Поверил ли их словам сам следователь, неизвестно, но уже то, что эти показания были запротоколированы, могло на суде сыграть против Виолетты.
Бедная же Виолетта ни о чём не догадывалась и с нетерпением ждала того часа, когда появится хоть какой-то просвет в её запутанном деле.
Адвокат Ян Белозёрский позвонил Мирославе настолько поздним вечером, что она уже готовилась ко сну. Первым пиканье телефона услышал Дон, который пристроился с краю кровати и уже дремал вполглаза. Он шлёпнул лапой по телефону, лежащему на столе, и, покосившись на Мирославу, заскрипел сердито, как несмазанное колесо старой телеги. В идеале сотовый на ночь надо было бы отключать. Но как детектив Волгина не могла позволить себе такой роскоши.
Успокаивало то, что номер этого телефона был известен только небольшой группе избранных.
Мирослава погладила кота, шепнув ему:
– Извини, кому-то я очень нужна.
Она взяла трубку и сказала:
– Да.
– Слав, привет, я не разбудил тебя? – донёсся до неё голос Яна.
– Нет… У тебя что-то не так?
– Не у меня, а у нас, – вздохнул он, – я делаю всё, что могу. Но если ты не разыщешь факты, которыми я могу стукнуть следователя по носу, шансов у нас останется мало.
– Да, я понимаю.
– К тому же Наполеонов зол как чёрт.
– С чего бы это?
– Ты будешь смеяться, но мне кажется, он либо сам не верит, что Окунева застрелила Потапова, либо жалеет её.
Мирослава фыркнула.
– Я же говорил, что будешь смеяться.
– Я не смеюсь. Просто невольно представила Наполеонова сострадающим обвиняемым.
– В жизни всякое бывает, – философски заметил адвокат. И тут же спросил: – У тебя есть для меня хорошие новости?
– Есть. Найден свидетель, который видел Виолетту входящей в комнату с трупом Окунева.
– С трупом? – переспросил Белозёрский.
– Да, Потапова вошла, когда жертва уже была застрелена. Кроме того, он видел, что пистолет валялся на полу и Виолетта подняла его.
– Дурында, – выругался адвокат.
– Кто? Я? – поинтересовалась Мирослава.
– Дурында Виолетта. А ты тиранка!
– Это ещё почему? – удивилась Волгина.
– Потому что, найдя свидетеля, даже не подумала позвонить мне!
– Ян! Прости, но я пока разрабатываю дизайн упаковки.
– Что ты разрабатываешь? – даже задохнулся от изумления Белозёрский.
– Там со свидетелем не так всё просто…
– Он не соглашается идти к следователю?
– К следователю идти он согласился, и я почти уверена, что уже разговаривал с ним. Но…
– Он откажется давать показания в суде? – молниеносно перебил её адвокат.
– Только в том случае, если почувствует угрозу раскрытия своей тайны.
– Государственной? – начал сердиться Ян.
– Нет, личной. Понимаешь, он ходит к замужней женщине и от внезапной встречи с её мужем спасается бегством из окна по пожарной лестнице.
– Так…
– В этот день муж дамы тоже внезапно нагрянул домой, и незадачливому любовнику пришлось бежать. Во время этого бегства он и увидел через окно то, что происходило в квартире Окуневых.
– Он видел убийцу? – быстро спросил адвокат.
– К сожалению, нет.
– Но во всём остальном уверен на сто процентов?
– Да.
– И как же вы с ним хотите объяснить его нахождение на пожарной лестнице в это время?
– Как объяснить, я придумала. Но мне нужно заручиться поддержкой ещё одного свидетеля.
– Этот свидетель тоже торчал на пожарной лестнице?!
– Второй свидетель, торчавший в это время на лестнице, тоже имеется. Но он не может дать показания.
– Это ещё почему? А! Догадался, – было слышно, как Ян хлопнул себя по лбу, – у этой дамы было два любовника!
– Нет, – рассмеялась Мирослава, – хотя, если честно, я понятия не имею, сколько всего любовников у этой дамы. Но второй свидетель не может дать показания по той простой причине, что он кот.
– Фу-ты!
– Ты не фукай! Кот, несмотря на невозможность свидетельствовать в пользу Виолетты, является важной фигурой, гарантирующей показания первого свидетеля.
– Послушай, Слава, ты вконец меня запутала. Скажи лучше, для чего тебе третий свидетель, который ничего не видел?
– Свидетель – пожилая дама. Баба Тоня. Она сидела у окна и видела, как первый свидетель убегает по лестнице, едва не спихнув с неё кота.
– Так…
– Если бы не она, мы бы никогда не вышли на этого свидетеля.
– И в чём теперь заключается её роль?
– Она должна подтвердить, что видела первого свидетеля. Но при этом не упоминать, что видела его спускающимся с лестницы и раньше. Зато она должна сказать, что на руках у него был кот!
– Зачем?!
– Затем, что первый свидетель полез на лестницу именно ради спасения кота!
– Чудесно! – рассмеялся адвокат. – И ваша баба Тоня на это согласится?
– У меня есть резидент, с помощью которого я собираюсь всё это устроить.
– Кто у тебя есть? – переспросил Ян, подумав, что ослышался.
– Резидент.
– Это кот?! – Белозёрский захохотал в голос.
– Нет.
– А кто?
– Будешь много знать, скоро состаришься.
