Я как раз выходила из кухонной двери, когда засигналил мой мобильник. Прежде чем я сумела извлечь его из недр сумочки, аппарат прозвонил еще дважды. Я взглянула на экран, и… Трах!!! Дверная ручка выскользнула из моих пальцев, и дверь захлопнулась с таким грохотом, что казалось – задрожал весь дом.
– Алло? – сказала я в микрофон с уверенностью, которой на самом деле не ощущала.
– Черт тебя возьми, Вивьен, ты что, спятила?!
– Привет, Марк. Наконец-то ты позвонил… – Мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы мой голос звучал достаточно твердо.
– Слушай, я не шучу! Еще немного, и я позвонил бы в полицию и потребовал, чтобы тебя арестовали. Это и сейчас не поздно сделать, так что, будь добра, объясни мне внятно и аргументированно, что́ моя дочь делает в этой твоей Поросячьей Заднице!
Я на мгновение нахмурилась, гадая, как вышло, что Марк и Кло так одинаково ошиблись с названием моего родного города. Впрочем, рассудила я, ничего удивительного тут, наверное, нет: в конце концов, Кло – дочь своего отца. Правда, их общение всегда носило довольно поверхностный характер, но ведь для того, чтобы научиться плохому, много времени не требуется.
– Ты уехал, – начала я, – а Кло было скучно и одиноко. В школе начались каникулы, все ее подруги разъехались, и… Можешь не верить, но она сама решила прилететь сюда. Я честно выполняла все условия судебного предписания – я не звонила Кло и не пыталась связаться с ней иным способом. Просто в один прекрасный день твоя дочь позвонила мне из аэропорта Джексона и попросила ее оттуда забрать. Мне пришлось поехать… Не могла же я оставить ее там одну?
– Ладно, допустим, так и было, но это ничего не меняет. В общем, если в самое ближайшее время ты посадишь ее на рейс до Лос-Анджелеса, я, так и быть, не буду извещать полицию. Имельду я предупрежу, она ее встретит.
Я набрала в грудь побольше воздуха, надеясь справиться с подступающей паникой.
– Марк, послушай… Разреши ей остаться хотя бы до конца твоего медового месяца! Кло уже освоилась, ей здесь хорошо. Если хочешь, я устрою ее в местную школу… или организую для нее домашнее обучение. У меня как раз есть знакомая учительница, она на пенсии и могла бы заниматься с Кло по основным предметам… – Тут я мысленно попросила прощения у Коры за то, что заочно сосватала ее в репетиторы к неуправляемой девочке-подростку.
– Ты по-прежнему принимаешь таблетки, которые я тебе прописал?
«Моя жена страдает зависимостью!» Эти слова, неоднократно звучавшие в офисе адвоката Марка, все еще жалили, да так больно, что у меня перехватило дыхание. На мгновение я зажмурилась, и мне показалось – я стою в утлой лодчонке, под тонким днищем которой ворочается и дышит океанская бездна. В Калифорнии я часто видела океан и ненавидела его всей душой, ненавидела его бескрайнюю синеву и прозрачные волны, которые так и норовят вытолкнуть тебя на глубину. То ли дело родные, глинисто-бурые воды грязнухи Миссисипи… Но Марк настоял, чтобы я научилась ходить под парусом; он утверждал, что так я сумею скорее преодолеть страх перед открытой водой. С грехом пополам я выучилась управлять виндсёрфом, но океан так и не полюбила. Сейчас я вспомнила эти свои занятия, вспомнила, как волны перекатывались через доску и мои босые ноги, и вновь почувствовала прилив отчаянной, безрассудной смелости. Не успев как следует обдумать свои слова, я выпалила:
– Я перестану. Сегодня. Я не приму больше ни одной таблетки, если ты разрешишь Кло остаться.
– Ты не сможешь, Вивьен, и ты сама это знаешь. Сколько раз ты собиралась бросить, и что из этого вышло? Ничего! Нет уж, я не хочу, чтобы моя дочь находилась в обществе… наркоманки.
«Отец, который за столько дней даже ни разу не позвонил дочери, конечно, куда лучше!..» – подумала я, но промолчала. Усилием воли взяв себя в руки, я сказала:
– Пожалуйста, Марк!.. Обещаю, что на этот раз я действительно брошу. Ну а если у меня не получится, тогда… тогда я отошлю Кло обратно в Лос-Анджелес.
– Но зачем это тебе, Вив? Почему ты так хочешь, чтобы она осталась с тобой?
Однажды, очень давно, Бутси сказала мне: «Каждому человеку хочется, чтобы его кто-нибудь любил. Я люблю тебя и Томми больше всех на свете. Когда тебе будет грустно и одиноко или когда тебе будет казаться, что твой путь никуда не ведет, – вспомни об этом». Я помнила Кло пятилетней, когда она хвостиком ходила за мной и очень боялась оставаться одна; помнила восьмилетней малышкой со смешными косичками, которая боялась грома, но любила дождь; помнила одиннадцатилетней девчушкой, которая вместе со мной плакала над моим любимым фильмом «Мой пес Скип». Я не знаю, как это случилось, но факт оставался фактом: я любила Кло больше всех на свете, и вовсе не потому, что ее больше некому было любить. И не потому, что каждый раз, когда я смотрела на нее, то видела перед собой брошенного, несчастного, озлобленного ребенка, каким я сама была когда-то. Я полюбила ее потому, что она была достойна самой сильной любви, вот и все. Не знаю, любила ли меня Кло «больше всех», но для меня это не имело значения.
– Потому что… потому что она мне небезразлична, – проговорила я, не зная, в каких еще словах выразить свои чувства к Кло так, чтобы Марк меня понял.
Марк фыркнул.
– Единственная вещь, которая тебе небезразлична, – это твои таблетки.
