С тем первым клиентом мы общались очень долго. Волей-неволей вспоминалась Софья – вот кем она могла бы себя реализовать – коучем, наставником всех и вся, именно к таким приходят люди за помощью или советом, как выйти на лучший жизненный уровень. Работа один на один, очень адресная и точечная помощь, которую невозможно недооценить. Вспомнив о Софье, я в тот же вечер написал ей письмо, в котором не скрывал удивления, как такая простая идея до сих пор не пришла ей в голову. Конечно, она приходила.
«Дорогой Даниил, я тронута твоей заботой о моем бесславном будущем. Ты единственный, кто способен на это. Думаю, ты сделал правильный выбор – учитель успеха, вот, кто ты на самом деле. Думаю, я смогла бы многим помочь, если бы имела возможность рассказывать свою историю, не боясь оказаться за решеткой психбольницы или, того хуже, в тайной тюрьме какой-нибудь спецслужбы. В моем положении бояться нечего, скажешь ты. Однако если бы ты оказался на моем месте, то так бы не говорил. Я под колпаком больших братьев. Их много. И потом моя философия невмешательства сильна как никогда. Если я пойму, что стала смертной, то, возможно, все изменится. На все воля Божья».
Впервые за долгие годы нашего общения Софья упомянула Бога. Мы не касались этой темы, хотя узнать, каково менять религии, было крайне интересно, но наши разговоры всегда крутились вокруг насущных жизненных проблем и философских идей, что эти проблемы порождали. Бог присутствовал незримо, особенно после роковой встречи с женщиной-полумонашкой, рискнувшей спасти меня с балкона. Софья не спрашивала, а я никогда не рассказывал, что та встреча заставила меня зайти в церковь и прочитать Евангелия, а также некоторые жития святых и Библию. Правда, стоит оговориться, что Евангелия я прочел в переводе Льва Толстого, что оставило неизгладимый след на моей тогда только что проснувшейся душе. Я не стал воцерковленным, но пообщался со священниками и сделал свои выводы касательно религии. Этот опыт обогатил, дал новые знания и пищу для размышлений. Раз Софья упомянула Бога, я не постеснялся затронуть эту тему в нашей беседе.
«Ты покорилась воле Бога? Что ты имеешь в виду? Не кажется ли тебе, что Бог – это все то хорошее, что есть в человеке, что видно другим людям? Или ты считаешь, что Бог – это дядя на небе и он ждет, что ты изменишь свой образ жизни и философию, или страшно тебя наказывает за какие-то неясные грехи? Что ты думаешь?»
«Я так долго думала на эту тему в течение последних лет эдак четырехсот, что сейчас не в состоянии воспринимать новые идеи, правда. Сижу и не знаю, что тебе сказать. Я просто покорилась тому, что происходит, и перестала винить кого-то или что-то, себя в том числе. Бога приплетать – последнее дело. Я чувствую усталость от попыток все объяснить и понять – пусть жизнь идет, как ей угодно, пусть случаются совпадения, цепочки действий, которые приводят к какому– то потрясающему или страшному результату, а тот, в свою очередь, оказывает влияние на кого– то. И так до бесконечности. Весь мир связан действиями, событиями, совпадениями, результатами и влиянием, поэтому докопаться до истины, что же стало первопричиной чего-то, глупо и бесполезно. Только подумаешь, что найден источник всех зол, а у него тоже есть причина, а у той тоже – и так до начала времен. Это подобно бесконечной катушке с нитками – маленькое волшебство посреди обыденности. Я могу меняться или не меняться, усваивать новые уроки или забывать старые, познавать и примерять на себя разные философские течения или придумывать свои – свобода выбора главное богатство, что есть у человека. И глупо думать, что ты делаешь это ради чего-то или кого-то – в конечном счете твои действия оказывают влияние только на тебя и на близких людей, все остальное шелуха. Разговоры о Боге прекрасны. Под покорностью Ему я понимаю именно то, что сказала выше – принимать с радостью и благодарностью все, что происходит, без попыток понять почему, за что, зачем и так далее. Пережив несколько волн атеизма и раболепной веры, я успокоилась. Теперь мое мировоззрение говорит, что если обстоятельства сложатся таким образом, что мне придется меняться, я изменюсь, но делать это специально из соображений угодить Богу или кому-то еще не считаю нужным, ибо я не знаю, чего от меня хочет Бог, если вообще чего-то хочет и существует. Ну, а твоя мысль по поводу Бога, что есть в каждом, не нова. Это долгий разговор, ты затронул больную тему. Расскажи лучше о своих планах на жизнь, возможно, я смогу что-то посоветовать».
«Ты хочешь уйти от очень важного вопроса, который мы до сих пор не затрагивали. Ведь я тоже размышлял, зачем мне этот дар и почему я, а не кто-то другой. Я общался со священниками, не выдавая себя, говоря намеками… Читал умные книги, даже советовался с женой, обозначая абстрактный предмет – ну, например, почему с нами происходит то, что происходит. Главное, что я вынес – вселенная, природа или Бог, вставь нужное слово, заботится о нас. Что бы ни происходило, всегда
можно и нужно вынести частичку мудрости, стать лучше, чем ты был день или два назад – внутренняя эволюция, так я окрестил жизненный путь. И если у тебя так много знаний и опыта, отчего не поделиться с теми, кто их ищет? Иначе в чем смысл твоей жизни? Ты помогла мне, но… для вечности этого мало, слишком мало, непозволительно мало. Это всего лишь мои мысли. Я, как и раньше, хочу помочь. Надеюсь, ты не обижаешься».
