– Света, – снова повернулась я к сестре, – я ни разу не видела денег, о которых ты говоришь. И, кстати, видеть их не желаю: чужие деньги – это всегда лишние проблемы. У меня своих хватает, в смысле проблем, зачем брать на себя чьи-то еще? Лариса этих денег тоже не видела. У нее разворошили всю квартиру, твой Храповицкий накинулся на нее с кулаками…
– Он не мой, – заметила Светка.
– Это уже детали, но можешь забирать его себе назад со всеми потрохами. Лариске это добро больше не нужно.
– Он и так сам ко мне приходил, – потупилась Светка. – Плакался на жизнь.
Оказалось, что Андрей Витальевич не на шутку занервничал – денежки-то были не его, а принадлежали очень серьезным людям. В связи с тем, что ему следовало срочно выехать в Финляндию – в хельсинкский порт приходило судно с товаром, – потребовалось положить эти деньги на хранение. Он решил не оставлять их в своей квартире, где проживал в одиночестве, в фирму тоже их заносить не следовало, в банк опять же не пойдешь с «дипломатом», полным наличности, и Андрей спрятал их в Ларискиной квартире. Так он сказал Светке. Но ведь это не означало, что все происходило именно так? Все могло быть совсем иначе…
– Почему у Лариски? – не могла понять я.
– Решил так, и все, – огрызнулась Светка. – Я не спрашивала. Он же их на пару дней только оставлял. Или там на три. Кто подумает, что у Ларки такая сумма в квартире лежит? Живет баба скромно, ни там тебе евростандарта, ни мебели приличной. Войдешь в квартиру и понимаешь: что тут брать? Мне Андрей объяснил, что воры, если идут не по специальной наводке, обычно просто заглядывают в холодильник – и все становится понятно. А Лариска вечно одними бутербродами и супами из пакетов питается. Тем более лифт у нее постоянно не работает. Какой же грабитель туда попрется? На восьмой-то этаж?
– Это ты про случайных. Но его знакомые? Или те, кто знал про деньги?
– Про них никто не знал, – заметила Светка.
Я пояснила, что никто – это когда действительно никто не знает, а когда знают по крайней мере двое – это уже информация. Здесь же как минимум двое про существование денег знали изначально – Андрей и тот, кто ему их передал. Возможно, этих людей было больше.
Светка задумалась, закурила еще одну сигарету.
– Значит, его выследили? – спросила она.
Я пожала плечами. Такую версию вполне можно было бы принять, если бы я собственноручно не нашла деньги у Маринки. Правда, суммы – названная Храпом и лежавшая у моей бывшей секретарши, – не совпадали, но я не обращала внимания на этот факт, считая, что Андрюша про миллион долларов врет. Но денег, которые прихватили мы с Лариской, – тоже немало.
– То есть его выследили, – повторила Светка и продолжила свою мысль: – Выяснили, что в том подъезде живет его любовница, подождали, пока она уйдет, вломились к ней в квартиру и забрали деньги.
– Выходит, что так, – пожала я плечами, – если, конечно, Андрюша не дует всех, прикарманив денежки.
– Или если их не прикарманили вы с Лариской, – добавила Светка.
Я посоветовала ей не судить о людях по себе, подумав, что все мы одинаковые: ну кто же откажется прихватить оставленный без присмотра «дипломат», полный наличности, на которой не написано, кому она принадлежит.
– Лариска одна не смогла бы, – продолжала Светка. – Ей одной не потянуть. И я одна не смогла бы. Это ты у нас самая умная. И нервы у тебя железные, если они у тебя вообще есть. Без тебя не обошлось, Сашенька. Поэтому я сейчас тут сижу и разговариваю с тобой. С тобой, не с Лариской. Потому что Лариска сделает все, что ты ей скажешь. И я готова тебя слушаться. Подумай, Сашка, а? Вместе, втроем, мы эти деньги отмажем. Наши будут. Ты – наш мозговой центр, я возьму всех мужиков на себя, а Лариска будет на подхвате. Так сказать, черновая рабочая сила. Прикинь. Мы же сестры все-таки. Разбогатеем.
– А сколько там все-таки было? – невинно спросила я. – Неужели миллион долларов?
Андрюха сказал Светке, что в самом деле «лимон» баксами. Хватит нам на наши дамские расходы.
Я твердо заявила, что у меня этих денег нет.
– Не ври, Сашка. Кроме вас с Лариской, их никто прихватить не мог.
– Мог твой дорогой Андрюшенька! – заорала я. – А теперь пытается отмыться. Можешь передать ему: для него же лучше вернуть деньги тому, у кого он их взял, пока башку не оторвали. А если потерял – этого я тоже не исключаю, – пусть собирает по друзьям, по знакомым. И чем раньше, тем лучше для него. Все, Светка. Мне домой пора. Куда тебя отвезти?
Сестрица помолчала несколько секунд, что-то мысленно прикидывая, потом попросила подкинуть ее до ближайшей станции метро, что я и сделала.
Выходя из машины, она наклонилась ко мне и сказала:
– Подумай до понедельника, Сашенька. Без меня тебе на этот раз не справиться. Мы нужны друг другу. А не то…
– Что?
– Я передам, кому следует, что это ты прихватила денежки.
– Ну ты и стерва, сестричка! – заметила я, трогаясь с места.
