Но я опустился на колени, вытянул из-под рубашки крестик и, до боли сжав его, принялся вспоминать слова молитвы.
– Не трогай его.
– Что значит «не трогай»?! Он так еще долго может сидеть!
Слова доносились откуда-то издалека, хотя произносившие их неясные тени перетекали с места на место всего лишь в паре футов от меня.
– Дай ему еще немного времени. Не каждый день простому человеку удается совершить чудо.
– Не каждый день в караване вампиров удается с полпинка найти бочонок с кровью – это ты хотела сказать?
– Ты не можешь этого знать.
– Верно, подруга, только и ты не можешь этого знать! Вы ведь не вскрывали бочонок ДО молитвы?! На редкость бессвязной, к слову – будь я людским богом, за такой бред поленился бы головастика в лягушку превратить.
Мозг возвращался в обыденность медленно, словно нехотя. Вот пришла память и, лениво зевнув, бросила на стол карточный веер обрывков-картинок. Молитва – горячечно-бредовая, как верно сказал гоблин. Выстрел. Терпкий запах от ударившей из дыры красной жидкости. Жуткое черно-красное существо, жадно приникшее к бочонку. Я стою, разинув рот, и смотрю, как черная корка начинает вдруг отваливаться, а под ней – чистая розовая кожа и этих розовых пятен становится все больше, они сливаются. И вот уже передо мной стоит не ночной кошмар из самой преисподней, а юная девушка, почти девчонка, с короткими белыми волосами… и клыками.
Вот на этом-то месте я и выпал.
– Не трогай его!
– Ладно, трогать не буду.
Секундой позже я почувствовал, что в мой нос впихнули две динамитные шашки. С очень коротким шнуром.
– А-а-пчхи! А-апчхи! Да какого… а-апчхи!
– О, гляди, как сработало! – прокомментировал гоблин, завязывая тесемки кисета. – Враз ожил. И харя покраснела, и запрыгал не хуже кролика…
– А-а-пчхи! А-апчхи!
– Он еще долго будет чихать?
– А-а-пчхи!
– Похоже, я переборщил с травкой! – Толстяк был на удивление самокритичен. – А Эй-парень оказался хлипче, чем я думал. Чихать-то ладно, против курева нашего помола ни один тролль еще не устоял, а вот блевать… пойду, найду ему тряпку какую…
«Лучше пойди, выкопай себе могилу», – хотел сказать я, но не смог. Мне было плохо. Нет, не так – мне было просто ужас как плохо. Примерно между «не трогайте меня, дайте сдохнуть самому» и «сделайте доброе дело, пристрелите меня!».
Потом кто-то поднял меня за воротник, попытался поставить на ноги, а когда это не получилось, посадил на землю, сунул в руку какую-то мокрую тряпку и вылил на макушку остаток воды из бурдюка. Я потер лицо – грязь при этом больше размазалась, чем стерлась, и начал понемногу обращать внимание на окружающий мир.
– Как ты?
– Внутри – паршиво, а снаружи – тебе виднее.
– На зомби ты сейчас похож больше, чем на живого, – сказала китаянка. – Но это пройдет.
– Угу. А где… она?
– У тебя за спиной.
Я медленно повернул голову и очень быстро вернул её в прежнее положение. Не стоит подглядывать за девушкой, которая выбирает юбку. Особенно если эта девушка – вампирка. И вдвойне особенно – если к выбору рубашки она еще не приступала.
– Ты с ней уже говорила? Она что-нибудь рассказала о себе?
– Не так уж много. Эти, – кивок в сторону фургонов, – похитили её у отца.
– Отца?! В смысле, настоящего?! Ты уверена, что вы друг друга поняли?
Я не числил себя великим знатоком вампиров, но факт, что им не дано иметь нормальное потомство проходил по разряду общеизвестных.
– Английский для Венги не родной, как и для меня, – сказала китаянка. – Она из Франции. Но думаю, мы с ней правильно поняли друг друга.
– Венга – это её имя? – уточнил я.
– Её имя Vengeur[85], но я не смогла это правильно выговорить.
– И она от самого Парижа сидела в этом сундуке?..
– Это можешь спросить у неё сам.
– И спрошу, – я коснулся лба. Жара вроде не было… а может, и был. Просто все было горячим: лоб, пальцы, песок вокруг и воздух над ним – горячая патока, с трудом протискивающаяся в легкие.
Чертова пустыня.
– Лучше скажи, что мы с ней будем делать? – вмешался подошедший гоблин. В лапе у него был здоровенный кусок сырого мяса – и я очень понадеялся, что не узнаю его происхождение.
– Покажем дорогу к Малкольму, разумеется, – удивленно сказал я. – А что еще?
– Она может не успеть, – возразила Лисса.
Заслонив глаза рукой, я глянул на небо. Солнце уже миновало зенит, но до его захода еще вполне оставалось часов шесть.
– Успеет. Мы шли с грузом, она пойдет налегке. И потом, что еще мы можем сделать? Оставить здесь?
– Взять с собой.
– Ы-ы-ы?! – это выдохнул Толстяк, но и я был примерно того же мнения.
– Не могу поверить, что ты это сказала. Мне казалось, ты ей… сочувствуешь.
– Так и есть, – подтвердила Лисса. – И я не понимаю вашего удивления.
