Кейс[4], о котором рассказывала PR-служба, был несколько изменен, например, там не указывалось, сколько сотрудников решили «уволить» коллегу, также не сообщалось имен, дат и не было даже намеков на то, что такой случай имел место в компании. Рассказ стал безликим, но вместе с тем интересным и давал пищу для размышлений. При его чтении, могло сложиться ощущение, что все выдумано и такая ситуация не может сложиться. Правда, чтобы развеять сомнения, пиарщики где-то откопали похожий случай за границей, и посыл компании стал настолько убедительным, что распространился по социальным сетям. Профессионалы IT-рынка и лидеры мнений делились кейсом, который вызывал положительные отклики и комментарии. Это был успех. Кто-то мне сказал, что PR-служба даже созванивалась с Даниилом, пытаясь взять у него интервью, которое они бы анонимно опубликовали. Какой-то комментарий действительно появился, но был ли он выдуман или Даниил ответил PR-службе, я не знала. Наше с ним общение прекратилось так же внезапно, как и началось.
Комментарий человека, подвергшегося травле на рабочем месте, показался мне интересным:
Когда меня поставили перед фактом, что я нежелателен в компании, среди этих, как мне казалось, хороших людей, то первая реакция была шоком, и первый вопрос: «А что я вам сделал?» Возможно, я совершал ошибки – профессиональные или вел себя не так, как кому-то хотелось…
Возможно, я, сам того не подозревая, перешел кому-то дорогу, а этот кто-то оказался харизматичным человеком с даром убеждения. Даже сейчас, спустя какое-то время после случившегося, я настолько расстроен, что не могу найти в себе силы приехать в офис, чтобы оформить документы. И это несмотря на то, что в компании нашлись люди, которые поддержали меня и дали отпор зачинщику. Хочу выразить огромную признательность руководству компании за проявление человечности, за то, что позволили работать дальше.
Моя вера в людей родилась заново.
Глава 2
Риск развала компании, о котором я упомянула боссу, оказался всего лишь фикцией. Когда существует большой запас прочности, умелый PR, как для своих сотрудников, так и для тех, кто хочет пополнить ряды успешного IT-монстра, отбоя от кандидатов на вакантные должности не будет. Анализируя ситуацию, я упустила пиарщиков, чем напомнила себе, что я такой же человек, как и остальные. Радость просчета доставила неимоверное наслаждение. «Я просто человек», – пело все мое существо.
По этому случаю на столе в тот же вечер появилась бутылка хорошего вина. Допивала я ее уже в ванной, утопая в пене под звуки флейты кхлой. Я закрыла глаза и представляла себя кхмерской селянкой, сидящей на пороге своего дома, подносящей к губам милую сердцу кхлой и играющей нежную, медленную мелодию, похожую на шум дождя, покрывающего рисовые плантации. Мне виделся образ кхмерского пейзажа с равниной, залитой водой для выращивания риса, одиноко стоящими пальмами то тут, то там, и горной цепью, виднеющейся синеватой полосой на горизонте. Слышалась местная речь – кто-то радостно крикнул арун суэсдэй[5] лай собак и ржание мула смешивались в причудливую какофонию. Мне чудилась на губах прохлада бамбукового сока и запах большой дымящейся миски риса вперемешку с воловьим жиром. Я представила, как надевала богатую одежду лилового шелка, и все мое сознание переполняло ликование, будто я только что оказалась в царских покоях… Свежесть моря жила в воображении, пение флейты поднимало настроение.
Следующим треком зазвучала сякухати. Еще немного, и я начну писать танка… Сильное чувство единения со всем миром родилось глубоко внутри меня. С каждым вдохом и протяжным звуком сякухати оно росло и заполняло мою сущность.
То я была кхмеркой и смотрела на рисовые поля, то японкой, смотрящей на силуэт Фудзи из своего окна, то индийской женщиной, стирающей белье в реке, то русской помещицей, взирающей в даль заснеженной равнины из своих саней, то современной американкой, стоящей в очереди в Лувр…
Полному расслаблению мешали проникающие в тело запахи средств для ванн – приторные и неестественные. Их искусственность заставила открыть глаза. Я не там, я здесь. Вместо восхитительных пейзажей – стена, обитая кафелем. Холодный свет ламп с потолка высвечивал даже самые мелкие узоры на плитке. Из глаз катились скупые слезы – как жаль, что я как все остальные. Вода медленно приближалась к лицу. Вначале подбородок, затем губы, нос, открытые глаза – наконец я полностью оказалась под водой. Едкая жидкость послужила раздражителем слизистой – жжение почти заставило меня вынырнуть, но удержавшись от этого искушения, я начала игру в смерть. Воображая себя утопленной японской селянкой за неуплаченный налог, я пролежала, пока не стала задыхаться. Что-то не дало «умереть». Очнуться в холодной ванной – не самое лучшее пробуждение.
