– Хреново, если честно, – признался я.
– Ы-ы, сразу видно, не умеешь ты радоваться жизни. Гляди – у тебя есть бухло во фляге, баба под боком и целых пять минут – какого тролля еще надо для счастья?
Я начал открывать рот для ответа, но в этот момент прямо на мою голову свалился кусок скалы… или что-то еще более костлявое.
– Целых две бабы, – поправился гоблин.
– Твои револьверы.
– Вернулись к папочке, ы-ы-ы, – осторожно прислонив дробовик к скале, гобл выудил из кармана горсть патронов и принялся за перезарядку. – А ты сильна, белая. Был уверен, что тебя пришпилят.
– Меня сложно убить, – сухо произнесла Венга.
– Мы уже знаем, – усмехнулась Лисса. – Кстати, у тебя в боку стрела.
Опустив голову, вампирка посмотрела на торчащий между ребрами обломок стрелы, схватилась за него и резко дернула. Судя по появившейся гримасе, результат не доставил ей удовольствия.
– Стой на месте, – Лисса, опустившись на колено, быстрыми движениями прощупала окрестности раны прямо сквозь ткань рубашки.
– Так… понятно… наконечник зазубрен. Он тебе сильно мешает?
– Сейчас – нет.
– Тогда оставь его в покое, потом вырежем. Запаха нет, значит, яда в ране тоже.
– Яды на меня не действуют.
– Ы-ы, еще как действуют, – возразил гоблин. – Особые, канешна. Старый Ойхо Первый был мастером по этому делу – варил бывало такую отраву, что и демоны от одного вида мёрли. Просто щас эти свиноморды не сразу поняли, что имеют дело с кровососом. Но честно пытались, верно?
– Плохо пытались.
– Ы-ы, тогда почему ты им бошки не посрывала? Прыг-скок и все.
– Колдун.
– Шаман, – поправила китаянка. – Не очень сильный, но умелый и с хорошими амулетами. Я чувствую его магию – он держит наготове какое-то замедляющее заклятие.
– А толку? – гобл сплюнул. – Ну, теперь мы знаем, что у свиноморд кто-то шаманит. Вот если б ты могла чего-нибудь намагичить в ответку…
– Могла бы – сделала! – огрызнулась Лисса.
– Послушай, – начал я, – если ты перекинешься… мы с Толстяком попробуем отвлечь их, а вы с Венгой атакуете с флангов…
– …зайдете им в тыл, перережете пути снабжения и принудите к сдаче на капитуляцию! – перебил меня гоблин. – Эй-парень, кем ты тут себя вообразил, Билли Шерманом?
– У тебя есть лучшие идеи, зеленый?
– Да, и я их тебе уже высказывал.
– Заткнитесь! – неожиданно рыкнула Лисса. – Вы, оба! Дайте мне подумать.
Я пожал плечами и развернулся боком – так, чтобы видеть проход между камнями и как можно большую часть склона за ним. Особого проку в этом не было. Если орки решат обойти гору, все будет кончено быстро – мы окажемся без прикрытия, как на ладони. Впрочем, и это – лишнее. Как только у них окончатся выборы, новый вождь заорет: «Джеронимо!» – и нашу четверку попросту затопчут. И весь вопрос – скольких мы…
– Шзд ыгырм… чтоб меня…
В голосе Толстяка звучало даже не удивление – потрясение. Я начал поворачиваться обратно, но было уже поздно.
Это был не просто волчий вой. В Кентукки мне часто приходилось выслушивать волчьи арии, как сольные, так и в хоровом исполнении. Обычно выступления проходили не ближе соседнего холма, но два года назад, возвращаясь поздно вечером от дяди Айвена, я услышал, как стая шла по следу – моему следу. Тогда выстрел старого «рема» убедил хищников, что у добычи слишком острые зубы, но и я остаток пути шарахался от каждой тени.
Сейчас же вой раздался прямо у меня за спиной. Клянусь, разорвись там динамитная шашка, моим нервам это стоило бы меньше. По сравнению с тем, как меня пробрало сейчас, вчерашний ночной концерт был жалкой распевкой. Черт-черт-черт… я повернулся… и увидел… Господи!
– Быстрее, идиоты! – прохрипел, роняя пену с клыков, монстр с телом Лиссы и вытянутой хищной мордой на месте лица. – Ну же!
Камень был почти отвесный, однако наверх я взлетел быстрее собственного визга. Правда, гоблин уже был здесь… а вампирка даже успела прицелиться.
Бах! Бах! Бах! В этот раз её выстрелы звучали заметно реже – еще бы, учитывая, какие кренделя и прочую хитрую геометрию выделывали мишени. Зато сейчас они даже не собирались отстреливаться. Оркам вообще было не до нас, они были очень заняты, пытаясь хоть как-то укротить враз обезумевших лошадей. Кроме, понятное дело, тех, кто уже вылетел из седел – с дырой в пузе или пока без неё…
– Кейн, вали его! Да стреляй же!
Толстяк своим воплем едва не испортил мне выстрел – я дернулся, по счастью, недостаточно сильно, чтобы с двадцати ярдов промахнуться по мишени размером с орка.
– Да не в этого, кретинское отродье! – проорал Толстяк, добавив еще пару слов то ли на своем родном, но ли на Старой речи. – В шамана! Вали его скорее!
Я потратил две драгоценные секунды, пытаясь сообразить, кого из трех дюжин оставшихся зеленошкурых мне надо как можно скорее отправить на их небеса. К счастью, шаман сам помог мне в этом нелегком деле – поднявшись с земли, он воздел к небу лапы и принялся выкрикивать какое-то заклятие.
