– Я – Трой из племени Поднебесных Камней! – прогундосила небесная рожа. – Предлагаю вам всем безоговорочно капитулировать!
Глава 13
В яме было холодно.
Давно я так не замерзал. То ли сказалась рана и кровопотеря, то ли страх брал свою долю, но уже через пару часов после захода солнца ноги у меня превратились в две сосульки. С руками было немного легче – спасибо пончо и тому троллю, что не ободрал его с пленного.
Вообще тролли – а прихвативший нас отряд состоял по большей части как раз из них – отнеслись к захваченной добыче на удивление мягко. В смысле: не убивали тех, кто бросил оружие, а раненых вроде меня даже и не били.
– И-и-и-голодная-я-несчастная-я-я-я…
– Да пристрелите же эту шавку! – взмолился кто-то в соседней яме. – Сил уж больше нет.
Три предыдущие мольбы аналогичного содержания часовой оставил без внимания, но в этот раз он снизошел до ответа.
– Слюшать не мешай, ага! Такой мелодичный завываний…
– Что?! А-у-у-о! О-о-о!
Судя по донесшимся звукам, тролль отстаивал свои музыкальные предпочтения тупым концом копья или прикладом.
– Чертова нелюдь… – проворчала темнота справа от меня.
– Три «ха-ха», – тут же отозвался голосок слева. – Можно подумать, Шарго, в твоей кутузке всем постояльцам полагалось шелковое постельное белье и горячее трехразовое питание.
– Смейся-смейся, дарко, – процедил шериф. – Пока можешь. Посмотрим, как ты будешь смеяться завтра на рассвете. Зеленошкурые любят извлекать из своих жертв… разные звуки.
– А ты, конечно, как истинный джентльмен, пропустишь даму вперед?
Я поежился. Пожалуй, вторым после холода неудобством ямы был именно подбор соседей. Конечно, глупо было бы надеяться, что тролли выроют для меня отдельную нору, но этомуобществу я бы предпочел даже Толстяка.
По крайней мере, нас разделяла плетенка из довольно толстых прутьев. Она, а также бродивший вокруг ямы любитель заунывных мелодий внушали надежду, что хотя бы до утра я доживу.
Если, конечно, сами тролли не имеют на этот счет иное мнение, ехидно напомнил внутренний голос. Слышишь бум-бум-бум? Еще один тролль идет сюда, и вряд ли он собрался пожелать всем приятных снов.
– Трой велел начинать.
– А с которого? – поинтересовался часовой.
– Не сказал.
– Затык…
– Затык, – согласился второй тролль. – Выбрать надо…
Тролли на некоторое время замолкли, а затем вдруг принялись издавать странные скрипящие звуки – словно кто-то раскрутил сто лет как несмазанный ворот.
– Не знаешь, которого барана выбрать… – выдавил сквозь скрипы часовой.
– …бери самого жирного! – закончил второй тролль, наклоняясь над ямой. – Воистину мудрая пословица… у-ук!
– Чертовы зеленокожие ублюдки! – простонал шериф.
В первый миг я решил, что Шарго лишился руки. Но тут часовой сдвинулся на полшага, открыв этим путь для лунных лучей, и я разглядел предмет, который с очень озадаченным видом изучали оба тролля. Им оказался рукав куртки.
– Большой Медведь, твоя порой бывает неуклюжее человека, – укоризненно сказал часовой. – Я хотел эта одежда своему младшему дарить.
– Прости моя… – покаянно вздохнул Большой Медведь. – Моя не хотел, чесна-чесна…
– Смотри, как нада.
Часовой положил ружье, наклонился, схватил шерифа за шиворот – оставшаяся часть куртки при этом протестующее заскрипела – и выдернул его из ямы.
– Учися…
Билл Шарго дернул плечом и откашлялся.
– Удачи вы двое мне, конечно, не пожелаете, – произнес он, обращаясь то ли к нам, то ли к троллям. – Да и черт с вами! Подавитесь!
Судя по последовавшему плевку, тирада шерифа предназначалась все-таки нам с Линдой.