Промыв глаза и обтеревшись полотенцем, я рухнула на широкую кровать. Скрасить одиночество могли телевизор, интернет и все те же книги. Технический прогресс дал много возможностей оставаться одной и не ощущать одиночества. Я была уверена, что Даниил позвонит, однако телефон молчал. Давно не было так грустно. Моя квартира в центре Москвы, в одном из старых домов дореволюционной постройки, радовала глаз новым ремонтом и дорогой мебелью. Денег оказалось даже с избытком, учитывая благоприятный курс евро и доллара к рублю. Можно было каждый день ходить по магазинам, покупать новые платья, туфли, посещать салоны красоты, СПА-салоны, вечеринки, клубы – одним словом, соответствовать образу успешной деловой дамы. Купить себе машину, нанять водителя, и он стал бы возить меня, например, в аэропорт, откуда билетом бизнес-класса я летала бы на отдых куда захочу. Я могла себе это позволить, но хотела ли?..
Оказалось, Катя свободна в эти выходные, и мы решили, что посвятим время культурному отдыху – я предложила открытую лекцию по философии. Катя казалась мне не настолько поверхностной, чтобы отказаться, но ей это показалось слишком скучным и… фальшивым.
– Люди подумают, что мы пришли туда не ради знаний, а чтобы показать, какие мы умные и все из себя, ну ты поняла меня. Нет… мои подруги не поймут, я же обещала выложить фотки с выходных, – Катя была убедительна.
Что ж, придется притворяться, будто мне ее музеи крайне интересны. Хотя… Исторический музей мог бы стать прекрасной комнатой смеха – сравнивать настоящее, живое прошлое в моих воспоминаниях с тем, что выставляли в музеях, всегда забавно.
Однако у Кати были другие планы. Она захотела показать мне часть детства, которого я была «лишена», когда волею судьбы оказалась оторванной от Родины.
– Разве тебе не хочется узнать, чем жили твои сверстники здесь в конце восьмидесятых и девяностых? Может, за границей и лучше, я не спорю, но у нас тоже было весело, а ты ничего не знаешь об этом. Надо восполнить – ты точно не играла в советские игровые автоматы! А потом сходим на фотовыставку – ты же Россию– то и не видела, а там лучшие фото.
Отказаться оказалось сложнее, чем я думала, ведь Катя очень долго выбирала места, что бы этакого мне показать и не ударить в грязь лицом. Эх, милая Катя, если бы ты знала, что ни один музей не вызовет у меня ни восторга, ни восхищения, да и отголоски советского детства вряд ли развеселят. А выставки фотографий… Даже война, даже смерть, искусно пойманная в объектив, не пробуждали во мне чувств. Все вторично, все видено сотни раз…
Катя с нетерпением ожидала выходных, я же изображала искреннюю радость. Актеры бы мне позавидовали. Наконец, настал день прогулки. Встреча с Катей была назначена на станции метро в центре зала.
Уже находясь в вагоне, я осознала, что мои мысли вовсе не о предстоящей встрече и культурном отдыхе. Даниил получал больше всех, но при этом оставался рядовым программистом. Конечно, Дмитрий Михайлович, как опытный руководитель и знаток человеческих душ (высокопарно, но правдиво, черт возьми), разглядел в нем иные таланты, нежели те, что ассоциируются с карьерным ростом. Всегда есть два пути в строительстве карьеры – вертикальный и горизонтальный. Первый – это повышение в должности с добавлением административных функций, второй – повышение навыков и превращение себя в незаменимого специалиста. Известно, что хороший программист «на вес золота», именно поэтому за Даниила так держалась компания, регулярно повышая ему зарплату. Правда, бедняга этого даже не понял, да ему никто и не объяснил. С грустью покачав головой, я вышла на нужной станции и побрела в сторону центра зала.
Надо сказать, что это были первые выходные в Москве, за исключением дня рождения компании, которые я проводила в «обществе». Осознав свое волнение, я сделала несколько глубоких вдохов и постаралась заняться медитацией для успокоения ума. Меня окружали своды дворца или храма, по чистой случайности впустившие в свои залы поезда и толпы людей. Лепнина и рисунки на потолке создавали ощущение сюрреализма – неужели я в метро? Лица людей казались восковыми, пустыми и не выражающими в большинстве случаев ничего, кроме задумчивости. Многие слушали музыку, те, кто ожидал кого-то, зачастую играли или читали посредством своих смартфонов. Мне вспомнилось, что во времена молодости в похожих ситуациях люди читали про себя молитву.
После таких наблюдений Катина искренняя улыбка сияла для меня в сто раз ярче, чем обычно. Мы чмокнули друг друга в щеки, высказали комплименты по поводу наших нарядов и отправились на улицу в сторону музея. Не знаю, чего я ждала от посещения игральной комнаты, назовем ее так, но оказалось, что там было довольно много народу. Среди толпы виднелись не только ностальгирующие мужчины и женщины средних лет, но даже подростки и пенсионеры. Нам выдали в пластиковом стаканчике пятнадцать советских монет, которые использовали в качестве жетонов, и это был первый раз, когда я лицезрела советские копейки. Однако почти сразу все не заладилось. Катя бросилась к своему любимому «Морскому бою», и, последовав за ней, я обнаружила старенький американский Sea Raider, только с названием на кириллице.