— Постойте-ка, ёжики, — вдруг говорит папа. — Тут за углом должен быть киоск, я сбегаю куплю шахматный бюллетень... Не двигайтесь с места. Я сейчас вернусь.
И папа быстро скрывается за углом.
Проходит минута, другая...
Папы нет. Проходит ещё минуты три. Папа не возвращается.
— Куда он делся? — говорит Катя. — Пойдём навстречу ему?
— Он нам здесь велел стоять. А вдруг мы потеряемся? — сомневается Маня.
— Не потеряемся!
Они идут навстречу папе. Заворачивают за угол... Там, действительно, стоит киоск. У киоска человек пять. Дети подходят к киоску и оглядывают очередь... Но, как ни странно, папы не видят. Папы у киоска нет.
— Где же он? — растерянно говорит Катя.
— Не знаю! — пугается Манечка.
— Вы нашего папу не видели? — спрашивает Катя у очереди.
— А какой он, ваш папа?
— В очках. В такой коричневой куртке и в кожаной кепке.
— И в брюках, — говорит Манечка. — У нашего папочки серые брюки.
— А-а... Да он только что отошёл... Вон туда побежал! — И очередь показывает руками в каком-то направлении, куда якобы должен был пойти папа.
— Да вы его догоните, — говорит очередь. — Вы не волнуйтесь. Он далеко уйти не мог.
— Спасибо, — говорит Катя. И они с Манечкой бросаются следом за папой. Они бегут со своими хомяками и черепахой, но папы нигде не видят. Народу много. С разбегу они наталкиваются на разных граждан, граждане сердятся, возмущаются:
— Чего носитесь как угорелые! Пожар, что ли! Безобразие!..
А папы нигде нет.
— Вы не видели нашего папу в очках, куртке, в кожаной кепке и серых брюках? — спрашивает у всех Катя.
— Тут все в куртке, — отвечают ей. — И в брюках. Вы лучше у продавцов спросите. Они наверняка вашего папу видали.
Катя с Маней подбегают к старичку в ватнике, перед которым на земле стоит большая плетённая из прутьев корзина.
— Дедушка! — спрашивает Катя. — Вы нашего папу не видели? Он, знаете, в куртке и в... — И вдруг Катя замолкает и пристально глядит в корзину. Там, в корзине, на дне, на зелёных берёзовых листьях копошатся две змеи!
Рядом с Катей громко хнычет Манечка.
— Маня! — толкает сестру локтем Катя. — Гляди!
Маня смотрит в корзину и тут же перестаёт хныкать.
— Ой! — восторженно шепчет она. — Питончики! Какие красивенькие!
— Это не питончики, — рассудительно говорит старичок. — Какие это вам питончики? Это ужи называются. Хорошие змеи. Купите, барышни, не пожалеете!
— А сколько они стоят? — спрашивает Катя.
— Да не дорого. Семь рублей пара. Поштучно, стало быть, по три пятьдесят. Вы не сомневайтесь, красавицы! Уж — змея стоящая, работящая. Даром хлеб есть не станет — всех мышей в доме переловит! Заместо кошки, вот он какой! — гордо сказал старичок. — Ну как, берёте, красавицы?.. Скопом аль поштучно?
— Берём, дедушка! — обрадовалась Манечка и тут же огорчилась: — Вот только у нас один рубль всего!
— А денег нет, так и брать нечего, — сказал дедушка. — Ишь ловкие какие! За рубль ужа взять захотели! А я, может, целую неделю ловил. Все штаны да ватник перемазал. Уж — змея хитрая, думаете, легко её поймать? А и то сказать, что хорошего — в неволе-то жить?
— Дедушка, миленький, продайте! — взмолилась Катя. Нам очень змея нужна, понимаете?
— А то как не понять? Змея — она всем нужна. Особливо уж. Уж — змея образованная. Ни кусать, ни жалить нипочём не станет. Характер такой. Деликатный.
— Дед, почём змей торгуешь? — остановился возле корзины молодой парень.
— А по пятёрке! — встрепенулся дедушка.
— Дороговато что-то...
— В самый раз, милок! Вон, гляди, весь ватник перемазал, их ловючи-то!
— Ладно, давай сюда один экземпляр. Сыну отнесу. Пусть играет.
— И то сказать, пусть играет. Но только сыну скажи: пусть змею не обижает. На вот, держи... Куда класть будешь?
— Обещаю, старичок, ужа не обидим...
Парень посадил ужа в большую банку и ушёл.
— Так чего, красавицы? — сказал дедушка. — Очень уж вам, вижу, ужа хочется!
— Очень, дедушка! А может, мы с вами поменяемся? Не хотите ужа на хомяков поменять? Или на черепаху?.. Такая черепаха хорошая! Нам самим так нравится! Но только, понимаете, мы обещали нашему другу питона, то есть змею, на день рождения подарить! Он болеет, понимаете? Он у тёти живёт. У него родители в Африку уехали, а его не взяли...
— Да на что мне черепаха! Орехи ею, что ли, колоть? Ой, насмешили! — обрадовался дедушка. — А хомяки эти у меня кучками по соседству в поле прыгают. Тоже мне, невидаль — хомяки! Да я хомяка этого и не уважаю вовсе. Он, хомяк, урожай портит. На что он мне, хомяк-то этот! Я его и задаром не возьму...
— Старичок, почём ужа продаёшь? — снова остановился у корзины покупатель.
— Сговорились уже, — сухо сказал дедушка. — Продан товар... Так вы, значит, другу? Ну, что ж, это дело такое. Это дело благородное. Друг — это вам не хомяк. Для друга ничего не жалко... Эх, была не была, берите! За рубль отдаю!
