, заставляет меня сомневаться. Отпустив руку Миллера, я пробегаю взглядом по его вещам.
— Ты действительно поменял все костюмы? — недоверчиво интересуюсь, поворачиваясь к нему лицом.
Он не выглядит смущенным
— Конечно, — произносит, словно я спятила, раз могла посчитать, что он этого не сделает. Должно быть, Миллер потратил целое состояние! — Что ты хочешь, чтобы я надел?
Наблюдаю за тем, как он медленно обводит рукой комнату. Передо мной просто невероятное количество разнообразных дорогих вещей.
— Не знаю, — ошеломленно признаюсь я.
Начинаю нервно теребить кольцо на пальце и хожу вдоль стены, обдумывая как одеть Миллера. И тут замечаю темно-синий костюм. Трогаю материал, он мягкий и роскошный.
— Вот этот мне нравится, — уверено говорю я. Беру костюм и поворачиваюсь к Миллеру.
Он должен выглядеть безупречно, когда оставит меня для того, чтобы убить человека. Трясу головой, отгоняя эти мысли.
— Еще бы, — говорит Миллер, перехватывая костюм, — он стоит три тысячи фунтов.
— Сколько? — в ужасе ахаю я. — Три тысячи фунтов?
— Верно, — невозмутимо произносит он. — Ты получаешь то, за что платишь.
Напрягшись, забираю костюм и вешаю его на вешалку. Затем опускаюсь на колени с боксерами в руках. Миллер просовывает сначала одну ногу, а затем другую.
Поднимаю ткань вверх по его бедрам, не забывая при этом проводить руками по коже. Удивительно, как он не вздрагивает каждый раз, когда ощущает мои прикосновения, хотя я слышу тихое прерывистое дыхание. Я просто хочу, чтобы он принадлежал только мне.
— Готово, — сообщаю, поправляя резинку трусов. Делаю шаг назад и оглядываю его. Трудно игнорировать телосложение Миллера. А белоснежные боксеры словно разрывают торс. Замечательный вид. Невозможно не распускать руки. И это касается не только меня.
Она не притронется к нему. В воображении я словно перетягиваю канат— от той женщины к Чарли. От Миллера исходит сила и мощь. На видео он выглядел смертельно опасным, хотя не было мускулов, но взгляд его пустых злых глаз говорил сам за себя. Сейчас у него крепко сложенное тело и то же смертоносное выражение.
Хватит!
Обхожу своего мужчину и хватаю брюки, желая вырвать эти ненужные сейчас мысли из головы.
— Вот эти, — резко выпаливаю я, расстегиваю пуговицу и присаживаюсь у его ног.
Он игнорирует мои нервные движения, понимая, о чем я думаю. Зажмуриваюсь до тех пор, пока не чувствую, как Миллер берет брюки из моих рук. Он молчит, и я благодарна ему за это.
Надо взять себя в руки.
Мне кажется, что проходит еще целая вечность, прежде чем он надевает их. Мое сердце бешено стучит в груди, а эмоции зашкаливают.
— Рубашка, — шепчу себе под нос, — нам нужна рубашка.
Неохотно убираю руки с его тела и смотрю на полку. Не выбираю, а просто хватаю первую попавшуюся из десятков таких же ярко-белых рубашек. Аккуратно расстёгиваю, чтобы не помять. Чувствую, как его дыхание опаляет мою щеку, пока я продолжаю одевать его. Он позволяет мне делать все самой, молчит и не спорит. Медленно застегиваю пуговицы, скрывая его грудь. Миллер приподнимает подбородок, чтобы я могла с ними закончить. Застегивая манжеты, я думаю, что он будет делать, если на них окажется кровь? И окажется ли?
Чтобы остановить ход своих мыслей, закрываю глаза.
Теперь галстук. Их безумно много, и после того, как я несколько мгновений рассматриваю шелковое великолепие, выбираю серебристо-серый. Он подойдет к костюму. И тут понимаю, что завязать галстук также идеально как Миллер, я не смогу. Переминаю материал и ловлю на себе взгляд голубых глаз. Похоже, он наблюдал за мной все то время, пока я была в задумчивости.
— Лучше тебе самому завязать, — признаю поражение и протягиваю ему галстук. Миллер отталкивает мою руку и, поднимая меня за бедра, усаживает на стойку.
А затем невинно целует и поднимает воротник своей рубашки.
— Нет, ты это сделаешь.
— Я? — осторожно спрашиваю. — Но я ведь все испорчу.
— Без разницы, — произносит он. Я кладу руки ему на затылок. — Хочу, чтобы ты его завязала.
Нервничая и удивляясь, я разглаживаю серебристый шелк, кладу его сверху на шею так, что ткань спускается каскадом по его груди с двух сторон. Я сомневаюсь, и руки дрожат. Вдохнув и убедив себя в победе, начинаю аккуратно завязывать галстук. На сто процентов уверена, что в жизни Миллера Харта никто не делал подобного.
Ощущаю напряжение, но пытаюсь успокоиться. Нет, я действительно беспокоюсь. Проверяю узел, рассматриваю с разных углов. На мой невооруженный взгляд, он завязан идеально, но для Миллера это будет катастрофа.
— Готово, — объявляю, наконец-то опуская руки на колени. Я все также смотрю на свою прекрасную работу, не желая видеть озабоченность на его лице.
— Прекрасно, — шепчет он, поднося мои руки к губам. Не похоже на него, особенно когда речь заходит о чужом творчестве.
