– Я готова.
Джаред, нерешительно дернув плечами, уселся обратно на свой стул. Все заняли места, и он в который раз скомандовал:
– Мотор!
Наверное, от злости, от досады во мне проснулась какая-то уверенность. А может быть, я просто решила для себя, что терять мне больше нечего. А раз так – зачем смущаться, стесняться, зажиматься, стараться соответствовать чьим-то ожиданиям? Я такая, какая есть.
Я поудобнее ухватилась руками за ветку, скользнула ногой вниз по стволу, даже не пытаясь больше нащупать деревянную планку. Зачем она мне? Я с детства умела лазать по деревьям. И если я делаю это не слишком изящно – ну так тому и быть. Одной ногой я оперлась о торчавший из ствола крепкий сучок, другой нащупала чуть отошедший в сторону кусок коры. Обхватила руками ствол, скользнула ниже и наконец ощутила под подошвами выданных мне кед твёрдую землю. Ступила на неё, разжала руки и привычно отряхнула штаны от налипших чешуек коры. Затем огляделась по сторонам, не замечая ни направленных на меня камер, ни замершую у монитора киногруппу, и вдруг словно впервые увидела растущий неподалеку от кустарника цветок. Я подошла к нему и, больше не думая о том, как буду выглядеть в объективе, опустилась на четвереньки и ткнулась в золотистую сердцевинку самым кончиком носа. Глубоко вдохнула пряный сладкий аромат, чуть отпрянула и потёрла тыльной стороной ладони нос. Я даже забыла о том, что сейчас ко мне должен подойти другой актёр, и когда моего плеча коснулась чья-то ладонь, я совершенно естественно шарахнулась в сторону. Едва не опрокинувшись на траву, я быстро вскочила на ноги и испуганно обернулась.
– Стоп! – выкрикнул откуда-то Джаред.
И я в первые секунды опешила от этого непонятно откуда взявшегося голоса и беспомощно заозиралась по сторонам, внезапно вынырнув из своего мирка.
– Great! Wonderful! – изрёк Джаред.
– Видишь, я говорил! Говорил! – обернулся к Джареду Алекс.
А затем протопал ко мне и своей здоровенной ладонью слегка хлопнул меня по плечу:
– Ты молоток, Рада! Так держать!
А Джаред, обернувшись к нам, спросил:
– What is «molotok»?
Оглянувшись по сторонам, я увидела, что за спинами других членов съёмочной группы стоит Бет. Поймав мой взгляд, она сдержанно мне улыбнулась – и вот тут меня в самом деле накрыло пониманием того, что я отработала сцену хорошо.
В последующие дни было отснято много разных эпизодов. Я перебиралась через болото, удирала от местных подростков, сидела на поваленном дереве, положив голову на колени «матери», кормила белок и разговаривала с «волком». Волк, конечно же, был не настоящим. Это была немецкая овчарка по кличке Федра. Собака прибыла на место съёмок вместе с кинологом Грэгом, и тот первое время все беспокоился, удастся ли мне поладить с псом – у нас было много контактных сцен. Однако мне, после общения с Ветром, расположить к себе эту спокойную воспитанную собаку было несложно.
На все съёмки я брала с собой деревянную фигурку волчонка, которую когда-то – больше года назад – подарил мне Гриша. С того дня моя жизнь переменилась так круто, что и представить было трудно. Однако я отчётливо понимала, что отдала бы всё – и этот свой внезапный переезд в Америку, и работу в кино, и неожиданно открывшиеся способности, – лишь бы ещё раз оказаться с Гришей на том старом зелёном диване, прикоснуться к нему, заглянуть в его преданные глаза цвета летнего леса, услышать его голос.
Время шло незаметно. Дни, наполненные работой, походили один на другой. С утра грим – теперь, после успеха той первой сцены, мне удавалось уговорить Гленн не превращать меня в идеальную куклу и применять на мне её навыки лишь слегка. Затем съёмочная площадка, бесконечные дубли, «Мотор!», «Стоп!», «Ещё раз!» По вечерам – посиделки с членами съёмочной группы. Я всё ещё дичилась их, но понимать язык теперь стала гораздо лучше и потому в компании уже не чувствовала себя не в своей тарелке.
Однажды, в конце смены, когда съёмка была окончена, Джаред вдруг объявил:
– Рад вам сообщить, дорогие коллеги, что натурные съемки окончены, завтра мы отбываем в ЛА.
Для меня это прозвучало как гром среди ясного неба. Я с головой ушла в работу и совершенно потерялась во времени. Мне казалось, что мы только начали снимать, а меж тем, как выяснилось, все натурные сцены были закончены. И я вдруг задумалась – что же дальше? Ещё несколько недель в Лос-Анджелесе – и возвращение? Принимать участие в озвучке мне было не нужно – ведь моя героиня была глухонемой, и то небольшое количество звуков, которые она издавала, писалось сразу во время съемок.