– Это точно, – устало согласился адвокат и спросил: – Когда же ты думаешь провернуть всю эту комбинацию?
– Завтра, самое позднее послезавтра.
– А как полиция узнает о твоём свидетеле?
– Так я же тебе толкую уже битый час, что он сам пойдёт, а скорее всего уже и приходил с покаянным признанием к следователю.
– Ага, – невесело хмыкнул адвокат, – никак не шёл, а тут нате вам, я ваша тётя! В смысле явился, не запылился.
– Ян, это же объясняется просто, сначала человек не хотел вляпываться в историю с убийством, но потом, догадавшись, что будет задержан невиновный человек, извелся от укоров совести.
– Ага, совесть его замучила, – проворчал адвокат. – И я даже знаю имя этой совести.
– Я тоже догадываюсь, – хмыкнула в трубку Мирослава. – Спокойной ночи, Янчик! Передавай привет Магде и Паулине.
Магдой звали красавицу жену Белозёрского. А Паулиной – громадную боксёршу, не в меру любвеобильную для этой породы. Своей привычкой проявлять нежность ко всем появляющимся в доме Паулина чуть не сделала заиками несколько человек. После чего супруги Белозёрские стали информировать всех гостей, что их собака очень ласковая. Но многих это не успокаивало. И они не хотели целоваться со слюнявым, по их мнению, чудовищем.
После разговора с адвокатом Мирослава сладко заснула, прижавшись щекой к тёплому боку тихо мурлыкавшего Дона. Утром Волгина позвонила своему резиденту, которым, конечно, была соседка Окуневых Клава.
– Клава, доброе утро! Мне очень нужна ваша помощь. Я могу сейчас подъехать?
– Конечно! Вы мне самой позарез нужны! Я уже хотела вам позвонить, но подумала, что ещё рано, и боялась вас разбудить.
– Я рано встаю, – сказала Мирослава.
– Тогда приезжайте! Можете даже не завтракать! Я напекла гору оладий. Естественно, как и было задумано, Гаврила Семёнович их все не съел, – Клава рассмеялась, – даже укорил меня, что я хочу приготовить ему участь баснописца Крылова. А я ни сном ни духом! Вы не знаете, что случилось с этим замечательным человеком?
– Он слишком много съел блинов, а до этого рябчиков.
– А, – протянула Клава. – Хорошо, что я успокоила Гаврилу Семёновича, говорю: «Не все оладьи вам. Я подругу жду. Так что никаких диверсий против вас, зять любимый, не замышляю». Он рассмеялся. Расцеловал меня в обе щёки. А оладьи в духовке вас дожидаются.
– Сейчас приеду, Клава, – рассмеялась Мирослава.
Приняв душ, она на ходу выпила чашку чаю, заваренную Морисом, схватила из вазы яблоко и, крикнув: «Я тороплюсь! Позавтракаю в гостях», – домчалась до своей «Волги» и выехала со двора.
Морис так ничего и не успел сказать. Лишь минут пять спустя после её отбытия, накладывая в миску сочные кусочки тушёной печени, он спросил у кота:
– Ты видел?
– Мр, – протянул Дон, бросив на Мориса сочувствующий взор своих янтарно-жёлтых глаз.
Поведать ему о вечернем разговоре Мирославы с адвокатом он не смог бы при всём своём желании.
Глава 16
Большая часть черёмухи и сирени, высаженной вдоль многополосной дороги, уже отцвела, но некоторые кустики поздно цветущих сортов сливали свой аромат с парковыми розами, и этот благоухающий шлейф влетал в открытые окна машин, мчащихся по шоссе.
В городе чувствовалось благоухание зацветающего раннего жасмина, акаций и однолетников, высаженных на аллеях, в скверах и дворах. В это время года смесь ароматов была такой сильной, что перебивала выхлопы автомобилей. Клава, с нетерпением поджидающая Мирославу, увидела её в окно и сразу заторопилась к двери.
– Ах, как хорошо, что вы пришли, – не скрывая своей радости, женщина по-родственному чмокнула Мирославу в щёку.
– Дорогая, Клавочка, мне нужна ваша помощь, – сказала Мирослава, проходя следом за хозяйкой на кухню.
– Всё что угодно ради вас! – воскликнула та. – Но прежде у меня для вас информация. И думаю, что важная.
– Какая?
– Вы садитесь, ешьте оладьи. А я буду рассказывать.
Спорить с гостеприимной хозяйкой было неразумно, и Мирослава принялась за оладьи. Между тем Клава начала рассказывать. Первое, что она сказала:
– Вы представляете, Майка вчера поссорилась со свёкром.
– Вот так?
– Вы ешьте, ешьте. Они орали так, что соседям было слышно. Стенки-то тонкие, ещё и балконы, окна открыты.
– А в чём причина ссоры?
– Скорее всего, в обиде и в деньгах.
– Я не очень понимаю, – проговорила Мирослава.
– Окунев-старший, видимо, прознал о том, что его невестка не была верна его сыну. Он крыл её матом, как простой грузчик, и требовал, чтобы она убиралась из его квартиры. А невестке, видимо, шлея под хвост попала, и она орала, что половина квартиры и даже больше принадлежит ей.
– Ага, в принципе, да.
– Может, и так. Но отец Филиппа сказал, что у него есть подозрения, что это она укокошила его сыночка. И грозился найти доказательства этого.