– Помню, ы-ы-ы, поэтому и хочу отыграться.
– А я не хочу, и вообще мы говорили не об этом.
– Мы трепались насчет неправильности нашей компании, – сказал гоблин. – Так вот, мое правильное мнение на этот счет: у нас тут сложилась отличная компашка, как раз в стиле твоих любимых книжонок. Я – вор…
– …грабитель, пьяница и трепло.
– …а ты, Эй-парень, вполне сойдешь за монаха.
– Какого че… почему?
– Сдается мне, ты у нас все-таки девственник.
– Да с чего ты взял?!
– С того, как ты жмешься, – фыркнул гобл. – И косишься исподтишка на девок. Другой бы уже в первую ночь полез кувыркаться с ушастой. Этой ночью у нас целых две цыпочки, а ты пристроился по мою сторону костра. Ы-ы, – с наигранным беспокойством спохватился Толстяк, – а ты, случаем, не из этих?!
– Во-первых, – медленно закипая, процедил я, – это ты расположился по мою сторону костра! Во-вторых, одна из этих, как ты выразился, «цыпочек» – оборотень, а вторая – вампир.
– И что с того? – удивился гоблин. – Все нужное у них имеется. По этой части даже троллихи ничем не выделяются. – Толстяк закатил глаза и, причмокнув, добавил: – Ну, кроме размеров.
Глава 11
– У нас в племени есть один гоблин, Ымыр Вбей-с-копыт, вот он эти кактусы страсть как обожает, – сказал Толстяк. – Сидящим клянусь, так и есть! Все началось с того, что дюжина свиномордых из Красных Пяток загнала его на вершину горы. Тропа наверх была одна и простреливалась просто шикарно, так что свинтусы решили взять его измором. Ну и вот. Вода-то у него имелась, верней, у него была заговоренная тыковка – полпинты в день, пусть и дрянной воды, но прожить можно, а со жратвой вышел затык. Вершина была голая, как макушка церковника, не считая этого самого кактуса, который торчал посреди на манер прыща. А Ымыр, как назло, еще и без ножа в тот раз оказался – позабыл его промеж ребер одной скотины. Пришлось все делать голыми руками. Как он сам говорит: обкололся с ног до головы – будто дикобразиху пытался поиметь, но в итоге все-таки сожрал и даже понравилось. Я тоже пробовал – на вкус довольно ничего, если бы не эти проклятые колючки…
– Верю безоговорочно и каждому слову, – произнес я. – Жрать кактус – занятие вполне соответствующее моему представлению о гоблинах.
– Гы-ы, видел бы ты хоть раз баланду, что варят для строителей железной дороги. Я уже почти собрался к ним наниматься, но почуял запах… ы-ы-ы, за решеткой у Билли Шарго и то пайка в сто раз съедобнее. А еще бывают…
– Готово! – объявила китаянка. – Давайте миски.
Что именно уже полчаса булькало у нас в котелке, я не знал. Из глубины синего, как хорошая гномья краска, варева изредка всплывали одинокие фасолины и еще что-то, похожее то ли на очень разваренное мясо, то ли на клубок тонких макарон. Запах же от котелка шел острый и совершенно мне незнакомый.
– …заговоренные солдатские пайки, – продолжил гобл. – Ну это, с одноразовыми заклинаниями трансформации – открываешь пакет, засыпаешь землю или песок, закрываешь, встряхиваешь, открываешь и жрешь! Нам однажды достался полный фургон этой дряни. Так вот, песок явно вкуснее, и уж точно после него не прихватывает пузо на три дня кряду.
– Зеленый, – вздохнул я, – поверь, я догадываюсь, что в мире существует огромное, просто неимоверное количество дерьма, вкус которого уступает этой колючей пакости. Я даже готов согласиться, что некоторые виды этого дерьма едят и люди тоже. Но прошу тебя, не надо рассказывать: кто, как именно и прочие малоаппетитные подробности. А иначе на следующем же привале кто-то будет жрать кактус. Нечищеный.
– Причем каждый день – новый вид. Я об этом особо позабочусь, – поддержала меня Лисса. – Так что заткнись и работай ложкой.
Различных видов колючих растений – больших и маленьких, круглых и плоских – в этой пустыне могло хватить на год кактусовой диеты, так что угрозу гобл оценил. Я, впрочем, тоже. Кто знает – возможно, не только гномы, но и оборотни нервно реагируют на критику своей стряпни. Пахнет-то вкусно… вот если бы оно при этом не было такого неестественного цвета!
– Ты почему не ешь?
– Жду, пока остынет, – соврал я. – Не люблю горячее.
– Ы-ы-ы, смотри, без добавки останешься, – прочавкал Толстяк. – Вот помню, мы однажды…
– Венга, – почти ласково произнесла китаянка, – на кочке прямо за тобой расцвел ёж. Цветок можешь оставить себе, а вот сам кактус, будь любезна, затолкай в глотку этому гоблину… – многозначительная пауза, – если он произнесет еще хоть одно слово до конца завтрака.
Пора бы и мне начать, с тоской подумал я – от простого помешивания ложкой цвет варева не менялся.
– А-а-а-а! Дьявол!
Миска улетела в костер, ложка еще дальше – в гоблина.
– Это и есть ваш Главный Враг? – с наигранным удивлением осведомился Толстяк. – Мелковато выглядит…
– Черт-черт-черт-черт…
– …и здорово похож на одну из местных змеек, – добавил гобл, разглядывая обившуюся вокруг ложки гадину. – Неядовитую… так что можешь не трястись.