Мне пришлось зажать себе рот рукой, чтобы не заорать на него. Увы, в глубине души я подозревала, что он может быть прав.
В трубке на заднем плане послышался женский голос, потом Марк что-то сказал, отвернувшись от аппарата или прикрыв микрофон рукой. Наконец он снова обратился ко мне:
– Моя молодая жена говорит, что я должен быть с тобой помягче. Так и быть, придется пойти тебе навстречу… – Он немного помолчал, явно желая меня помучить. – Кло может остаться у тебя, пока мы не вернемся, то есть до пятнадцатого мая. Не исключено, что мы немного задержимся: нам хотелось бы посмотреть Европу и побывать на Ривьере, но… это мы решим по ходу дела. Со школой я, так и быть, разберусь сам, но все остальное на тебе. Главное, постарайся не беспокоить меня по пустякам. И еще – я хочу, чтобы твой лечащий врач ежедневно проводил тесты на наркотики и отсылал результаты в мой офис. Имей в виду, если у тебя снова возникнут проблемы с таблетками, мне сразу об этом сообщат, и тогда… Да, анализы начнешь сдавать уже с завтрашнего дня. Один положительный результат, Вив, и Кло тут же отправляется обратно в Лос-Анджелес – это не обсуждается.
Я так сильно стиснула пальцы, что едва не раздавила телефон.
– Почему ты так хочешь, чтобы я перестала принимать таблетки?
– Я ничего такого не хочу. Просто я знаю, что ты не сможешь.
На заднем плане снова зазвучал женский голос. Марк о чем-то непринужденно беседовал с женой, а я, с трудом сдерживая клокочущую в груди ярость, терпеливо ждала, пока он соизволит снова заговорить со мной. Наконец он сказал:
– Ну что, договорились?
– Д-да… – с трудом выдавила я.
– Ну и славно.
– Хочешь… хочешь, я позову к аппарату Кло? Она где-то тут, тут, рядом, и если ты подождешь минуточку…
Но он уже дал отбой, и на линии воцарилась тишина.
Дрожащими руками я налила себе чашку черного кофе из кофейника и залпом выпила. Кофе был почти холодным – должно быть, Томми сварил его еще до рассвета, но мне было наплевать. Мне был необходим кофеин, чтобы проснуться и преодолеть сильнейшее желание убежать наверх и с головой накрыться одеялом.
После непродолжительных поисков я обнаружила Кло и Кэрол-Линн на вершине древнего индейского кургана, который стал частью местного ландшафта задолго до того, как семейство Уокер сделалось владельцем этого участка земли. Курган в незапамятные времена насы́пали индейцы, населявшие эту часть американского континента. Теперь от их цивилизации осталось лишь несколько десятков изрядно оплывших холмов с плоскими вершинами, которые то там, то сям возвышались над плоской равниной. Время от времени в наших краях появлялись группы ученых и студентов из самых разных университетов страны. Каждый раз они привозили с собой все более совершенную аппаратуру, с помощью которой собирались узнать, какие сокровища могут храниться в недрах древнего кургана, но даже если там когда-то и было что-то ценное, оно, скорее всего, давным-давно рассыпалось в прах или было выкопано и украдено. Наш курган даже получил официальное название «Курган Уокеров», но я никогда этим не гордилась и не считала его чем-то действительно принадлежащим нашей семье. Он вообще не принадлежал к нашему миру. Это был реликт древней культуры, которая оказалась стерта с лица земли, памятник чему-то безвозвратно утраченному, а нам… нам и без того хватало потерь.
Кло и моя мать лежали на земле лицами вверх и соприкасаясь головами, словно сиамские близнецы. Глаза у обеих были закрыты, словно они к чему-то прислушивались. Во всяком случае, мои нетерпеливые шаги (а я действительно начинала злиться из-за того, что мне пришлось их искать) они услышали сразу.
– Тише! – прошипела Кло, не открывая глаз. – Мы пытаемся услышать, что говорит земля.
– Земля говорит, что мы должны были выехать еще полчаса назад, – отрезала я. – Так что кончайте валять дурака и марш к машине, иначе мы вообще никуда не поедем.
– Ты слышала, Джо-Эллен? – проговорила моя мать, также не открывая глаз. – Слышала, как она рокочет?
Кло зажмурилась еще крепче.
– Я ничего не слышала, потому что Вивьен бубнила мне над ухом.
Губы Кэрол-Линн изогнулись в легкой улыбке.
– Вивьен не любит слушать землю. Она способна полежать спокойно минут десять, не больше… да и то только если захочет подровнять загар на ногах. У нее всегда было шило в попе – вечно она спешит, торопится, думает о том, что будет дальше.
– Шило в попе? – Кло рассмеялась.
Моя мать тоже захихикала, и вскоре обе хохотали уже во все горло, словно пресловутое шило было самой смешной вещью на свете. Сама я, впрочем, тоже не выдержала, и мои губы сами собой расплылись в пародии на улыбку, которая, однако, сразу погасла, когда я вспомнила один случай, который произошел со мной много лет назад. Мне тогда было лет пять, и мы с матерью лежали на этом же самом месте, пытаясь услышать, что говорит нам земля. Но вместо голоса земли над нами вдруг зазвучал голос Бутси, пришедшей сказать, что Кэрол-Линн звонит какой-то парень, который выговаривает слова как янки. Моя мать сорвалась с места – даже сандалии не надела – и умчалась в дом. Я долго ждала, пока она вернется, но так и не дождалась. В конце концов за мной пришла Бутси, она позвала меня ужинать и, между прочим, сказала, что Кэрол-Линн снова уехала. Тогда я вскочила, схватила ее сандалии и, размахнувшись что было сил, зашвырнула подальше в болото.