Она не отвечала долго. Я даже забыл, что ждал ответа. Мою жизнь занимали работа и семья, и сидеть, размышляя о Софье, вздыхая, проверять почту – на это времени не было. Не буду скрытничать – я проверял почту часто, просматривал сообщения на нескольких страницах, думая, а вдруг пропустил письмо, но нет. Жизнь шла своим чередом. Я набрал новых клиентов, общался с ними в кафе, через интернет, и с каждым разом чувствовал себя увереннее, мудрее и… грустнее.
Со стороны казалось, что все легко, да и мне думалось, что ничего сложного нет в моей деятельности – должно быть, я и вправду любил свое дело.
Но грусть не отпускала. Ко мне приходили люди с примерно одинаковым набором проблем – как устроить карьеру и личную жизнь, как совместить эти две, казалось бы, несовместимых стези, особенно если есть или точно будет ребенок. Людей мало что занимало помимо этого, и мне становилось скучно от обыденности проблем, с которыми приходилось сталкиваться. Жизнь неимоверно сужалась, не оставляя ни тени юношеского задора и детской улыбки. Клиенты выглядели настолько серьезными, деловыми и жаждущими достигнуть выдающихся результатов, что становилось невольно смешно от однообразия масок, которые надевали столь уважаемые люди. Но я был таким же, как они, и подобно им стремился создать или уже создал свой маленький рай, тот самый, что нарисован как цель жизни в понимании традиционного уклада нашего общества, что навязывается всем с пеленок. Следя за чередой меняющихся людей, платящих мне деньги, и видя их однообразие, я не мог не думать о Софье, для которой вот это все давно уже превратилось в «любимый ад». И если мне в сорок лет все стало надоедать, то что говорить о ней – вот уж действительно проклятие.
Говорят, что мысли материальны, и периодические думы о Софье превратились в письмо от нее. К тому времени с последней весточки от нее прошел год.
«Ты пишешь, что моя помощь тебе слишком мала для вечности, но кто ты такой, чтобы знать и судить, что для вечности много, а что мало? Я помогла тебе, теперь ты помогаешь другим – цепочка неразрывна. И как знать, что перевесит на чашах весов – моя помощь одному человеку или твоя многим. Рад ли ты новой работе?»
«Теперь уже нет. Люди хотят устроить свою жизнь и ищут готовые схемы, чтобы самим не думать и не мучиться. Я даю им советы, но мне кажется, они их не применяют, а приходят ко мне прокрастинировать дальше, но с ощущением важности момента. Первые клиенты были стоящими, а массовость убивает продукт, если мои рассказы можно назвать продуктом. И это уже не помощь – я выкачиваю из людей деньги, – так я писал уже через год. – Почему ты долго не отвечала? Умирала– воскресала? Переезжала? Меняла личность?»
«Да, было дело. Я сейчас в Канаде. Ты бы хотел меня увидеть? Я вышла замуж, стала другой, изменилась в корне. Больше рассказывать не буду, приезжай».
В этих фразах я насчитал четыре ошибки – много, учитывая склонность Софьи не забывать языки и периодически освежать свои знания. Все это время мы общались на русском, и с ее стороны, по крайней мере на письме, ошибок не наблюдалось. Неужели она не практиковала русский язык целый год?..
«Рад, что ты решилась на перемены в жизни. Наконец-то почувствуешь, что значит быть обычной женщиной. Мне кажется, это лучшая новость, которую я получал за последние десять лет. Но меня огорчает количество ошибок, допущенных в столь маленьком тексте. Ты забываешь русский язык, что, конечно, логично, ведь по-русски ты общалась только со мной, а наш язык нельзя назвать простым, но…»
Я не знал, что писать дальше. Я не хотел приезжать, зачем она приглашала меня?
«…Видимо, ты правда изменилась, – продолжил я, – и что касается встречи, то тебе проще приехать ко мне, чем наоборот. У меня семья, да еще получать канадскую визу. И к чему эта встреча? Я желаю тебе счастья. Будь собой, а не кем– то другим, и все будет хорошо».
Эти ошибки как будто отдалили нас. Вышла замуж, целый год занималась собой, не находя время ответить мне, потому что я тот самый парень из прошлого, который тянет назад, не дает сил сделать шаг вперед и бередит старые воспоминания о том, чего не могло быть. А там, в другой далекой стране, появился кто-то новый, возможно обладающий каким-то даром, более красивый и интересный, начитанный, такой же бессмертный, как она, блуждающий по закоулкам времени. Им вместе радостно плыть по раскаленной лаве бытия, смотреть друг другу в глаза и знать, что они не одни на белом свете. Со мной бы так не получилось, хотя теперь я почти не обращал внимания на то, что видел в глазах других людей. Ревновал ли я? Отчасти да. Захотелось посмотреть на мужа Софьи. Кто же он такой? Как ему удалось растопить вековой лед безразличия и знания всего, что будет? Я не находил себе места. Странно все это. У меня ведь такая идеальная жизнь, и нельзя сказать, что мои пожелания счастья Софье неискренни. Они всегда шли от сердца. До сегодняшнего дня. Прежде я жалел Софью и знал, что мои слова останутся всего лишь символами на мониторе. Они не проникнут в душу, не заставят действовать решительно – ведь они банальны. Я не мог дать Софье ничего нового, наше общение зиждилось на моей похожести на Ивана, чья харизма настолько восхищала и пленила ее, что иногда я начинал ревновать к призраку из прошлого. Теперь же необходимость во мне отпала. Место Ивана-Даниила занял кто-то третий. Незнакомец столь хорош, что не сравнится ни с кем из смертных, если он вообще из нашей когорты.