Вот видите, как иногда хорошо получается! И не надеялись уже Катя с Маней Косте на день рождения змею купить, да вдруг за рубль купили. Просто удача! Везение какое! Катя с Манечкой, конечно, Косте не скажут, что это уж. Пусть думает, что маленький питончик. Они решили Косте сказать, что это питон-ребёнок, не вырос ещё. Пусть Костя его кормит получше, и тогда питончик непременно вырастет и станет толстым и могучим. Ведь все, кто хорошо ест, становятся толстыми и могучими. Тому пример Манечка Сковородкина. Она уже всех своих сверстников переросла. А скоро и Катю, свою собственную старшую сестру, перерастёт, совсем чуть-чуть осталось.
Всё, конечно, хорошо, однако папы по-прежнему нигде не видно.
Катя с Маней вспомнили про папу и снова заволновались. И почему так получается? Обязательно людям для счастья чего-то не хватает! Вот был с ними папа — питона не было. Теперь с ними замечательный питон — так папа потерялся!
Катя с Маней снова бросились папу искать.
А папа тем временем везде искал их. Он сначала прибежал от киоска с другой стороны туда, где оставил своих девчонок. Смотрит — их нет. Тоже стал везде бегать и спрашивать. Весь рынок обегал, запыхался совершенно, а дочек не нашёл. Он их сначала про себя ругал, что ушли, а потом не на шутку забеспокоился. Дочери как сквозь землю провалились.
«Они, конечно, не пропадут, — успокаивал себя папа. — Во-первых, они уже не такие маленькие. А во-вторых, у них с собой рубль есть. Адрес свой они с трёх лет помнят и до дому доберутся. И всё-таки неприятно. Тут, на рынке, какие-нибудь хулиганы могут встретиться, обидят ещё девочек, мало ли что! И Заяц там дома станет ругаться. Скажет: «Ну вот, дочек не смог уберечь! А всё шахматы! Всё они! Я давно тебе говорила, брось ты их! До добра они тебя не доведут! И вот, пожалуйста. Как видишь, я была права!»
Папа устал и взмок, бегая по рынку. Наконец он прислонился к какой-то будке и в изнеможении стал обмахивать себя шахматным журналом. Он не видел, как за его спиной, путаясь ногами в сумке и не выпуская из рук банки с хомяками, расталкивали всех Катя с Манечкой. И вдруг Маня споткнулась о сумку и упала.
Папа обернулся. Он услышал за спиной страшный рёв, похожий на рёв дикого зверя в джунглях. Папа вздрогнул. Он узнал этот рёв. Так могла реветь только его собственная дочь Манечка.
— Ура! Нашлись!
Папа бросился к Манечке, валявшейся на тротуаре рядом с сумкой, рывком поднял её на ноги, отряхнул и поцеловал. Потом заключил в объятия Катю и подкинул её в воздух.
— Ура! — крикнул папа и от счастья уронил с носа очки. К счастью, очки не разбились. Они свалились прямо в большую жёлтую сумку. Папа полез за очками, вытащил из сумки ужа и страшно удивился:
— Дети, что это за штука такая?
— Это питон, — сказали Катя с Манечкой. — Мы его купили.
— Гадюка! — вдруг закричал папа. — Боже мой, это гадюка! — и в ужасе швырнул змею на землю.
Уж, извиваясь, упал на двух кроликов, сидевших в деревянном ящике на земле. Кролики от испуга выскочили из ящика и, высоко подкидывая задние лапы, бросились улепётывать.
— Мои кролики! — закричала тётка в косынке. — Держите их! Караул!
— Это не гадюка! — закричали Катя с Манечкой. — Это уж! Уж!
— Гражданин, как не стыдно змеями разбрасываться! — набросились на папу окружающие граждане. — Так вы людей до инфаркта доведёте! Зачем вы народ пугаете и на товар своего ужа кидаете?
— Да ещё «гадюкой» обзывается! — наскочила на папу вернувшаяся с кроликами тётка. — Это кто гадюка, я вас спрашиваю? Кто гадюка?
— Граждане, извините, произошло недоразумение, — сконфуженно сказал папа, убирая ужа в сумку. — Я, понимаете ли, не разобрался. Гадюку, понимаете ли, принял за ужа... То есть, извините, наоборот, ужа за гадюку... Я, понимаете ли, вижу плохо. И потом я, понимаете ли, потерял дочерей и вот их, понимаете ли, нашёл...
— Наш папочка никого не обзывал, — сказала Катя. — Он у нас потерялся, а теперь нашёлся... Он не нарочно ужа кинул. Он у нас хороший, замечательный. Пошли, папа. Больше не теряйся, ладно? — И Катя с Маней взяли папу за руки и повели к выходу.
И они все втроём, вернее, всемером — Катя, Маня, папа, два хомяка, черепаха и уж — пошли с рынка. И вот они дошли до трамвая, горячо обсуждая свои дела, и влезли в двадцать седьмой трамвай. И вот они поехали. И вот поднялись на десятый этаж. И вот позвонили в дверь. Все семеро позвонили. Поэтому у них очень громко получилось: дзинь-дзинь-дзинь!!! И им навстречу выскочила мама. И обрадовалась, сказав:
— Как хорошо, что вы вернулись, а я тут уже так соскучилась! Ну как, купили питона?
— Конечно! — закричали все (не семеро, разумеется, на этот раз, а трое). — Конечно, купили! И черепаху купили! И хомяков! Вот они, вот, смотри! — и стали маме показывать.
Сначала показали хомяков. Мама сказала: