Томми ласково взъерошил мне волосы, словно я снова стала восьмилетней, и повернулся к выходу.
– До вечера, Козявка. Пока… – Дверь за ним захлопнулась, но я еще долго слышала, как он смеется на ходу, шагая к мастерской.
За следующие два часа я выпила еще три с половиной кружки кофе и успела прочитать от первой до последней страницы почти все газеты, которые мы с Кло принесли из архива. К сожалению, кроме репортажа о свадьбе Аделаиды и заметки о ее исчезновении, я не нашла ничего нового – ничего такого, что помогло бы мне хотя бы предположить, почему она в конце концов оказалась похоронена в своем собственном дворе и кто утопил ее машину в реке, стараясь представить дело так, будто моя прабабка стала всего лишь еще одной жертвой Большого наводнения.
Непрочитанными оставались всего три газеты, но когда я потянулась за одной из них, в кухню вошла растрепанная, зевающая во весь рот Кло. Она еле переставляла ноги, а ее глаза были почти закрыты, словно она продолжала спать на ходу. Несмотря ни на что, она была одета для рыбалки, и мне стоило огромного труда скрыть улыбку.
В универмаг мы съездить так и не успели, и мне пришлось перевернуть весь шкаф в поисках одежек, которые я носила, когда была в возрасте Кло. Бутси, пережившая Депрессию, никогда ничего не выбрасывала; она бережно хранила все, что имело хотя бы крошечный шанс пригодиться снова, и хотя когда-то подобная мелочность и скопидомство меня изрядно раздражали, сейчас я готова была кричать «Ура!» бабкиной бережливости. В самой глубине шкафа я отыскала несколько цельных купальников и три пары хлопчатобумажных шортов с поясом на резинке. В жару я обычно так и ходила – в купальнике и шортах, и хотя Бутси была, мягко говоря, не в восторге от моего стиля, они стали моей повседневной летней одеждой.
С размерами, к счастью, проблем не возникло. В двенадцать я была примерно такого же роста и сложения, что и Кло, поэтому, когда она примерила найденные мной наряды, я испытала неожиданно глубокое удовлетворение, наблюдая ее вытянувшуюся мордашку. Девочка и вправду была поражена, причем не столько тем, что моя одежда ей подошла, сколько тем, что когда-то она подходила мне.
Для сегодняшней поездки Кло выбрала ярко-голубой купальник, который я надевала в седьмом классе, когда ходила на летние тренировки школьной секции по плаванию. В первый же день меня подняли на смех, потому что я была неповоротливой, толстой и едва умела держаться на воде. Я ненавидела холодную воду и злоязычных девчонок, но не пропускала ни одной тренировки, мечтая, наконец, научиться хорошо плавать «и показать им всем». Частенько я даже оставалась после тренировок и часами нарезала в бассейне круги, пока Бутси терпеливо ждала меня на трибунах. К концу лета настал мой черед смеяться: я стала выигрывать одни соревнования за другими, ну а в качестве бонуса похудела на пятнадцать фунтов.
Безымянный белый пес вбежал в кухню следом за девочкой, последней появилась Кэрол-Линн, одетая в расклешенные джинсы и одну из своих многочисленных блузок с орнаментом из лиловых «анютиных глазок». Остановившись посреди кухни, она огляделась по сторонам с видом человека, который сошел посреди ночи на незнакомой станции и не знает, что ему делать дальше. Кло опустилась на стул, на котором только недавно сидел Томми, а пес улегся у ее ног.
– Можно мне кофе? – невнятно проговорила Кло. Невнятно – потому что она лежала щекой на сложенных перед собой руках.
– Нет, – ответила я. – От кофе ты будешь медленнее расти. Ты же не хочешь на всю жизнь остаться коротышкой?.. – Я не знала, действительно ли это так, просто Бутси говорила мне эту фразу каждый раз, когда я просила кофе, и сейчас я повторила ее совершенно машинально.
Поднявшись, я выдвинула из-под стола еще один стул.
– Садись, – сказала я Кэрол-Линн. – Будем завтракать.
Кэрол-Линн безропотно подчинилась, но когда я положила перед ней на тарелку два банана, спросила:
– Разве я голодна?
– Не знаю, просто сейчас время для завтрака, – ответила я несколько раздраженно. – Я собираюсь приготовить себе и Кло яичницу и тосты. Ты будешь?
В ответ Кэрол-Линн улыбнулась безмятежной, отсутствующей улыбкой, к которой я уже немного привыкла.
– Понятно. Короче, я приготовлю и на твою долю, а там как хочешь, – сказала я и, легонько похлопав мать по плечу, достала из холодильника упаковку яиц и хлеб для тостов.
– Ну а как понравилась нашему гостю его новая собачья постель? – спросил я.
Кло быстро откусила кусок банана, чтобы ей не нужно было отвечать, и я, прищурившись, уперлась руками в бока и пристально посмотрела на нее. В следующую секунду я настолько остро ощутила свое сходство с Бутси, которая, бывало, стояла у плиты в точно такой же позе, что поспешила опустить руки.
– Я же тебе сказала: не пускай собаку в постель и не позволяй ей спать на диване. Она привыкнет, и ее потом не отучишь.
Кло, не жуя, проглотила кусок банана, который был у нее во рту.
– Но ты говорила, что он здесь, скорее всего, ненадолго, вот я и подумала, что если он разок поспит со мной на кровати, то не успеет к этому привыкнуть. К тому же каждый раз, когда я укладывала его на собачий матрасик, который мы для него купили, он все равно перебирался ко мне.
Я разбила на сковородку первое яйцо.
– Надеюсь, он хотя бы спал у тебя в ногах? Нельзя разрешать животным спать на подушке, на которую ты ложишься лицом. Это негигиенично.
Вместо ответа Кло откусила еще один кусок банана, и мне оставалось только закатить глаза, молчаливо взывая к небесам. В глубине души я, однако, чувствовала, что сейчас мне не нужно стремиться настоять на своем во что бы то ни стало. Уж пусть лучше этот наш спор останется неоконченным.
Я как раз нареза́ла в яичницу сладкий перец (я старалась впихнуть в Кло как можно больше клетчатки и витаминов, но так, чтобы она не заметила), когда в дверь кухни, коротко постучав, вошел Трипп. Увидев меня, он так и замер.
– Шикарный прикид, Вив. Я и не знал, что в нашем городском цирке сегодня проходит собеседование с претендентами на вакансию клоуна.
Я смерила Триппа ледяным взглядом. Сам он был одет в шлепанцы, камуфлированные охотничьи брюки, обрезанные чуть ниже колен, и футболку с концерта Чарли Дэниелса, которая выгодно облегала его мускулистую грудь и загорелые руки.
– Только что звонили из «Утиной династии». Они сказали, что ты должен отрастить бороду, иначе они потребуют назад одежду, которую они выдали тебе для съемок[42].
Хмыкнув, Трипп шагнул вперед и, наклонившись, поцеловал Кэрол-Линн в щеку, потом приветствовал Кло и пса.
– Раньше это был купальник Вивьен! – тотчас сообщила ему Кло, и Трипп одобрительно кивнул.
– То-то он кажется мне таким знакомым! Да-да, теперь я припоминаю – много лет назад Вив выглядела в нем очень неплохо, но тебе этот купальник идет больше. Да будет мне позволено сказать: этот цвет замечательно оттеняет синеву твоих глаз.
Лицо Кло как-то странно задвигалось, словно она не могла решить, улыбнуться ей или оскалиться. В конце концов девочка снова прибегла к испытанному средству – запихнула в рот последний кусок банана, что избавило ее от необходимости сделать выбор. Я, однако, не собиралась облегчать ей жизнь. Должно быть, взгляд, который я метнула в ее сторону, был достаточно красноречив, поскольку Кло с полным ртом пробормотала:
– Благодарю вас, сэр…
Я почувствовала желание снова закатить глаза и поспешила вернуться к сковороде, на которой уже подрумянивалась яичница с перцем и сыром.
– Ты что-то рано, – заметила я самым нейтральным тоном.
– Я знаю. – Трипп кивнул. – Но у меня вышел весь кофе, и я решил перехватить чашечку-другую у тебя.
Я кивнула в направлении кофемашины.
– Чувствуй себя как дома. – Перехватив его вопросительный взгляд, я добавила: – Мне можешь не наливать, я выпила уже достаточно. Еще одна кружка, и у меня просто глаза на лоб полезут. – Я повернулась к матери: – А ты, Кэрол-Линн? Выпьешь чашечку кофе?
Она посмотрела на меня пустым взглядом.
– Я люблю кофе?
Должно быть, в эти минуты мой собственный взгляд был ничуть не более осмысленным.
– Не знаю, – честно ответила я после небольшой паузы. – Налью-ка я лучше вам обеим апельсинового сока.
Садясь за стол, Трипп довольно небрежно сдвинул газеты в сторону, чтобы было куда поставить кружку.
– Эй, поосторожнее! – предупредила я. – Если с этими газетами что-нибудь случится, миссис Шипли предаст нас всех медленной и мучительной смерти. Они из библиотеки, так что сам понимаешь… Убери-ка их куда-нибудь от греха подальше.
– Сейчас… – Трипп отодвинул стул, но прежде чем он успел взять газеты со стола, Кэрол-Линн увидела в одной из них студийную фотографию Аделаиды с дочерью.
– Какой очаровательный ребенок, – проговорила она, показывая на Бутси. Ей, очевидно, было невдомек, что она видит перед собой свою собственную мать, и у меня болезненно сжалось сердце.
– Да, – коротко подтвердила я и поскорее убрала сковородку с огня, пока яичница не подгорела. Куда ее поставить, я сразу не сообразила, поэтому продолжала держать ее на весу, хотя нагревшаяся ручка начинала жечь мне пальцы.
Кэрол-Линн, склонив голову набок, продолжала разглядывать фото. Ее палец медленно полз по снимку снизу вверх, пока не остановился на половинке кольца, висевшей на цепочке на груди Аделаиды.
– Какая красивая вещь! – сообщила она.
Я переложила сковородку в другую руку и принялась дуть на обожженные пальцы.
– Ты имеешь в виду кольцо? – уточнила я. – Да, красивая. Ты… ты не видела ее раньше?
Тук-тук… Мать постучала по газете кончиком пальца.
– Я? Разумеется, видела.
Мы с Триппом переглянулись поверх ее головы.
– Где? Где ты его видела?
Палец Кэрол-Линн замер в четверти дюйма от бумаги.
– Я не должна была его видеть, но… Я нашла кольцо в ее комнате, но она узнала и сказала, что я должна его вернуть, потому что это секрет.