На этот раз обмануть наивный голос не получится.
Скорее всего, на этот раз он обратится к настоящему полицейскому и тогда… Федора Петровича ждет настоящий суд, с реальными свидетелями и реальным шансом на пожизненный срок в психушке. Его не пугает расплата, нет. Тюрьма его не страшит. Он переживает, что если его схватят, тогда он не сможет собирать экземпляры для своих совершенных коллекций.
Фальшивка торопится.
Он ушел достаточно далеко и сейчас лезет на высокое дерево. Карабкается в надежде, что когда неловкий Аркадий завладеет его телом, он не удержится и свалится вниз. От падения потеряет сознание и оставит тело в покое.
Руки покрываются ссадинами. Лоб блестит от пота. А фальшивка сидит на вершине высокой елки и ждет.
Весь день Федор Петрович просидел на ветке.
Загорел, изрядно проголодался и устал. К тому же хочется посетить комфортную уборную, с бумагой, раковиной и полотенцем. Надоело справлять нужду с высоты птичьего полета, раскорячившись и ухватившись за дерево.
Солнце садится за горизонт. А совесть все молчит. Аркадий не отзывается, как его ни провоцируй. Надоедливого соседа, назойливого голоса, проклятого «я» больше нет.
– Надо же.
Федор Петрович еще сомневается, но решает спуститься.
Он передвигает руками и ногами. Чертит животом о кору и разговаривает сам с собой.
– Выходит, я все же победил?
– Похоже на то.
– Больше он не появится?
– Думаю, нет.
Фальшивка возвращается к дому.
– Теперь у меня по-настоящему развязаны руки?
– Да!
Фальшивка смеется на весь лес. Радостно кричит «да», «йуху», и эхо повторяет за ним.
Вернувшись домой, Федор Петрович первым делом достает голову мисс Совершенство.
Он поднимает с пола парик и натягивает его на пластиковую болванку. Он берет мисс Совершенство с собой в туалет.
Отворачивает голову девушки лицом от себя, чтобы та не видела, как он испражняется. И сидя на унитазе и кряхтя, начинает беседовать.
– Говоришь, нужно новую коллекцию собрать? – В его звериных глазах вновь поблескивает огонек.
– Да, мой хороший. Отличная идея.
– Говоришь, новорожденных людей надо?
– Ты и сам знаешь, что это лучший выбор.
– Да. Ты права. Как всегда, права.
Фальшивка поднимается с унитаза. Смотрится в зеркало. Одной рукой он вытирает зад, другой поправляет кожу на лице.
– Что думаешь, как должна выглядеть идеальная акушерка?
Мисс Совершенство не отвечает.
– Если она будет такая?
Возле зеркала стоит и вытирает зад добродушная пожилая женщина с добрыми голубыми глазами.
– Что скажешь? – Его голос становится теплым и нежным. – Меня зовут Ефросинья Павловна. Я работаю акушеркой вот уже сорок с лишним лет.
Фальшивка смывает бумагу в унитаз, берет под мышку голову мисс Совершенство и идет к телефону.
Он собирается позвонить в больницу и предложить свою кандидатуру на работу.
Снимает трубку, набирает номер.
– Алло. Здравствуйте. – Он начинает говорить, но передумывает.
Пожилая Ефросинья Павловна вешает трубку.
– Нет. Новая коллекция должна начинаться с покупки нового дома, в новом доме.
Он надевает на себя платье, подводит губы красной помадой, собирает в сумку предметы первой необходимости.
Фальшивка возвращает маску мисс Совершенство на полку к остальным и прощается с манекенами, словно со своими детьми. Обнимает каждого, обещает, что будет помнить.
Закрывает шкафчик на замок.
Вешает ключ рядом на гвоздик.
Останавливается возле изрисованного зеркала, подмигивает отражению старушки и выходит из дома.
Фальшивка идет к остановке.
