– Ну куда ты рванулась, Honeymoon? – вполголоса одёрнул меня он. – Ты подожди, дослушай сначала. Джаред им на все их лопотания твёрдо сказал – или она, или я над этим проектом работать не буду. А в проекте они, как бы ни крутили тут носами, ооочень заинтересованы. И отлично понимают, что без Джареда ничего не выйдет. Я же тебе говорил – он гений. Все это здесь понимают. А я ещё им кадры с тобой показал, тут они и вовсе призадумались.
– Но это же правда, – горячо зашептала я. – Я ведь ничего не умею. Я никогда этому не училась, никогда не снималась. Я…
– Да перестань, – отмахнулся Алекс. – Тут половина никогда ничему не училась. Не слышала, что ли, истории про то, как какой-нибудь официантишка из местного кафетерия вдруг в одночасье стал главным героем блокбастера? Главное, пафоса побольше – и все ещё сами перед тобой на задние лапки вставать будут. В общем, не дрейфь, Рада, всё у тебя получится. Вот, я смотрю, и Бет за тебя горой – а она баба тёртая, разбирается в людях, просто так ни за кого ратовать не станет. Кино – великая иллюзия, и ты ещё поймешь это.
Люди за столом хмурились, продолжая совещаться, снова и снова пытались уломать на что-то Джареда и Бет. Но в итоге один из них махнул рукой, притянул к себе лежащую на столе стопку бумаг и, щёлкнув ручкой, принялся их подписывать.
Ещё через несколько дней мы вылетели в Канаду, а из Квебека, сразу же из аэропорта, выехали за город, где должны были происходить натурные съёмки. Так и получилось, что, едва взглянув на крупные города, я снова оказалась в краю, природа которого достаточно сильно напоминала места, в которых я выросла.
Наши трейлеры разместились на окраине смешанного леса. Меня тогда заворожили могучие красноватые стволы высоченных вековых сосен, раскинувшаяся кругом изумрудная зелень, такая яркая, что становилось больно глазам.
В первый же вечер после приезда съёмочная группа затеяла небольшую вечеринку – за успех нашего предприятия. Основным организатором был Алекс. Съёмки должны были начаться только завтрашним утром, и потому все с удовольствием нагрянули вечером к нему в трейлер.
– И ты приходи! Обязательно! – ещё днём пригласил меня Алекс. – Тебе надо влиться в коллектив.
Конечно же, вечеринка в трейлере у Алекса ничем не напоминала безобразные попойки у тёти Инги. Всё было достаточно невинно и весело, напоминало скорее утренник в детском саду. Над входом в трейлер была прикреплена связка воздушных шариков. Такие же шарики болтались под потолком и самого трейлера. Алекс на входе вручал всем картонные маски, поролоновые носы, смешные плюшевые уши или картонные дуделки. Где только он успел разжиться всем этим весёлым безумием? Гости радостно напяливали на себя смешные штуки, дудели в дудки, хохотали, подставляли пластиковые стаканчики под разливавшееся из бутылок золотистое шампанское. Даже вечно хмуро-сосредоточенному Джареду водрузили на голову плюшевые оленьи рога, о которых он тут же напрочь забыл, а потом с удивлением поглядывал на окружающих, когда те, взглянув на него, сгибались пополам от смеха.
Улучив удобный момент, я тихонько пробралась к выходу из трейлера и выскользнула на улицу. У дверей случайно наткнулась на целовавшуюся парочку. Это были осветитель Брэд и визажистка Гленн. Я ойкнула, смутившись, однако они не обратили на меня никакого внимания. Только Брэд, не отрываясь от губ Гленн, махнул на меня рукой, словно говоря: «Проходи давай, чего уставилась!» Я прошмыгнула мимо, скатилась со ступенек и, поспешно свернув за угол трейлера, оказалась наконец одна.
Кругом стояла ночь. Я никогда не боялась темноты, даже в детстве. Я ведь выросла в посёлке, где фонарей было немного, люди ложились спать рано, а ночи всегда были гуще, глубже и чернее, чем в городе, где никогда не переставали сиять фонари, светиться окна множества промышленных сооружений и сиять рекламные вывески. Здесь же, в канадской глубинке, было так же темно, как в моём родном посёлке. И несмотря на то что местность была мне незнакомой, я выбралась из нашего импровизированного лагеря и направилась к чаще.
Это было так странно… Те же березы, светящиеся в темноте гладкими стволами. Прикоснёшься рукой – и чувствуешь, как под тёплой корой бьётся и гудит жизнь. Те же тёмные ели, дурманящие голову горьковато-хвойным запахом. Те же сплетающиеся под ногами корни. Та же окроплённая ночной росой трава, щекочущая щиколотки. Только сопок тут не было. Вместо них вдаль уходили высокие каменистые холмы, завораживающие необычной суровой красотой.
Я осторожно шла вперёд, чутко прислушиваясь к звукам ночного леса, принюхиваясь к знакомым и в то же время неуловимо чужим запахам. Где-то в вышине заухала сова, что-то зашелестело в траве – может быть, заяц или ещё какой-нибудь лесной зверёк рванул в укрытие, вспугнутый хищной птицей.
Я закрыла глаза и попыталась, как когда-то в детстве, слиться с природой, почувствовать себя частью этого огромного живого дышащего организма.
– Rada! Where are you? – послышалось откуда-то с опушки.