Мне вдруг стало страшно. Не то чтобы мне здесь так уж нравилось, нет. Но во время съёмок я отошла от того тяжкого оцепенения, в котором находилась с той минуты, как мне сообщили о гибели Гриши. До сих пор я никогда не думала о том, что обладаю актёрским талантом, мне это и в голову не приходило. И вдруг оказалось, что меня действительно захватывает атмосфера съёмочной площадки, окрыляет возможность стать перед камерой другим человеком – и в то же время в чём-то остаться собой. Меня словно коснулось некое волшебство, при помощи которого лесная поляна с кучей техники и огромным количеством людей превращалась на экране в глухой пустынный лес, хозяйкой которого была странная дикая девочка с порывистыми движениями и вечно изумлёнными глазами. Мне жаль было бы с этим расстаться. К тому же…
К тому же – что ждало меня дома? Тётя Инга, вытряхнув из меня все деньги, без сомнения, тут же почувствует себя ущемлённой тем, что её приблудная племянница ездила в Америку и снималась в кино. А значит, как только я перестану представлять для неё пользу, она мигом начнёт на мне отыгрываться. А осенью… осенью вернётся Виталик, и мне уже некуда будет от него не деться. Разве что мысль о встрече с маленьким Ванькой немного радовала, всё же остальные аспекты домашней жизни вызывали лишь ужас и глухую тоску. Мне очень, очень не хотелось возвращаться.
Но я решила пока не думать об этом. В конце концов, впереди были ещё съёмочные дни в студии Лос-Анджелеса. Вернувшись в свой трейлер, я начала собирать вещи – те немногие пожитки, что привезла с собой. Гленн отправилась на свидание с Брэдом. Я осталась одна, когда в дверь трейлера негромко постучали, и вошла Бет – в черных джинсах и простой черной футболке с длинными рукавами.
– Ты одна? – спросила она.
Я кивнула.
– Можно с тобой поговорить? – спросила Бет.
Мне всё ещё удивительно было, что эта жесткая неулыбчивая женщина обращается ко мне с таким уважением.
– Конечно, – удивлённо отозвалась я. – Проходите, пожалуйста. Хотите кофе?
Бет отрицательно покачала головой, вошла в трейлер и села на стул в кухонном уголке. А мне кивнула на тот, что стоял от неё напротив, по другую сторону маленького столика.
– Рада, – начала она. Говорила она медленно и слова проговаривала четко, чтобы мне понятней была её речь. – Рада, извини, если я лезу не в своё дело, но мне показалось, тебе не очень хочется возвращаться домой. Это так?
Я, честно говоря, не знала, насколько могу быть с ней откровенна. У меня не было никаких причин доверять чужой женщине.
– Ты уже говорила мне, что твои родители погибли, а с тёткой у тебя не особенно хорошие отношения. Так?
Многие английские слова мне до сих пор были непонятны, и я додумывала фразу чисто интуитивно.
– Так, – подтвердила я.
Бет покивала и что-то записала в блокнотик.
– А почему вы спрашиваете? – поинтересовалась я.
– Послушай, Рада, – очень серьёзно заговорила Бет. – Я могу помочь тебе остаться в Америке. Конечно, нужно будет нанять хорошего юриста. Он подскажет, куда обратиться, поможет найти тебе здесь опекунов, оформит всё по закону…
Я замотала головой:
– Спасибо, Бет, но у меня нет на это денег.
Даже если бы моего гонорара за съёмки хватило на оплату юриста, я всё равно не понимала, что за семья согласится взять надо мной опеку, зачем им это может понадобиться, да и что я сама буду делать в Америке. Но Бет решительно отмела мои возражения, разрубив воздух ребром ладони.
– О деньгах не беспокойся, эти расходы я возьму на себя. При одном условии…
– Каком? – ошеломлённо протянула я.
Ни в каких добрых фей я, разумеется, не верила. Да и трудно было представить себе кого-то менее похожего на добрую фею, чем Бет.
– Я стану твоим продюсером, – объяснила Бет.
– Каким продюсером? Для чего? – всё ещё не понимала я.
Бет вздохнула, кажется, поразившись моей тупости, и решила начать сначала:
– Рада, ты вообще представляешь себе, кто я такая?
– Помощница Джареда? – предположила я.
И вдруг произошло удивительное – Бет заливисто рассмеялась. Кажется, я впервые видела, как она смеётся – не сдержанно улыбается, не фыркает скептически, а по-настоящему, в голос, смеётся. И тут же стала похожа на беззаботную хохочущую девчонку.
Я даже немного испугалась и смутилась, решив, что сморозила глупость.
– Я не помощник Джареда, – сказала она наконец, отсмеявшись. – Я продюсер, Рада. Я с детства болею кино, но сама, к сожалению, обделена талантами, которые можно было бы применить в этой области. Кроме одного, – она выдержала паузу и добавила: – Я умею чуять талант в других. Вижу в человеке потенциал. Выбиваю финансирование, мотаюсь по съёмкам, делаю всю поденную работу – может быть, поэтому ты и решила, что я помощник Джареда. На самом же деле Джаред – один из моих ставленников. Понятное дело, он особо это не афиширует, даже Алекс не в курсе. Ведь наш Джаред – гордый гений, ни за что не признается, что чего-то не может сделать сам. Ну а я не тщеславна. Мне главное, чтобы ему было комфортно работать. Джаред – человек, не приспособленный к реальной жизни. Его интересует чистое искусство, а такие вещи, как бюджет, окупаемость, востребованность у зрителя – это не к нему. И я – тот человек, который обеспечивает ему возможность заниматься чистым искусством, а всю скучную неинтересную для него работу берёт на себя. Понимаешь?