— И где она теперь? — спросила Агата. — Ее что, выгнали из дома?
Про аферы с московскими квартирами, из которых аферисты выселяют одиноких пенсионеров, столько говорили и писали, что не волноваться за бабушку было невозможно. Бывали случаи, когда старые люди бесследно исчезали. Агата не на шутку разволновалась.
Она только что узнала, что у нее есть родная бабушка. Потерять ее снова в такой момент было бы слишком ужасно.
— Эти аферюги сказали, что переселят Прасковью на север, в старую деревню. А где та деревня, никому неведомо, — сказала Раиса Тихоновна. — Может, и правда переселят. А может, по дороге, как старую собаку, в лесу закопают. Хотела я за нее вступиться, да удар меня хватил как на грех. Я уж и тебя успела разыскать, и номер твоего телефона написала себе в книжку, а потом очнулась, гляжу — больница. Стала просить, чтобы тебя позвали, да опять меня болезнь подкосила. Не верю, что очухалась.
— Раиса Тихоновна! — Агата поднялась на ноги. — Я должна срочно разыскать Прасковью Ивановну.
— Адрес вот, на бумажке записан, — показала рукой на тумбочку Нефедова. — А поезд Прасковьин сегодня вечером отправляется. Видать, она уже вещички собирает. Так ты не дай супостатам ее в вагон-то засунуть. Спасешь живую душу — тебе зачтется там-то.
Сев в машину, Агата вдруг поняла, что, кроме Гаврилова, звонить ей больше некому. Она бы, конечно, обратилась к Роману, но тот еще зализывает раны после драки с Глебом. Даже будь он на ногах, она все равно не стала бы просить его о помощи. Зачем она вообще с ним связалась? Просто потому, что он был нормальным, таким, как все? «Мне не нужны такие, как все, — подумала Агата. — Мне нужен кто-то неординарный». Про Глеба она думать не стала. Просто запретила себе думать.
— Гаврилов! — рявкнула она в трубку, когда ее компаньон наконец-то соизволил ответить. — Ты неординарная личность?
— Еще спрашиваешь!
— Тут случайно выяснилось, что у меня есть бабушка. И сейчас ей угрожает опасность. Какие-то аферисты заняли ее квартиру, а саму бабушку вроде как вывозят из Москвы. Ты понимаешь, как это опасно?
— А то, — ответил Гаврилов. — Только я сейчас в торговом центре, слежу за тем, как рабочие развешивают лампионы. Это я намекаю тебе, что страшно занят.
— Макс, ты ведь не хочешь, чтобы угробили старушку?
Гаврилов возмущенно крякнул.
— Тогда хватай парочку рабочих, тех, что поплечистее, и дуй ко мне. Записывай адрес.
Во двор обычной московской пятиэтажки она приехала первой. Вышла из машины и оглядела окрестности. Потом переставила автомобиль так, чтобы в случае форс-мажора можно было быстро удрать. Нашла нужный подъезд и вычислила окна бабушкиной квартиры. Через пятнадцать минут подкатил Гаврилов в сопровождении двух плечистых ребят в рабочих комбинезонах. Агата не удержалась и шепотом спросила:
— Они что, развешивали лампионы?! Да им в самый раз пирамиды строить!
— Скажи спасибо, что они вообще со мной поехали, — возмутился Гаврилов.
— Ты им много денег пообещал?
— Да нет, они просто любят подраться.
Вчетвером они поднялись на второй этаж и позвонили в дверь. Дверь распахнулась, и на пороге возник плюгавый мужичонка с пошлыми усиками. Рядом с ним стоял обрюзгший лысый тип. Позади них, в глубине длинного полупустого коридора, Агата увидела худенькую старушку. В руках та держала картонный чемоданчик, перевязанный шпагатом. Старушка была в простом ситцевом платье и в косынке.
— Чего надо? — спросил усатый.
— Я бы и сам с этими гавриками справился, — ухмыльнулся Гаврилов и, повысив голос, сказал: — Так, ребятишки, мы приехали за бабушкой. Двигайте ее к выходу, быстренько-быстренько. С вами поговорим попозже.
— Закрой дверь, Юран! — крикнул усатый.
Но дверь им, конечно, закрыть не удалось. Рабочие, как выяснилось, действительно любили подраться.
— Ну чего, отметелить их? — спросили они у Гаврилова.
— Лучше напугайте, — разрешил тот. И пригрозил: — Мы еще вернемся, с милицией, юристами и судебными приставами!
Рабочие утащили аферюг куда-то в глубину квартиры, оттуда слышались возбужденные голоса и попискивание.
— Бабуль, — срывающимся голосом позвала Агата, переступив порог. — Ба, это я, Агафья.
— Ваша внучка, — подсказал добрый Гаврилов.
Прасковья Ивановна встрепенулась и выцветшими от времени глазами посморела на Агату. Взгляд ее, сначала беспомощный и мутный, неожиданно просветлел и начал стремительно наполняться любовью. Той самой любовью, которой Агате всю жизнь так мучительно, так невыносимо не хватало.
Она подошла и неловко обняла женщину, в которой текла ее кровь. Чувства, которые переполняли ее, были слишком сложными и слишком хрупкими, чтобы их можно было выразить так сразу.
— Агафьюшка! — заплакала Прасковья Ивановна. — Агафьюшка моя!
Когда они загружались в машины, Гаврилов вполголоса сказал:
— Как тебя только не называли при мне! И Агашей, и Агой, и Гафой. Но Агафьюшка мне нравится больше всего.
