— А как же Лысый? — напомнила я. — О нем вы уже забыли?
— Лысый — это пешка, — поморщился босс. — Если я правильно понял, он просто поставляет живой товар для высокопоставленных лиц. Это его бизнес, он этим живет и без этого никому не нужен. Скорее всего его прикормил этот Завряжный, и теперь, когда он мертв, у Лысого очень шаткое положение. С ним мы разберемся одним махом. Но потом.
— Вы хоть представляете себе, как я там буду выглядеть с этими пуговицами-камерами? — спросила я, ибо сама этого представить не могла, как ни пыталась.
— Нормально будешь выглядеть, — пожал плечами босс. — Одну пуговицу пришпилим тебе на платье, а другую на трусики — вы ведь наверняка в сауну пойдете…
— В сауну, Родион, ходят без трусиков, — тоскливо произнес Шура. — Разве что приделать ей эту штуку вместо пупка…
— А она пойдет в трусиках, — упрямо заявил босс. — У нее ведь дела, забыл?
— Ах, ну да…
— То-то же, — он посмотрел на меня. — У тебя есть трусики с пуговицами?
— Издеваетесь? Только на одном из купальников, кажется, есть что-то похожее.
— Отлично, наденешь купальник, — босс довольно потер руки. — Все, не будем терять времени, его и так у нас нет. Шура, вези меня в контору, а ты, Мария, подбирай гардероб с пуговицами и готовь нитки с иголкой.
— А если они позвонят?
Босс посмотрел на часы.
— Не позвонят. Все министерства работают до шести, а сейчас только три. Не думаю, чтобы они проворачивали свои темные делишки в рабочее время, иначе бы их давно выгнали с работы. И не вешай нос, Мария!
Глава 7
Легко сказать, не вешай нос. Сидя в мчащейся по Рублевскому шоссе машине, я мечтала о том, чтобы нам попалось такое дело, где уже не я, а Родион должен был бы рисковать своей шкурой, отправившись в самое пекло. Например, понадобилось бы нам накрыть банду гомосексуалистов. Красота! Боссу пришлось бы в нее внедряться, да причем так, чтобы никто не догадался, что он не голубой. Вот тогда бы я на него посмотрела! Эх, мечты, мечты, где ваша сладость…
Я теснилась на заднем сиденье вместе с еще тремя проститутками поневоле, довольно красивыми и стройными девушками: черноволосой Викой, белобрысой Юлей и шатенкой Ириной. Говорить нам особо было не о чем, поэтому, познакомившись в самом начале, всю оставшуюся дорогу мы молчали. Мне не терпелось расспросить их, как они докатились до такой жизни и что теперь испытывают, но впереди сидели водитель с охранником, и я не рискнула. Верхняя пуговица моего платья несколько отличалась от остальных, но в целом не очень сильно нарушала общую гармонию стиля. В конце концов, кому какое дело до моих пуговиц? Какие хочу, такие и ношу. Захочу и пришью себе все разные. Трусики от купальника тоже были переделаны в том смысле, что имеющуюся посередине пуговицу пришлось заменить на видеокамеру. При этом трусики были ярко-зеленые, а пуговица-камера — темно-коричневая и смотрелась там, как седло на корове. Но босс с Шурой в один голос заверили меня, что это последний писк моды и что теперь все бегут от традиционных, классических стилей в одежде. Я, как дура, поверила и теперь сидела и тряслась от мысли, что будет, если кому-то придет в голову рассмотреть эти пуговицы поближе. Помимо того, что эти микроскопические аппараты фиксировали изображение, они еще и записывали звук, что в случае удачи позволило бы нам иметь аудиокассету с голосами этих преступников от власти. Босс с Шурой, нагруженные записывающей аппаратурой с видеомонитором, ехали где-то сзади, и ощущение их близости придавало мне сил и уверенности. Уж кто-кто, а босс меня в беде не оставит.
Промчавшись без остановок километров сорок, мы свернули налево и въехали в лес. За деревьями замелькали окруженные заборами силуэты особняков, воздух стал заметно чище и насыщеннее, запахло хвоей. Я вдруг вспомнила, что уже сто лет не ходила за грибами. Попетляв по узкой бетонной дороге минут пятнадцать, мы подъехали к зеленым железным воротам, в обе стороны от которых отходили бетонные плиты высокого забора с неизменной колючей проволокой наверху. Из калитки вышел милиционер в бронежилете с «АКС-47» наперевес, приблизился к окошку водителя, заглянул внутрь, удовлетворенно кивнул и снова скрылся в калитке. Ворота начали со скрежетом отъезжать в сторону, открывая нам вид на приусадебный участок. Там не было ни грядок, ни клумб — одни только деревья и кустарники, за которыми давно никто не ухаживал. Когда мы проехали по дорожке с пару сотен метров, показался трехэтажный кирпичный особняк. Вокруг него все было ухожено, зеленели газоны, пестрели клумбы, справа виднелся круглый бассейн с голубой водой, рядом стояли белые пластмассовые шезлонги. Нас почему-то никто не встречал. Машина остановилась у входа, охранник вышел, открыл нам дверь, мы выбрались из салона и испуганной стайкой сгрудились на большом крыльце.
— Стойте здесь, я сейчас, — кивнул нам охранник и вошел внутрь.
— Господи, скорей бы все это кончилось, — вздохнула Вика.
— Еще ничего и не начиналось, подружка, — невесело усмехнулась Ирина. — Ты здесь уже была?
— Ни разу.
