— Наверное, простудила, — пробормотала она.
— Бедная моя. Может, таблеточку принести?
— Не надо, я к тебе прижмусь, и все пройдет.
«Ничего, ничего, стерпится — слюбится. Народные пословицы не врут, — уговаривала она себя. — Вот ведь он меня утешает, когда мне плохо. Опять же, есть с кем сходить в кино… И в Новый год я не буду сидеть одна возле елки, как приблудная Снегурочка».
Агата так увлеклась мантрой «У меня все хорошо», что даже семейная тайна на время вылетела у нее из головы. И лишь когда позвонила Изольда Борисовна, вспомнила о том, что хотела задать бабушке вопрос о своей матери.
— Ну что, мой жаворонок, когда ты привезешь своего Романа на смотрины? — уточнила бывшая актриса таким тоном, как будто они уже сто раз обговаривали подобную возможность. — Святослав горит желанием тебя видеть, в конце концов вы родственники, а он сейчас в таком возрасте, который толкает разыскивать по чердакам семейные альбомы. А Романа хочу видеть я. И не спорь!
— Да я и не спорю.
— Я должна пообщаться с ним до вашей свадьбы. Вдруг он мне не понравится?
— И что тогда? — засмеялась Агата.
— Тогда я вас обязательно поссорю, — пообещала бабушка. — Я отлично умею плести интриги. Поступая в театр, сначала учишься интриговать и уж потом покорять зрителей.
— Ладно, — согласилась Агата. — Романа я привезу. Хотя времени до свадьбы осталось не так уж и много.
— А помнишь ли ты, мой жаворонок, что у твоей бабки в воскресенье юбилей?
— Ой, а ведь правда! — Агате стало стыдно, потому что, занятая собственными переживаниями, про юбилей она совершенно забыла.
— Вот и приезжай вместе со своим женихом. — Тон Изольды Борисовны сделался повелительным. — Святослав собирает вечеринку. Придут его друзья, соседи… Короче, будет масса незнакомых людей. А незнакомые люди обычно докучают мне разговорами о других незнакомых людях. Ненавижу вникать в чужие проблемы. Так что твой приезд — дело решенное. И не вздумай в последнюю минуту позвонить и сказать, что случился форс-мажор. Что Романа, например, отправили в командировку, а на тебя протекли соседи и ты спасаешь любимую банкетку и горшочки с традесканциями. Я невероятно злопамятна, тебе следует об этом помнить.
— Хорошо, в воскресенье. Ты должна продиктовать мне адрес и объяснить, как ехать.
— Откуда же я знаю, как ехать, душа моя? Лучше я передам трубку Святославу.
Со Святославом Агата довольно быстро нашла общий язык. Братец оказался вполне вменяемым и успел блеснуть чувством юмора, а чувство юмора Агата ценила в мужчинах больше всего. Он пригласил ее в гости, так сказать, официально и заверил, что вся семья будет рада видеть ее вместе с женихом.
Агата подумала, что Романа представлять родственникам будет не стыдно. Скорее всего, он им понравится. Роман умеет говорить людям приятные вещи, где надо, вставить правильное слово и вообще располагать к себе. Так сказать, обаяние на грани подхалимства. Агата мимоходом подумала, что сама не сильно одобряет подобную тактику завоевания сердец, но, как водится, отмахнулась от неприятной мысли.
Когда телефон снова оказался у Изольды Борисовны, Агата спросила:
— Бабушка, я тут случайно узнала, что в жизни моей мамы была какая-то тайна.
— Тайна? — невероятно удивилась та. — А что значит случайно узнала? Ты нашла старый дневник?
— Да нет, никаких дневников в нашем доме не хранилось. Одна пожилая женщина хотела со мной встретиться и рассказать что-то о маме, но не успела. Эта женщина очень больна и сейчас находится без сознания в больнице. А я уже вся извелась, думая о том, что она такое знает о нашей семье. И вообще кто она такая.
— Хм. Это очень странно… А как ее зовут?
— Раиса Тихоновна Нефедова.
Агата затаила дыхание, ожидая, что бабушка сейчас воскликнет: «Ну надо же! Ведь это двоюродная сестра моего шурина!» — или что-нибудь в этом роде.
Но, к ее великому разочарованию, та сказала:
— Никогда о ней не слышала. Но ты пыталась навести справки?
— В больнице мне ничего не говорят. Адрес ее не выдают, а родственники к этой женщине не ходят… Не знаю, что и делать.
Про «живую душу», которую она должна спасти, Агата умолчала. Может быть, в разговоре с глазу на глаз, но уж точно не по телефону…
— К сожалению, я так мало знаю о твоей маме, — посетовала Изольда Борисовна. — Знаю только, что она любила моего сына, ненавидела свою работу и обожала лодки.
Настал черед изумляться Агате.
— Лодки? — потрясенно переспросила она. — Но бабушка… Елена Викторовна… говорила, что мама ненавидела турпоходы и костры…
— Ну, конечно! — вознегодовала Изольда Борисовна. — Уже не знаю, зачем она это выдумала, может быть, чтобы выгородить дочь и возложить вину за случившееся на Олежку, но это самая настоящая чушь!
— Значит, они оба любили походную жизнь? Странно, что в доме сохранилось так мало их фотографий. Все больше какие-то парадные снимки из фотоателье. А мне так бы хотелось увидеть маму с папой в неформальной обстановке, понять, чем они дышали…
— А что говорит эта? — Голос Изольды Борисовны приобрел драматический оттенок.