Но вечерние встречи на этом не закончились. Стоило мне высадить сестру, как рядом с моим «БМВ» нарисовался шубаковский джип «Опель Фронтьера» и из ближайшего ко мне окна высунулась Мишанина физиономия. За рулем сидел один из его телохранителей.
Мишаня улыбнулся своим волчьим оскалом, прищурив и без того узкие глаза, и предложил вместе поужинать.
От подобных предложений, как я знала, отказываться не рекомендуется, поскольку все Мишанины пожелания видеть меня рядом с собой во время обеда или ужина означали необходимость серьезно поговорить о делах.
– Поехали, – сказала я. – Я пристраиваюсь сзади.
Когда мы уселись за столик и сделали заказ, я вопросительно посмотрела на Шубакова. Откладывать разговор до десерта не хотелось, вообще желательно было побыстрее закончить с этим делом и попасть домой. Мы с Мишаней сидели за столиком вдвоем, его телохранители пристроились за соседним. Еще какие-то люди расположились на другой стороне небольшого зала, но все они, как я предполагала, были из команды Шубакова, потому что мы находились в одном из курируемых нашими «красными шапочками» заведений, где для обычных посетителей предназначается первый зал (или два первых), а для хозяев – дальний. Мы, естественно, сидели в дальнем.
– Не будем тянуть, Сашенька? – воззрился на меня Шубаков.
– А зачем? Мы же с тобой не первый день знакомы. Выкладывай, зачем позвал. И по возможности без долгих вступлений.
– Обычную физиологическую потребность с моей стороны исключаешь полностью?
Я расхохоталась.
– Не понимаю, чего тебе так смешно, – заметил Шубаков. – У самой-то, насколько мне стало известно, новый партнер наметился.
Я отставила стакан с апельсиновым соком в сторону и твердым голосом потребовала не лезть в мою постель.
Неужели Виталий Сергеевич все доносит Шубакову? – тем временем проносилось у меня в голове. Ну ничего себе фирмочка! Теперь еще оправдывайся перед Шубаковым. Какого черта я сегодня вообще рот открывала? Трахнулась бы разок с Расторгуевым – и, возможно, мне больше не захотелось бы. А может, и вообще ничего не получится, а неприятностей себе уже нажила.
– А я и не лезу, – невозмутимо ответил Шубаков. – Просто предлагаю деловое сотрудничество. Еще по одному направлению. Взаимовыгодное.
– Сколько? – спросила я.
Теперь пришла очередь Шубакова расхохотаться.
– Вот это другой разговор! Вот это я понимаю! Как приятно иметь дело с бизнес-леди. Я всегда знал, Сашенька, что ты больше всего любишь деньги. Причем большие деньги. Вначале спрашиваешь, сколько получишь, потом уже за что. Отвечаю: триста тридцать три тысячи долларов. Дальше разговаривать будем?
– Будем, – сказала я.
Это за что же Мишаня мне такие бабки отстегнуть готов? Мне стало просто интересно. И который раз за последнее время я слышу именно эту сумму – как предлагаемую мне часть? Вначале Лариска миллион делила на себя, меня и Маринку, час назад – Светка, теперь Шубаков, что, его же делит?!
– Я так понимаю, Сашка, ни о какой любви к Расторгуеву с твоей стороны речи не идет? – тем временем рассуждал Мишаня. – Тебе просто надо плоть потешить, как я люблю выражаться.
Как любит и умеет выражаться Шубаков, я уже знала и молчала, ожидая, что за этим последует.
– Ты уж прости за откровенность (это Мишаня-то извиняется?), но у таких баб, то есть женщин, как ты, с личной жизнью обычно не очень ладится. Если бы твоего не убили, ты бы с ним все равно вскоре рассталась.
Я разозлилась и потребовала оставить моего мужа в покое, но вынуждена была признать, что Мишаня прав: дело тогда шло к разводу. Благоверному надоело терпеть мои вечные задержки на работе, домработницу, а не жену в доме, ну и прочие детали быта, с которыми сталкивается муж деловой женщины.
Мишаня продолжал говорить, словно и не слышал меня. Мужиков – домашних хозяек я не уважаю, с деловым мужиком, как сама понимаю, жизнь у меня скорее всего не получится, если мы вообще сойдемся, что маловероятно. Деловые-то – они домашних баб хотят, ну или моделек – кто как, но только не бизнеследи. И мне муж на постоянку не нужен, если уж быть полностью откровенной хотя бы с самой собой. Что я буду с мужем делать, который каждый день дома, причем все один и тот же? А я усталая, замотанная после работы, мне не до мужа – только бы все от меня отстали. Я привыкла быть сама по себе. Хозяйкой и матерью-командиршей. Решения в доме сейчас все принимаю я, а остальные пикнуть не смеют.
Я усмехнулась. Следует отдать должное Шубакову, мою натуру он понимал весьма неплохо, но личных симпатий у меня не вызывал. Ни как человек, ни как мужик.
Дети у меня есть. Больше, наверное, заводить не буду – и двух хватит.
– Кстати, это твое слабое место. Пожалуй, единственное, которое я вижу, – заметил Шубаков.
Работа у меня есть. Кое-что меня, конечно, не устраивает, но я прекрасно понимаю, что бабе в бизнесе, тем более в нашем, современном российском, не так-то и сладко. Приходится прогибаться. И я готова это терпеть – ради того, что имею с этого бизнеса. Но не исключаю, что в дальнейшем моя роль в фирме – ну как бы это выразиться? – усилится. Не будем исключать такого варианта.