— И я не была. А вы, девочки? — Ирина посмотрела на нас с Юлей. Мы отрицательно покачали головами.
— Слушай, Маш, у тебя что, пуговицы нормальной не было? — Ира потянулась рукой к злосчастной, обшитой грубой материей верхней пуговице на моем платье.
Я сделала шаг назад и предостерегающе подняла руку:
— Это семейная реликвия, не трогай. Она досталась нам от прабабушки, и с тех пор мы ее всегда пришиваем на свои лучшие платья.
— Выглядит это ужасно, — скривилась Вика. — Ну и вкус был у твоей прабабушки.
— Просто мода тогда такая была, — пояснила я. — И вообще, будет лучше для нас всех, если вы не станете заострять внимание на этой детали моего туалета.
Все удивленно повернулись ко мне.
— О чем это ты? — спросила Ира.
— О том, что я работаю на спецслужбы, а в этой пуговице скрытая видеокамера. Если мне удастся снять то, что здесь творится, то в скором времени вы все будете свободны.
В их глазах появился испуг. Самой трусливой оказалась Юля, она изменилась в лице и прошептала:
— Ты что, дура?! Ты же нас всех подставишь! Не дай Бог они что-то узнают, и нам конец, разве не понятно?
— Заткнись! — оборвала ее Ирина, оглядываясь по сторонам. — Ты не шутишь, Машуля?
— Нет, я говорю совершенно серьезно.
— А почему спецслужбы не берут Лысуна?
— У нас пока нет доказательств. За ними я сюда и приехала.
— Как же он тебя подцепил? — ошеломленно спросила Вика.
— Это не он меня, а я его подцепила. Ладно, девочки, если вы мне поможете, то все будет нормально. Прежде всего, у меня дела…
— Заходите! — В дверях показался наш провожатый.
Гуськом просочившись в дверь, мы прошли за ним по коридору и оказались в небольшой, уютно обставленной комнатке с диванчиками, шкафом и журнальным столиком.
— Сидите здесь, пока не позовут, — приказал охранник. — Примерно через полчаса пойдете в сауну, это в подвале, вам покажут. И смотрите, чтобы все было тип-топ, как всегда. Особенно ты, новенькая, — он вперил в меня грозный взгляд. — Не дай Бог что-нибудь выкинешь — мы вас всех в этом лесу похороним — дерьма не жалко. Чтобы ни одной жалобы от клиентов не было, ясно?
Мы все синхронно кивнули. Бросив напоследок устрашающий взгляд, дуболом удалился. Мы все вытащили сигареты и закурили.
— Ну вот, я же говорила, — плаксиво заныла Юля. — Теперь нам точно конец. Выбрось эту чертову камеру…
— А я говорю, заткнись! — жестко проговорила Ирина. — Это, может, наш единственный шанс, и я хочу его использовать. Ты что, до могилы собираешься на него ишачить? Мне, например, это на хрен не нужно.
— А фотографии? — не унималась Юля. — Лысуна возьмут, а снимки все равно ко мне на работу и домой придут. Меня мать убьет…
— Маш, а вы уже знаете, где его архив? — тихо спросила Вика.
— Какой архив?
— Что значит какой? — удивилась она. — Архив с фотографиями всех девчонок, которые на него работают. Там списки, негативы, адреса и так далее. Пока все это не будет уничтожено, мы не сможем считать себя свободными.
— Нет, архив мы пока еще не нашли, — призналась я. — А вы не знаете, где он может быть?
— Скорее всего на той квартире, где нас снимали, — неуверенно предположила Ирина. — Надеюсь, хоть адрес-то ее вам известен?
— Увы, — вздохнула я, опуская глаза, — мы только начали работать над этим делом. Честно говоря, я думала, что вы знаете.
— Ну вот, я же говорила! — заныла Юля. — Она нас всех погубит! Девочки, давайте лучше жить, как жили. В конце концов, это ведь не смертельно. Зачем что-то менять, рисковать своей задницей непонятно ради чего? Пока эти менты будут ловить Лысуна, он десять раз успеет выполнить свои угрозы, и тогда всей моей жизни конец.
— Это, по-твоему, жизнь? — усмехнулась Вика. — Нет уж, милая, не знаю, как ты, а мне уже все осточертело. Ты забыла про Светку? Думаешь, она просто так себе вены перерезала? Я уже сама много раз думала об этом, но все никак не решусь. Так что мне терять нечего. Действуй, Мария, и ни о чем не думай. Если что — мы тебя прикроем.
— Девочки, я еще хотела сказать, что мне трахаться нельзя, — опять вздохнула я.
— Ах, вот так, значит? — вскипела Юля. — Мы еще за тебя и отдуваться должны? Совсем обнаглела! Нет, вы как хотите, а я так не согласна.
— Да уймешься ты или нет? — удивленно проговорила Вика. — Что это с тобой сегодня? Если тебе нравится этим заниматься, то потом отправишься на панель, там хоть деньги платить будут. А нам не мешай, — она посмотрела на меня. — А почему тебе нельзя?
— У меня на трусиках еще одна пуговица, — тоскливо выдала я.
— Что, такая же?! — чуть не рухнула с дивана Ирина.
— Ну да, других не было…
— О Господи, она же там, наверное, как бельмо на глазу. Эти хитрые жуки сразу что-то заподозрят.
— Но я должна снять их в сауне в самых недвусмысленных позах, понимаете? Нам нужен компромат. Я скажу, что у меня дела, и останусь в трусиках от купальника. Вы уж как-нибудь отвлеките их внимание, а? А то меня босс убьет…