Жара, подумал я, все дело в этой проклятой жаре. Наверное, это и есть главный секрет Запретных Земель – здесь опаснее всего не монстры, не зеленокожие и даже не Дикая Магия, а жара. Она сводит с ума людей и нелюдей, заставляет их совершать один идиотский поступок за другим, и рано или поздно это заканчивается костяком среди песков. Точно-точно. Вот, например, я сейчас стою посреди пустыни в компании гоблина, оборотня и вампира – впору от страха помирать, а у меня всех мыслей: ну и припекает же…
– Компаньон, – вкрадчиво начал я, – возможно, ты позабыла, но мы идем в глубь Запретных Земель. Тебе не кажется, что это далеко не самое безопасное направление?
– Кейн, а тебе не кажется: если мы поможем этой девочке выжить, она, в свою очередь, поможет нам?
– Но чем?!
– Я хорошо фехтую.
Еще одна любительница подкрадываться со спины. Мало мне было гоблина с Лиссой…
Повернувшись, я увидел спасенную нами девушку… и, кажется, сумел не покраснеть. Хотя повод был… и его было много. А одежды на вампирке – наоборот. Блузка без рукавов и короткие штаны – в приличном обществе такой наряд годился разве что в качестве первого слоя нижнего белья, под роскошное платье.
Конечно, до ближайшего приличного, даже с большой натяжкой, общества было миль сто-сто пятьдесят, но все же…
– Меня учил отец. Хотел, чтобы я стала охотником на вампиров.
Все это произносилось негромко, до неестественности ровным тоном – и оттого звучало еще более жутко.
– Вот как…
Я, наконец, собрал в себе достаточно храбрости, чтобы смотреть ей в лицо. Глаза в глаза и все такое. В конце концов… черт!
Это была плохая, нет, очень плохая идея. Вместо нормальных зрачков у нашей «находки» имелись звездочки – шесть или семь скошенных по часовой стрелке лучей.
– А стрелять, – прочавкал Толстяк, – папаша твой учил?
– Нет, – звездочки на миг потускнели. – Граф учил меня фехтованию. Еще были танцы, алхимия, математика и шахматы.
– И все? – удивилась Лисса.
– Граф? – это одновременно с ней выдохнул я.
– Мой отец. Все должны были называть его «Ваше Сиятельство», – пояснила девушка и, повернув голову к Лиссе, добавила: – Вышивание крестиком.
Мне доводилось встречать людей, имена которых звучали куда страннее, но графов среди них не числилось. Как, впрочем, и других представителей аристократии. Так что секунд пятнадцать я тщетно пытался представить себе графа Вышивание Крестиком, пока до меня не дошло, что финальная часть ответа относилась к вопросу Лиссы.
– Довольно странный набор для юной дворянки, – задумчиво сказала китаянка. – Как, впрочем, и выбор профессии.
– Странный? Чем?
Так и не дождавшись ответа – Лисса, судя по её виду, на какое-то время забыла не только английский, но и китайский, – вампирка снова повернулась ко мне.
– Мои шпаги где-то здесь. Найдите их.
– Уже бегу, ы-ы-ы, – фыркнул Толстяк, вгрызаясь в мясо. – Прям ног не чую.
Лично мне мысль о беге нравилась. Куда-нибудь подальше от этой дружной компании, где только и ждешь, что кто-то кому-то начнет перегрызать глотку.
– Ты не бежишь, – констатировала вампирка после примерно минутного разглядывания гоблина. – Ты грызешь конину.
– Какая наблюдательность, ыхы.
– Беги.
Гоблин, конечно, и не подумал сдвинуться даже на полшажка. В какой-то миг я испугался – не останемся ли мы без проводника? Судя по наглому поведению, гобл рассчитывает продержаться секунды две-три, а там и мы с Лиссой подоспеем. Трое на одного – это уже залог победы. Правда, обычно речь не идет о сытом вампире, с необычными даже для вампиров способностями.
Впрочем, беловолосая решила эту задачу по-своему.
– Твой слуга не подчиняется мне, – заявила она. – Прикажи ему.
Я живо представил Толстяка в черном фраке, с подносом в лапах, протяжно запевающего: «Ваш ко-о-офе, са-а-ар!» Зрелище, способное украсить собой любой великосветский прием, если вы жаждете полюбоваться, как ваши гости спасаются бегством через окна.
– Этот зеленошкурый не мой слуга, – вздохнул я. – А наказание, ниспосланное мне Господом за грехи мои, прошлые и будущие. По большей части – будущие.
– Ы-ы? Эй-парень, может, мне брать с тебя за это дополнительную плату? Индульгенции нынче в цене и к тому же… Ты чего на меня так уставилась?!
– Беги.
Гобл нарочито медленно упихал себе в пасть остаток мяса, вытер лапы о пузо и начал громко чавкать.
– Толстяк… в самом деле, сходил бы ты, поискал…
– Шо-о-о?!
– …чего-нибудь ценное, компактное и легкое, – договорил я. – Ну, что-то вроде золота, камешков разноцветных. Ко всем остальным, включая меня, это тоже относится. Все, что найдем, стаскиваем, – я топнул ногой, – сюда! Давайте выпотрошим этот караван.
– А-а… так бы шразу. Шавшем другой рашговор, Эй-парень…
– Да, и вот еще что, зеленый, шпаги, о которых говорит эта девушка, – ценное. Усек?
– Ты слишком легко нарядилась, – сказал я и, натолкнувшись на удивленный взгляд, пояснил: – Много незакрытого пооставляла.