Пялюсь на него и ощущаю, как горячее дыхание опаляет костяшки моей кисти.
— Ты даже не посмотрел.
— Мне это и не нужно.
Хмурюсь, снова окидываю взглядом галстук.
— Это не твоя категория идеальности.
Я удивлена, прошло столько времени, а он еще не тянется все исправить.
— Да, — соглашается он, целует мои руки и кладет их мне на колени, а затем опускает воротник, — но это твоя категория идеальности.
Бросаю на него быстрый взгляд. Его глаза сверкают.
— Но это все равно не безупречно.
Он улыбается и этим сбивает меня с толку.
— Ты ошибаешься, — парирует он. Его ответ полностью дезориентирует меня, но я не спорю. — Жилет?
— Хорошо, — медленно выдыхаю и подхожу к шкафу.
А Миллер все улыбается.
— Быстро-быстро.
Теперь уже хмурюсь я и, не глядя внутрь, тянусь за жилетом. Я примерно помню, в каком отсеке они висят.
— Этот.
Я протягиваю жилет.
— Мы следуем твоему плану, — напоминает он. — Я ценю твою заботу.
Издаю саркастический смешок, снимаю с вешалки жилет и передаю Миллеру, а после начинаю застегивать кнопки. Затем беру носки и коричневые туфли. Присаживаясь на корточки, завязываю шнурки и проверяю, не помялись ли брюки. Последняя деталь — пиджак. Миллер выглядит потрясающе, божественно, шикарно, а его влажные волосы — темные и волнистые.
— Ну, вот и все, — объявляю я, отступая назад и натягивая полотенце. — О! — Вспоминаю про одеколон, хватаю флакон «Том Форд».
Миллер не сопротивляется, и я заканчиваю последний штрих. Приподнимая подбородок, он сверлит меня взглядом.
— Вот теперь ты восхитителен.
— Спасибо, — бормочет он.
Я ставлю флакон на место, избегая его пристального взгляда.
— Не надо меня благодарить.
— Ты права, — мягко отвечает он. — Я должен поблагодарить того ангела, который тебя мне ниспослал.
— Никто не посылал меня к тебе, Миллер.
Любуясь им, я щурю глаза, чтобы его вид не обжигал мою душу.
— Это ты нашел меня.
— Обними меня.
— Ты изомнешь одежду.
Не понимаю, зачем я так говорю, когда желаю обратного. А может, просто боюсь, что не смогу его отпустить.
— Я уже попросил тебя, — произносит он, мягко шагая вперед. — Не заставляй меня повторять снова, Оливия.
Губы сжимаю и качаю головой.
— Иначе я не смогу отпустить тебя. Не настаивай.
Он морщится, голубые глаза холоднеют.
— Прошу, пожалуйста.
— Я тоже прошу. — Не сдаюсь, уверенная в правильности своих действий. — Я люблю тебя. Просто иди.
Никогда в жизни мне не бросали такого вызова. Держать себя в руках и без того сложно, а неуверенность Миллера все только усугубляет. Он так и стоит, словно приклеился к ковру, смотрит на меня, не мигая, будто пытается прочитать мои мысли. А ведь он может заглянуть в душу. Мой мужчина все прекрасно понимает, и я молюсь, чтобы он отступил. Хочу, чтобы прислушался к моему желанию.
Когда он поворачивается, мне становится легче. Миллер медленно двигается к двери, а моя душа разрывается на части. Я уже скучаю по нему, хотя он еще даже не вышел из квартиры. Мечтаю закричать, чтобы остановить, но вовремя одергиваю себя.
Будь сильной Оливия!
Слезы щиплют глаза, а сердце едва бьется. Я в агонии. Миллер останавливается возле двери. Я задерживаю дыхание и слышу его слова:
— Никогда не переставай любить меня, Оливия Тейлор.
И выходит. Дверь закрывается.
Силы покидают меня, и плача, я падаю на пол. Моя истерика подобна водопаду. Опираюсь спиной о стену и обхватываю ноги.
Сегодня действительно будет самая длинная ночь в моей жизни.
Глава 23
Час спустя я лежу на мягком диване Миллера, побывав перед этим в его кровати, гостиной и кухне. Всматриваясь в карниз на потолке, я заново переживаю каждое мгновение с тех пор, как познакомилась с ним. Каждую секунду. Улыбаюсь, когда представляю в голове завораживающие черты моего мужчины. Но вдруг образ Грейси Тейлор вторгается в мой разум, и я громко ругаюсь. Ей нечего делать ни в моих мыслях, ни в моей жизни. Само осознание, что она заняла кусочек моего мысленного пространства, приводит в бешенство. У меня нет ни времени, ни желания заострять внимание на ней. Она не заслуживает ничего. Эта женщина — эгоистка, и я ненавижу ее. Но теперь знаю, как выглядит объект моей ярости — лицо, запечатленное в моем сознании.
Я лежу на диване, любуясь Лондоном. Гадаю, намеренно ли разум посылает мне эти картинки. Возможно, я подсознательно отвлекаю себя от происходящего. Неужели лучше гнев, чем горе, которое я ощущаю, задумываясь о том, чем занимается сейчас Миллер?
Зажмуриваюсь и мысленно кричу на себя. Грейси внезапно исчезает и ее заменяет мой совершенный мужчина. Не могу просто сидеть здесь всю ночь, ожидая его возвращения. Такими темпами я сойду с ума.