– Прощайте, – говорит женщина себе под нос, и по ее щеке непонятно от чего стекает слеза.
Спустя много лет и сменив сотни масок, собрав несколько масштабных законченных коллекций, Федор Петрович идет с отрешенным взглядом по пустынной улице.
Он гладит рукой стену, пробегает пальцами по разрисованной талантливым райтером кирпичной кладке и улыбается.
Он улыбается не изображенной веселой рожице с широкой разноцветной пастью, нет. Он полностью погружен в свои мысли.
У Федора Петровича умиротворенный вид.
Он не переживает, что вот-вот его кто-то арестует. Его не пугает, что сейчас сразу несколько следователей идут по его следу. За столько лет полиции не удалось его схватить, и вряд ли уже когда-нибудь удастся.
Федор Петрович больше не коллекционер.
Его больше не заботят такие глупости. Теперь он не ищет удовольствия в окружающем мире.
Все, что ему нужно, у него уже есть.
Фальшивка сворачивает за угол, цепляет рукой паутину, размазывает ее по бетону и размышляет вслух.
– Свиристель. Каучук. Братефоре.
Он произносит нелогичные, бессвязные слова, которые только в его голове обретают смысл. Глубокий, истинный смысл, понятный только ему самому, с его больной фантазией.
Он вышел за рамки. Покинул пределы трехмерной системы.
В его зверином существе происходит пересчет, переоценка ценностей. Сейчас он видит…
– Камень. Листья. Две трубы.
Он произносит слова и загадочно улыбается.
Он похож на старую ведьму, которая поселилась в дремучем лесу, помешивает большим черпаком котел с супом из мышиных хвостов, добавляет в варево чешую змеи и приговаривает слова таинственного заклинания.
– Арка. Гроб. Кафе. Нефтяник.
Федор Петрович победил совесть.
Убил наконец в себе надоедливое «социальное я», пропитанное ненужными, как ему казалось, жалостью и состраданием.
Окунулся с головой в водоворот четвертого измерения.
Вот только водоворот этот выложен фальшивыми нарисованными игральными картами. Нарисованными небрежно, от руки, на листочках в клеточку. Вырезанными изогнутыми маникюрными ножницами и с неровно оборванными краями.
– Слиток. Кровля. Бенефис.
Он безнаказанно собирал экземпляры. Срезал с людей маски. Дарил им карамельный запах. Но не получал ничего взамен.
Без «я» все его ритуалы, вся пролитая кровь больше не имели никакого смысла.
Весь азарт и все удовольствие, как оказалось, скрывались в его бесконечной борьбе со своей назойливой совестью.
Его жизнь с самого начала была игрой.
С самим собой в прятки.
В этой игре всем дано по сто очков. И нет никого с двумя сотнями. Маски индиго скорее исключения, и там тоже есть жесткие ограничения, но по времени…
Какой-то из масок природа закидывает двадцать очков в ловкость, тридцать в интеллект, остальное, например, в здоровье.
К теме равенства и различиях кирпичей в стене.
Каждый раз, когда фальшивка думает о кирпичах, вспоминает Аркадия. Он скучает по любимой маске.
Можно сознательно перераспределить очки. Часто со временем хочется подкорректировать исходную маску. Хочется, например, добавить в нее силы. Но это, как уже смог убедиться фальшивка, абсолютно зря. Добавляешь в одно, убывает в другом. Нет масок с двумя сотнями. А привычка – она такая. Уровень удовлетворенности падает.
Есть вариант попотеть, изловчиться и хитро перераспределить очки. Закинуть побольше в счастье.
Но здесь поджидает ловушка.
Если переборщить, назад пути не будет. Можно перестараться, забросить больше, чем способен впоследствии исправить, и в результате будешь с отрешенным взглядом бродить по улицам, гладить рукой стены в ожидании весеннего обострения.
Привычка – она такая…
Счастье – оно такое…
Ключ от четвертого измерения не подходит ко всем замкам.