– Рада? Ау! Ты где? – раздался голос Алекса.
И я поняла, что моё отсутствие заметили. Что меня уже ищут. Я поднялась с дерева и поспешно пошла на зов.
– Ты что, с ума сошла? – накинулся на меня Алекс.
– Rada, – сурово начала Бет, беря меня за руку. – You are under our responsibility. You shouldn’t run out like that.
– Ну ты начудила, – хохотнул Алекс, когда мы двинулись обратно к лагерю. – Мы уж тут все испугались – куда ты пропала, где тебя искать. Look, – внезапно обернулся он к Джареду и с усмешкой указал на меня. – She is a real forests creature. You’ve done a perfect choice.
В ту ночь мне впервые за несколько последних месяцев приснился Гриша. Я лежала на узкой койке, слушала, как в соседнем отсеке ворочается в постели вернувшаяся после жаркого вечера с Брэдом Гленн и никак не могла уснуть – наверное, от того, что день был такой суматошный и полный впечатлений. А когда наконец сон меня сморил, я узнала лес своего детства. Было раннее утро, солнце только начинало выползать из-за кромок деревьев, рассыпая вокруг свои весёлые оранжевые лучи, наполняя бриллиантовыми искрами капельки росы в траве.
Я глубоко вдохнула утренний воздух, напоённый запахами хвои, медовых лесных цветов, смолы, древесной коры, вереска и ранней земляники. А потом, сорвавшись с места, со всех ног побежала к лесу. Я бежала, раскинув руки, и вдруг откуда ни возьмись навстречу мне вылетел Ветер. Он нёсся прямо на меня и радостно лаял, словно хотел сообщить мне какую-то чудесную весть. И когда мы с ним поравнялись, Ветер толкнул меня в ноги, и мы с ним повалились на траву. Я, хохоча, шутливо отбивалась от него, а он тыкался холодным носом мне в щеки.
– Ветер, Ветер, успокойся! – приговаривала я. – Как тебе не стыдно? Ты же вожак стаи, суровый воин. А играешь с хозяйкой, как какой-то щенок.
Но он не отставал от меня, видно, был уж очень мне рад. А потом я краем глаза уловила какое-то движение неподалеку, обернулась и увидела, что из-за деревьев появился Гриша. Он шёл ко мне и улыбался. И улыбка его сияла ярче встающего из-за деревьев солнца, ярче самого радостного его луча. Он, улыбаясь, подошёл ко мне вплотную и протянул руку. Я ухватилась за его пальцы, ощутила его широкую загрубевшую ладонь, потянулась вверх, чтобы подняться на ноги и обнять его и… проснулась.
В трейлере было тихо, лишь всё так же ворочалась за тонкой перегородкой Гленн. За окном лишь едва начинало светать. Я лежала молча и смотрела перед собой сухими глазами.
Глава 10
Впервые попав на съёмочную площадку, я обнаружила, что общий антураж весьма схож с тем, что я увидела в тот день в лесу у посёлка Владимирское. Однако природа здесь всё же была чуть иная. Осыпающиеся каменистые склоны холмов, могучие северные сосны, разноцветные пласты мха и пробивающиеся сквозь него нежные голубые цветы. Во всём чувствовалось дыхание севера – великого, сильного, поражающего своей суровой холодной мощью.
Сценарий я к тому времени уже прочитала – Джаред позаботился, чтобы его для меня перевели. Правда, переводчик, которому отдали этот текст, не особенно хорошо владел русским, потому что некоторое пассажи откровенно ставили меня в тупик. Тогда я отправлялась к Алексу.
– Алекс, – спрашивала я, тыкая пальцем в распечатанный текст. – А что это значит – «хватит королевствовать»?
– Чего? – хмурился тот и, прищурившись, вглядывался в текст. – Ааа… Ну, в общем, тут на самом деле должно быть что-то типа «хватит выпендриваться», «не строй из себя принцессу». Да ты не бери в голову, на площадке слушай Джареда, и всё станет ясно.
Я не очень представляла себе, как это будет происходить. За дни, проведённые вместе со съёмочной группой, я, конечно, стала немного понимать их речь, но лишь когда говорили медленно по слогам и не пускались в слишком уж пространные рассуждения.
И вот наконец наступил первый съёмочный день. Джаред – с помощью Алекса – объяснил мне, что от меня требовалось. В сцене, которую мы собирались снимать, мне нужно было слезть с дерева.
– Ну примерно так же, когда мы все впервые тебя увидели, – пояснил Алекс.
Затем я должна была заметить какой-то редкий цветок, опуститься на колени и приняться разглядывать его, нюхать, осторожно прикасаться кончиками пальцев к хрупким лепесткам. А потом на поляне появлялся один из центральных персонажей – пожилой полицейский, пришедший сообщить героине о смерти старой матери, с которой она жила. Он должен был приблизиться сзади, тронуть за плечо, а я – глухонемая девочка – должна была испугаться и рвануть от него прочь, в чащу.
– Вообще, – объяснял мне Алекс, – для той сцены, где ты слезаешь с дерева, по уму надо было бы пригласить каскадёра. Но так как мы все видели, как лихо у тебя это получается… Джаред, знаешь, большой сторонник того, чтобы в кино всё было максимально естественно. Так что слезать будешь сама – смотри уж, не убейся дубле на восьмом. Или на двадцать восьмом… это уж как получится.