Бан-н-нг!
Шаман покачнулся. Я не поверил своим глазам – на таком расстоянии пуля «максима» должна была пройти сквозь бизона! Но чертов шаман продолжал стоять, и вторая пуля всего лишь заставила его согнуться – я успел разглядеть отскочивший от его живота смятый комочек. Этого не могло быть, просто не могло – я же не дракона завалить пытаюсь…
– Стреляй, Кейн!
Третий выстрел, наконец, отправил чертова орка в нокдаун. Я бросился вперед, увидел, что шаман пытается встать, и пальнул прямо в оскалившуюся раскрашенную морду. Орк дернулся и застыл, теперь уже навсегда.
За нашими спинами вновь раздался вой, и это стало последней каплей: оркские лошади рванули прочь, насколько я успел разглядеть – в полном согласии со своими наездниками. Уже через минуту о них напоминала только поднятая пыль и усеявшие склон тела.
– Они вернутся?
Толстяк задумался.
– Гоблины бы вернулись, – заявил он, – а эти – нет. Они уже потеряли вождя и шамана, они знают, чего мы стоим в драке. Пусть даже им повезет… что они скажут в племени? Мы, – голос Толстяка стал писклявым, – всем отрядом долго бились и вот – четыре скальпа стали нашей добычей! Над ними будет смеяться вся равнина, Эй-парень! Не-ет, они поскачут к своим вигвамам, а по дороге сложат песнь, как они день и ночь и потом еще день сражались против сотен «синих мундиров», как проложили себе дорогу по людским черепам. И тогда им дадут почетное место у костров и нальют большой кувшин бухаловки, а их главный вождь начнет созывать окрестные племена в поход.
Его речь обещала слишком уж много хорошего, чтобы быть правдой, но в тот момент я был готов согласиться даже с чертом. Мы остались живы – вот и все, что имеет значение здесь и сейчас. И что мне все-таки не надо менять штаны, хотя за это больше стоило благодарить жару и нехватку воды, чем прочность нервов.
Я подошел к телу шамана. Здоровенный орк лежал, раскинув лапы и – в самом прямом смысле этого слова – мозги. Последняя пуля угодила ему прямиком в лоб и вышла через основание черепа, прихватив с собой большую часть его содержимого. От первых же попаданий на туше остались три громадных синяка, отчетливо различимых даже на зеленой коже.
– Наверняка натерся зельем Макамука, – гоблин склонился над трупом, принюхиваясь, и удовлетворенно кивнул. – Точняк, оно самое. Эту вонь трудно с чем-то спутать. Надо же… я думал, с ней уже никто не балуется – с тех пор, как Бодрый Пинок, намазавшись перед боем, пожелтел как лист, лишился скальпа и перестал бегать за бабами.
– Что еще за мука с маком?
– Вы, людишки, называете это мазью Субьенкова.
– Шутишь?
Единственная известная мне мазь с таким названием продавалась в аптеках как средство от насморка и ревматизма. Пахла эта желтая дрянь и впрямь убойно, враз прочищая даже самый забитый соплями нос.
– Попробуй сам – увидишь, – хмыкнул гобл и, покосившись на «максима», добавил: – На ком-нибудь ненужном. Или на белогривой, – Толстяк ткнул пальцем в сторону подходившей Венги, – ей-то пули нипочем.
– Твои револьверы… – вампирка то ли не услышала последние слова гоблина, то ли ей и в самом деле было все равно. – Спасибо.
– Ыгы.
Я огляделся. Кроме орочьих тел на поле сражения остались также две лошади. Одна, мотая головой, стояла около невысокой акации, в ветвях которой её бывший хозяин обрел последнее пристанище. Вторая хромала чуть дальше.
– Толстяк, нам надо… – я осекся, обнаружив, что гобл уже успел слинять. Впрочем, он почти сразу же вернулся, неся на вытянутых руках свой оружейный пояс.
– На, держи.
Пару секунд Венга удивленно разглядывала подарок гоблина, затем – по-прежнему молча – взяла его и начала одевать.
– Вообще-то, – вздохнул я, – в таких случаях иногда принято благодарить. «Спасибо» сказать, в щечку чмокнуть…
– Спасибо.
– Спасибо, я обойдусь, – одновременно с Венгой быстро выдохнул гоблин. – Вот, держи еще патроны… и надо будет у свиномордых по сумкам пошарить.
– Надо.
Вампирка застегнула пряжку и отпустила пояс. В следующий миг сила тяготения вцепилась в тяжело провисшие кобуры и потянула их. Пояс, даже не пытаясь особо задержаться на узких бедрах девушки, сполз вниз и улегся на сапогах.
Мы с гоблином переглянулись. У Толстяка начало странно подергиваться правое веко. Я зажал рот ладонью.
– Проблема, – констатировала Венга.
– Дай… х-х-хе, подумать, – гоблину все же удалось перевести рвущийся наружу смех в некое подобие зевоты. – Можно сделать новую дыру… или нет. Вот чего – принеси мне уздечку мула. Бедной скотине она уже без надобности, а тебе, глядишь, и сварганим какую-нибудь сбрую.
– Сначала поймай лошадей, – оборвал я приступ доброжелательства к ближней. – А всякими сбруями займешься на привале. Я хочу, чтобы мы убрались отсюда как можно скорее.
– Да брось, Эй-парень, говорю тебе, они уже не вернутся.
– Верю. Но те, что уже тут, – я широким жестом указал на мертвецов, – скоро привлекут стервятников. А те, в свою очередь, могут заинтересовать кого-то еще.