– А скажи мне, Толстяк… – я осторожно потянул за один из торчащих наружу рукавов. Куча угрожающе пошатнулась. – …не видишь ли ты толпу с плакатами: «Даю работу!», «Требуются работники!», «5 долларов за неделю, еда и кровать прилагаются!»?
Следующий рукав оказался более сговорчивым – я вытащил из кучи рубашку. Пулевых дыр на ней не обнаружилось, ножевых – тоже, ну а пятна на груди цветом наводили скорее на мысль о кукурузном виски, чем о безвременной кончине предыдущего хозяина. За вычетом этих пятен рубашка была отличная, решил я – добротное сукно, не какая-то гниль пополам с бумагой – и начал, было, примерять её, как меня настигла следующая реплика Толстяка:
– Тебе ведь сегодня уже предлагали работу.
Я замер.
– Следующая реплика твоя! – минутой позже не выдержал гобл. – Ты должен был удивиться и спросить: а откуда ты об этом знаешь?
– Это-то как раз понятно, – медленно произнес я. – Тебе сказал Хавчик.
– Мимо. Я еще не говорил с ним, в смысле, не говорил без тебя.
– Значит, тебе разболтала первая же встречная собака, – я пожал плечами. – В конце концов, это маленький городишко, какие здесь могут быть секреты.
– Насчет собаки ты тоже промахнулся, – заметил гобл. – Это была фея.
– С подбитым глазом? – уточнил я, припомнив одно из своих вчерашних «знакомств».
– Не, другая, из дневных.
Первая попытка добыть из кучи штаны окончилась провалом – мне достался лишь кусок ниже колена. Судя по виду – его отгрызли вместе с ногой внутри, причем у отгрызавшего были на редкость тупые зубы.
– А что денег за эту работу предлагали шиш да не шиша, тебе фея не нашептала?
Гоблин хитро прищурился.
– Эй-парень, ну ты ведь не зря потом принялся расспрашивать Хавчика о награде за тех гномов? Девять сотен ведь не валяются на дороге?
– Тысяча сто.
– Ы? – на этот раз удивление гоблина было непритворным.
– Нарви Эйхайм увеличил награду до тысячи ста.
– Кто тебе про это сказал? – недоверчиво спросил Толстяк.
– Он сам.
– Ты говорил с Нарви?
– Я говорил с гномом, похожим на британского аристократа-вампира, причем голодавшего с младенчества. Если знакомый тебе Нарви похож на это существо, то да, я говорил с мистером Эйхаймом.
– Ну, вроде того… – во взгляде гоблина появилось заметно больше уважения. – Хотя обычно Нарви не удостаивает беседами людскую деревенщину.
– Хочешь сказать, он предпочитает общество гоблинов?
– У Нарви в друзьях много кто ходит, – уклончиво сказал Толстяк. – И среди этих «много кто» хватает существ, которые не понравятся тебе куда больше гоблинов.
– Пока что мне сложно такое представить.
– Я ж говорю, – разом повеселев, откликнулся гобл, – деревенщина как есть.
Отвечать ему я не стал – сейчас меня больше занимали очередные штаны, которые приходилось дюйм за дюймом вырывать у перекрученного клубка. К счастью, плотная синяя саржа даже и не собиралась рваться.
Не дождавшись ответа, гобл подошел ближе и принялся наблюдать за процессом вытаскивания.
– Зря ты за них дергаешь.
– Ты знаешь другой способ?
– Я знаю, что эти штаны носить не стоит, – пояснил гобл. – Их любят золотоискатели.
– И что с того?
– Хочешь, чтобы все вокруг мечтали проверить карманы твоих штанов на предмет самородка-другого?
– Нет! – рявкнул я. – Но хочу ходить в удобных, прочных штанах.
– Дело твое. При случае можешь спросить у Мака, что с их прежним хозяином случилось. – Толстяк отвернулся и уже через плечо добавил: – Да, майку и кальсоны не забудь подобрать. Твои нынешние воняют, словно ты неделю держал их под седлом.
– Кто бы говорил, зеленая вонючка.
– Мой запах естествен для Запретных Земель, – надменно произнес гоблин. – А тебя даже самый насморочный орк учует за полмили. И вообще, вы, людишки, пахнете куда хуже нас!
– Как вы только нас жрете, таких вонючек, – хмыкнул я.
– Долго проварив. И все равно иной раз приходится носы зажимать.
– Располнеть не боишься? – спросил Мак.
– Не, – прочавкал я. – У мну счо ес фоша.
– Фоша?
– Фора, – пояснил я, дожевывая картофелину. – Три недели назад я весил фунтов на семь больше.
– Понятно, – кивнул гном. – Что ж, тогда еще денька три ты и в самом деле можешь, хе, пропитаться в таком ритме. Второе принести?
– А что на второе?
– Котлеты с луком и рис.
– Даффай. И, Мак…
– Что?
– Откуда у тебя взялись вот эти, – я хлопнул себя по бедру, – штаны?
– Унаследовал от постояльца, – после почти незаметной паузы отозвался Хавчик. – Парень явился в город, имея на две с лишком тысячи золотого песка, и за три дня и четыре ночи пропил и проиграл все: золото, лошадь, оружие… все, кроме вот этих штанов. В шесть утра четвертого дня он поднялся из-за стола, ну а в семь я нашел его в комнате… висящим на балке. Думаю, эти штаны принесут удачу тебе, – неожиданно закончил гном. – Веревка повешенного, и все такое.
– Веревка повешенного?
Мак устало вздохнул.
– Говорю же – этот бедолага проиграл все, кроме штанов. На них он и повесился.
Я вздрогнул.
– Чертовски неприятное, должно быть, занятие.
– Точно не скажу, сам не пробовал, – гном почесал щеку. – Но подозреваю, что да. Видок у покойника был тот еще… один из самых отвратных висельников на моей памяти. Лицо раздутое, язык… а, главное, зачем?
– Ну, ты же сам только что сказал: он проигрался в пух и прах.
– Я имел в виду, зачем нужна была эта возня со штанами, – пояснил Мак. – Если бы он только попросил меня…
– Ты бы одолжил ему денег?
– Нет, конечно же! – с негодованием отозвался гном. – При чем тут деньги?! Я бы одолжил ему кусок хорошей, крепкой веревки. Даже с обмылком, – подумав, добавил он.
– Очень… великодушное намерение, – выдавил я.
– Я забочусь о своих клиентах, – гном был искренен, по крайней мере, ни малейшего проблеска иронии в его голосе я не уловил, как ни старался. – Репутация заведения, знаешь ли.
– Понимаю…
– Так что если тебе вдруг что-то потребуется…
– Непременно дам знать, Мак. Обещаю.
Гном ушел, а я принялся лихорадочно глядеть по сторонам. В салуне, кроме меня, сейчас находилось еще четверо посетителей: давешняя троица бородатых пеньков у окна и нечто длинное, сутулое и черное-слегка-белое у стены через два стола от меня. Четверо – это, пожалуй, многовато. Вот будь их двое, я бы точно стянул чертовы штаны прямо сейчас. Хотя… трое у окна в мою сторону не смотрят, а черно-белый типчик хоть и сидел лицом ко мне, но при этом так низко надвинул шляпу, что из-под полей виднелась лишь нижняя челюсть. Ел он тот же суп, что и я, но раза в четыре медленней – мой заказ принесли позже, и при этом я уже успел выхлебать полтарелки, тогда как черный осилил едва третью часть. Со стороны казалось, будто его интересовала не столько еда, сколько аккуратность работы ложкой – хотя, скорее всего, парень просто чертовски боялся заляпать свою снежно-белую сорочку. Выглядела она дороже всей его остальной одежды – красиво, но жутко непрактично.
Может, все-таки попробовать прямо зде…
Додумать эту мысль я не успел. Дверь салуна с грохотом отлетела в сторону, и внутрь с грохотом ворвался бешеный гризли, в котором я не без труда опознал шерифа. Следом вошли двое его помощников: уже знакомый мне после перестрелки в луже Сэм и еще один – высокий, с длинными усами, чем-то похожий на моего двоюродного дядю Рональда. Оба старательно топали сапожищами, однако, даже работая в паре, им не удавалось дотянуть и до половины издаваемого шерифом громыхания.
В этой ситуации я не придумал ничего лучше, кроме как поспешно запихать в рот очередную картофелину – жующий человек выглядит мирно и безобидно, а если этого будет мало, что ж, я был вполне готов встать на четвереньки и спеть бе-бе-бе.
Медведь в шерифской куртке пронесся мимо, не обратив ни малейшего внимания ни на меня, ни на оказавшийся на его пути – бум-трах-бум! – табурет. Парочка с серебряными звездами протопала следом, удостоив меня одного косого взгляда на двоих.
– Мистер как-вас-там. Я местный шериф, звать меня Билли Шарго, и меньше всего на свете мне нужны неприятности в моем городе!
Черная шляпа медленно уползла вверх.
– Добрый день, шериф, – мелодичный голосок был под стать открывшемуся личику – бледному, обрамленному золотыми кудряшками. Для полноты образа этому ангелочку не хватало лишь пары крыльев за спиной.
Насколько я знал, подобные златокудрые красавчики вызывают приступы безудержного умиления у девиц возрастом от шести до сорока шести лет, а особенно – у их родительниц. Однако шериф явно не относился ни к первой, ни ко второй группе.
– Я не люблю повторять что-либо дважды, мистер.
– В этом нет ни малейшей нужды, – ангелочек был подчеркнуто вежлив. – Могу заверить, вас превосходно слышно.
– Да?! Тогда почему ты еще сидишь здесь?
– Простите?
– Я спрашиваю, какого тролля ты еще сидишь здесь?! – рявкнул Шарго.
– А разве я причиняю этим неприятности кому-либо? – удивленно вскинул бровь ангелочек.
– За болванов нас держать изволишь, мистер? – шериф перешел на рыкающий шепот. – Думаешь, мы здесь, в Приграничье, под стать гоблам? Так знай – даже самые тупые гоблы и те за милю бы распознали в тебе вампира!
В первый момент я решил, что шериф попросту шутит. Конечно, это была бы очень странная штука, но кто знает, насколько причудливы пути того, что мистер Шарго склонен считать юмором. Потому что если шериф говорит серьезно… я быстро глянул в сторону двери, но там все было по-прежнему – сквозь многочисленные щели протискивались только солнечные лучи, а не сотня протестантских рыцарей в полном боевом облачении. Нет… наверно, все-таки шутит…
Ангелочек улыбнулся. Медленно – так, что я получил уйму времени на разглядывание пары длинных острых клыков.
– Что ж… раз уж вы знаете это, то вам стоит узнать и еще кое-что.