– К-какого…
– Можешь её сожрать, раз уж без еды остался.
Подцепив змею двумя пальцами, гобл махнул извивающейся тварью в мою сторону.
– Че, не хочешь? Ну, тогда я… – невнятно произнес он, раскрывая пошире пасть, – хоть какое, но мяско… а-а-а-а! Ы-ы-ы! Пф-ф-ф! Тьфу! У-у-у-у-у!
К «счастью» для гоблина, Венга исполнила просьбу китаянки дословно – то есть ограничилась тем, что вложила кактус в столь неосмотрительно распахнутую пасть. Подозреваю, сформулируй Лисса свою угрозу более детально, гобл бы так просто не отделался.
– Ф-ф-ф-ф! Ау! Ш-ш-о за дгянь! Ушью-шука-вшех!
– Должно быть, это был подарок от нашего приятеля Лексариподагона, – сказала китаянка, задумчиво глядя, как отброшенная гоблом змейка торопливо уползает прочь. – Кейн… раз уж ты остался без порции, возьми хоть вяленой оленины.
– Тьфу! Шашявшаснашяр! Аоу-у-у! Ай!
Я потянулся к мешку, но примерно на полпути довольная улыбка на моем лице сменилась на гримасу подозрения.
– А откуда у нас оленина?
– Малкольм дал заодно с водой. Не волнуйся, это действительно вяленая оленина.
– Уверена? – я еще пребывал в сомнении. – Откуда бы он её взял? Разве в этой пустыне водятся олени?
Вопрос был скорее риторическим – единственный из присутствующих, кто мог бы дать ответ, в настоящий момент был очень занят вытаскиванием колючек из языка. Поэтому я очень удивился, получив этот самый ответ, причем с наименее ожидаемой стороны – от Венги.
– Да.
– Ты-то откуда знаешь?
– Один прямо за тобой.
Поворачивать голову я начал почти сразу, как только услышал ответ, и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как у сбегающего по склону зверя подкашиваются передние копыта и дальше он уже съезжает верхом на каменно-земляной лавине. Прямо на меня.
Больше я сделать ничего не успел. Чертов зверь – и в самом деле похожий на некрупного оленя – врезался в меня, перекатился, угодив при этом боком на тлеющий костер, дико взвизгнул, вновь поднялся, лягнув при этом задними копытами гоблина, и, одним прыжком взлетев на второй берег бывшей речушки, скрылся в зарослях. На первом же берегу тем временем объявилась причина столь несвойственного для оленей поведения – костлявая гончая. Повторять спуск в стиле оленя она не стала, затормозив наверху – но это была единственная хорошая новость.
– Вот дерьмо-то! – гоблин произнес это без всякого акцента, даром, что с набитым колючками ртом. Очень, очень верная оценка сложившейся ситуации.
– Симаймасита! – сказано это было настолько ровным тоном, что в первый момент я даже не понял, принадлежало непонятное высказывание Лиссе или вампирке. Затем китаянка выразилась уже более эмоционально – и по-английски.
Ругательства возымели совершенно неожиданный эффект – монстр попятился назад и скрылся из виду.
– Э-э… это что, были заклинания?
– А?! – дикий взгляд Лиссы сам по себе был неплохим ответом. – Нет, это были мои нервы.
– Т-тогда почему же она у-ушла?
Меня снова начало колотить. Еще бы – сначала змея в супе, потом это… эта… к слову, эта тварь куда больше соответствовала первоначальной оценке Лиссы. То ли оркам удалось подстрелить самую мелкую в стае гончую, то ли данная разновидность нечисти здорово усыхает после смерти… то ли у страха глаза велики, особенно когда смотришь снизу вверх. Последняя версия понравилась мне больше всего, но…
– Она не ушла, – сказала Венга. – Справа.
«Справа» в данном случае означало «на берегу в сотне футов от нас» – именно это место выбрала костлявая гончая для вторичного появления. Монстр неторопливо сошел вниз, сел и, задрав к небу морду, коротко взвыл.
– Толстяк, – прошептал я, – ты ближе всех… карабин…
– Нет, – так же тихо вмешалась Лисса. – Только не это. Одной обычной пулей ты её не остановишь, но зато уж точно заставишь броситься.
– Она права, – подтвердила вампирка. – Меня учили. Костлявые гончие невероятно агрессивны и живучи.
– Тогда почему мы до сих пор живы?
– Патамушта её, ай, тоше кой-шему наушили.
Вглядевшись в тварь попристальнее, я решил, что гоблин может оказаться и прав. Гончая и впрямь выглядела не лучшим образом – уйма пятен темной и слипшейся от крови шерсти, полдюжины обломанных стрел в боках, да и правую переднюю лапу зверюга держала приподнятой, явно стараясь не опираться на неё лишний раз.
– Может, все-таки пальнуть в неё?
– Думаю, лучше доверить работу специалисту, – произнесла китаянка, без особой, однако, уверенности в голосе. – Венга?
– Я справлюсь, – вампирка уже извлекла оба клинка и сейчас быстро проглядывала лезвия по всей длине, от гарды до наконечника. – Если вы не помешаете.
– У тебя будет полная свобода действий, – торжественно поклялся я. – Лично позабочусь.
– Хорошо.
Венга поднялась, вытянула руки, скрестив клинки перед собой, и, обернувшись ко мне, неожиданно сказала:
– Принесу тебе её хвост.