«Этой» она всегда называла Елену Викторовну, не желавшую не только поддерживать родственные отношения, но и вообще признавать их.
— Она говорит, будто мама с папой не любили фотографироваться и снимали только меня. Вот моих фотографий в старых коробках целая тонна. Пока дед был жив, он на все прогулки носил с собой фотоаппарат.
Как только она произнесла эти слова, у нее явственно засосало под ложечкой. Какие-то странные видения промелькнули перед глазами, словно высветились фрагменты прошлого, о которых она позабыла. Высветились и пропали.
— Хм. Послушай, ведь можно найти свидетелей, — высказала идею Изольда Борисовна.
— В каком смысле — свидетелей? — опешила Агата.
— Ну, то есть третьих лиц, которые знали твоих маму и папу. У Олега с Ирочкой были друзья: одноклассники, однокурсники. Ты ведь отлично знаешь, где родители учились. Отыщи их друзей, поговори с ними…
— Раньше мне приходила в голову такая идея, но я все никак не могла решиться. Не было конкретного повода.
— Ой, погоди-ка, — внезапно оживилась Изольда Борисовна. — Я знаю, что у твоего деда был друг. И даже помню, как его зовут — Антипов Владислав Никитович. Он служил архитектором и все хотел учить Ирочку профессии, сделать из нее свою преемницу. Но твоя мама была еще слишком мала, чтобы начать делать карьеру… А просто пристроить дочку на теплое место твой дед не позволял. С характером был мужик, мог бы войти в правительство, если бы не жена. Знаешь пословицу? У разбитого корыта оказывается тот, кто слушает свою старуху.
— А мне кажется, бабушке всегда нравилось быть персоной.
— Конечно, нравилось! — воскликнула Изольда Борисовна. — Но с собственным норовом при этом совладать она никак не могла. Бывают такие дуры, которые сами себя перехитрят. Эх, жаворонок мой, не повезло тебе с бабками.
— Кажется, кто-то напрашивается на комплимент, — засмеялась Агата.
— Будешь говорить мне комплименты в воскресенье, и не раньше, иначе я раздуюсь от гордости и это повредит моему пищеварению. Жду не дождусь, когда увижу твоего Романа. Учти, он должен обаять меня, вскружить мне голову, иначе я его забракую.
— Не заставляй меня нервничать, — проворчала Агата. — Если он тебе не понравится, свадьба будет испорчена.
— Ничего подобного. Просто я забронирую себе возможность когда-нибудь выйти на середину сцены и воскликнуть: «Я ведь тебя предупреждала!»
— Ба, как ты думаешь, мне стоит поискать дедушкиного друга, Владислава Никитовича?
— Поищи, мой жаворонок, поищи. Сидеть на месте очень вредно. По-настоящему встряхиваешься, только когда пускаешься в галоп.
Закончив разговор, Агата сразу же метнулась к компьютеру и ввела в поисковую строку имя дедова друга, архитектора Антипова. Вероятно, придется ехать в Дом архитектора или обращаться в какой-нибудь союз, чтобы узнать, как с ним связаться. С одной стороны, друг деда вряд ли мог знать о тайне его дочери. С другой стороны, Антипов был не просто другом, а лучшим другом, и это давало определенную надежду. Кроме того, Агата могла похвастаться отличной интуицией. В отличие от Гаврилова она, еще не видя клиента, уже могла сказать, удачный будет контракт или нет. Сейчас у нее явственно чесались локти — верный признак того, что архитектор Антипов именно тот, кто ей нужен.
Прежде чем выйти из машины, Дана припудрила нос и провела по губам бесцветным блеском. Помаду она не любила — губы у нее и так достаточно сочные для того, чтобы у мужчин появлялось желание их целовать. Конечно, с температурой и больным горлом Глебу не до поцелуев. Ну, значит, она будет для него просто прекрасным видением. Девушке следует держать марку с утра до вечера и не расслабляться. Расслабишься — кто-нибудь обязательно столкнет тебя с дороги. Ведь подножку интереснее всего подставлять тому, кто быстро бежит.
Дверь ей открыла Кристина, которую Дана по традиции поцеловала в щечку. До того, как от нее сбежал жених, младшая сестренка Глеба так и лучилась оптимизом. Из-за неутомимой улыбки и оживленного блеска в глазах она казалать чуть ли не восторженной дурочкой. Но, пережив личную драму, девушка сильно изменилась. В ее лице появилась чувственность, которой Дана втайне завидовала.
— Ну, как наш больной? — спросила она, бросив сумочку на банкетку и озабоченно хмуря брови.
— Температура упала до тридцати семи и семи, — доложила Кристина, глядя на Дану с обожанием. — Съел две ложки творога, выпил стакан морса.
Она считала, что, добившись любви этой девушки, брат сорвал банк. Предыдущие его подружки не шли с ней ни в какое сравнение. Все они были недостаточно хороши для Глеба, и он, кажется, это тоже прекрасно понимал. Ведь жениться на Дане все равно что жениться на принцессе. Да она и есть принцесса, учитывая деньги и влияние ее папочки.
— Привет, милый! До сих пор не понимаю, как пожар мог начаться в такую грозу? — ворчливо сказала Дана, входя в комнату, где на подушках возлежал Глеб. — Из-за этого пожара ты едва не подхватил пневмонию. Марго сказала, ты явился в таком виде, что напугал бабушку.