Агата засмеялась и в приливе чувств крепко поцеловала его в щеку. Гаврилов откровенно смутился.
— Прасковья Ивановна! — воскликнул он. — Что у вас в чемодане-то? Уж больно он легкий.
— Фотокарточки, — ответила та. Потом, позже, Агата рассматривала чудом сохранившиеся снимки и жмурилась от удовольствия. Дед на них не казался мрачным, застегнутым на все пуговицы. Он улыбался так счастливо, что дух захватывало. Это были вещественные доказательства того, что в ее прошлом была любовь, как и у всех остальных людей на земле.
Агата села на водительское сиденье и зажмурилась от яркого солнца, ударившего в глаза. И в тот же миг перед ней разом открылись дверцы кладовой, и сквозь них хлынуло прошлое. Будто в старом кино замелькали сцены, в которых дед Мирон подводил маленькую Агату к красивой стройной женщине, и женщина обнимала ее и целовала, а потом брала на руки и подбрасывала вверх. Агата шагала между дедом и этой красивой женщиной, то и дело подпрыгивая и повисая у них на руках, и громко распевала на все лады: «Дедуня и бабуня! Дедуня и бабуня!»
Агата открыла глаза и посмотрела на Прасковью Ивановну:
— Ба, а как я тебя называла, когда была маленькая?
— Бабуня, — засмеялась старушка. — Ты звала нас с Мироном дедуня и бабуня.
Агата поняла, что детство вернулось.
Агата вела Прасковью Ивановну к подъезду и мечтала, чтобы по дороге им встретилось как можно больше соседей. И чтобы все спрашивали, что это за женщина с ней рядом? А она бы отвечала: «Это моя бабушка». Агате хотелось хвалиться своим счастьем, раздавать его, как раздают конфеты детям.
Когда лифт привез их на нужный этаж и двери раздвинулись, Агата увидела, что на коврике возле ее квартиры, обернувшись хвостом, сидит некто рыжий и пушистый.
— Ой, Агафьюшка! — воскликнула Прасковья Ивановна. — Это что же, твой кот?
— Мой, — сказала Агата. Посмотрела в зеленые кошачьи глаза и вставила ключ в замочную скважину. — То есть наш с тобой.
— А как же его зовут? — спросила старушка.
Хозяйка домашнего животного на секунду задумалась, потом усмехнулась и ответила:
— Счастливчик.
— И вот зачем мне это нужно? — сердито спросил сам себя Артем.
Вопрос он задал вслух, и женщина, которая шла чуть впереди, резко обернулась:
— Простите, что вы сказали?
— Ничего, — ответил тот не слишком-то вежливо. — Я просто споткнулся.
Машину он оставил довольно далеко, на стоянке перед супермаркетом, а к офису Агаты шел на своих двоих, озираясь по сторонам, как преступник. «А что, если она меня пошлет? — подумал он. — Наверное, тогда я на нее даже не обижусь».
Он поднялся по ступенькам, постучал и вошел. Офис был просторным, с одним большим письменным столом у окна. Стол в настоящий момент пустовал. Дверь в другую комнату была открыла, и оттуда доносились голоса.
— Здравствуйте! — громко крикнул Артем.
Пусть прекращают базарить и идут встречать клиента. Да, сегодня он клиент, ничего не попишешь.
Однако вместо Агаты, которую он ожидал увидеть, из комнаты выскочил ее партнер — физиономия у него была странно перекошена.
— Э-м-м… А вы к кому? — спросил он, суетливо оглядываясь.
— Мне нужна госпожа Померанцева, — ответил Артем. — Можно ее пригласить?
— Одну минуточку. Прошу вас, присядьте. — Он махнул рукой, показывая на все свободные стулья сразу. — Агафья скоро освободится.
Он схватил со стола блокнот, развернулся и хотел было снова улизнуть в соседнюю комнату, однако на полпути спохватился, дернулся назад и протянул Артему руку, представившись:
— Гаврилов. Макс.
— Ващекин. Артем, — в тон ему ответил потенциальный клиент.
— Если вы располагаете временем, — еще любезнее, чем прежде, произнес партнер, — можете уделить внимание свежему номеру журнала о путешествиях.
Артем посмотрел на него усталым взглядом и бросил в ответ:
— Всенепременно.
Гаврилов скрылся в соседней комнате, неплотно прикрыв за собой дверь. Расположившийся в кресле Артем услышал юный девичий голос:
— Ну, я и подменила сок. Я же знала, что дядя Рома не отравится насмерть, а просто забалдеет.
— Ну и как, — спросил Гаврилов проникновенным тоном, — дядя Рома забалдел?
— А то! Он пришел в дом и возле нашей комнаты скопытился. Мы его до кровати дотащили, а он все просил позвать кого-нибудь…
— Что же вы не позвали? — донесся до Артема знакомый женский голос.
«Вот и Агата, — подумал он. — Что-то будет, когда она меня увидит?»
— Испугались! Я честно пыталась разобрать, что он шепчет. Наклонилась к нему, а тут входите вы. И сразу выходите. Ну, мы еще больше испугались.
— А что стало с тем официантом? — спросила Агата.
— Не знаю. Дядя Святослав сказал, что сам с ним разберется.
«Поймали девчонку и допрашивают ее, изверги», — подумал Артем.
Когда девчонка появилась перед ним во плоти, он чуть язык не проглотил: такой она выглядела аппетитной. У Агаты, которая вышла вслед за ней, было задумчивое лицо. «Я не должен провалить миссию, — напомнил себе Артем. — Я наглый, хваткий, богатый тип. Я привык, что все мои желания исполняются».