– Шагай-шагай, бледношкурый…
– Не трогай, тварь! Сам пойду…
Как и следовало ждать, подобная «просьба» возымела строго противоположное действие – тролль, размахнувшись, отвесил шерифу «шлепок» по заду, после которого Шарго взлетел вверх и скрылся из доступного мне поля зрения. Парой секунд позже раздался громкий треск и настоящий взрыв ругани, причем ругались, минимум пятеро – сам шериф и те, в чью яму он так «удачно» приземлился.
– Билли, как всегда, в репертуаре, – негромко хихикнули слева. – Надеюсь, в картах ему повезет не больше.
– В картах? – удивился я.
– Конечно, – судя по тону, дарко была удивлена моим незнанием ничуть не меньше. – Это все знают…
– Вычти из этих всех меня.
– Покер. Боевой вождь троллей Трой всегда играет с пленными несколько партий в покер. Выигравший получает жизнь и свободу, сыгравший вничью – быструю и легкую смерть.
– И как, многим посчастливилось?
– Я слышала о пятерых. Сколько было проигравших, известно Трою да чертям в вашей преисподней. Факт, что тролль великолепно играет в покер, – добавила Сальватано и, помолчав, спросила: – Хочешь сказать, не знал этого?
– Нет, откуда. Я же новичок в Пограничье.
– Тогда почему ты сдался, а не пустил себе пулю в лоб? Или ты не знал и того, что делают зеленые с попавшими к ним в лапы?!
Честный ответ на этот вопрос звучал как «все сдались и я за ними». Однако выставлять себя таким глупцом не хотелось. Даже когда твой собеседник имеет очень мало шансов увидеть следующий закат. Как, впрочем, и ты сам.
– Знал, конечно. Но церковь запрещает самоубийство…
По ту сторону решетки тихо фыркнули.
– Когда дело касается зеленых, об этой заповеди даже священники забывают. Или ты из этих… святых подвижников, что стараются быть праведнее самого папы римского, а револьвер – так, для красоты носишь?
– Вот еще, скажешь… Я – простой парень из Кентукки, только и всего. Просто… я подумал – пока живешь, надежда всегда остается. А для покойника уже все кончено. Где-то так.
– Чувствуется, у тебя мало знакомых некромантов, – заметила дарко. – А не то бы ты пел совсем другие песни.
– С пением у меня всегда было неважно. Даже в церковный хор не взяли.
– В остальном ты был сущим пай-мальчиком? – бледное пятно за решеткой придвинулось ближе. – Маленький провинциальный городок, где все знают друг друга, воскресная школа, проповеди, на которых так скучно и тянет в сон…
– Ты так говоришь, будто сама росла в таком городке…
– Говорю, потому что у меня не было такого детства, – сухо произнесла Линда. – И не могло быть.
«Ну, попробуй, – вспомнил я слова Толстяка, – вообразить себя негром, нет, лучше негритянкой».
Наверное, вообразить детство темного эльфа не стоит даже пытаться. Если оно у них вообще бывает.
– и-и-и-голодная-я-несчастная-я-я-я…
Костлявая гончая выла очень старательно – словно тролли пообещали ей полтуши бизона за хороший концерт.
– Боишься?
– А?
– Я спросила, боишься ли ты, – повторила дарко.
– Боюсь?! Ну… да… наверно.
– Неплохо сказано для постояльца троллиного погреба. «Да, наверно».
– А-а… к чему был вопрос?
– У меня хорошее обоняние.
– По мне, так ты просто красавица, – сказал я, ничуть не кривя душой. – В самом деле.
И мысленно добавил: красотой дикой кошки. Последние дни мне просто невероятно «везло» на таких женщин. Линда, Лисса, Венга… впрочем, вампирку я считал скорее девочкой, хоть и более опасной, чем остальных вместе взятых. Тот еще набор. Будь я мормоном… остался бы холостяком. По крайней мере, пока не встречу простую, обычную женщину – без длинных или мохнатых ушей, отрастающих клыков, хвостов и прочего, не предусмотренного для дочерей Евы инвентаря.
– Обоняние, а не обаяние, Кейн. Или, говоря проще, чутье. Не такое хорошее, как у Марти или твоей подружки-оборотня, но заметно лучше среднего человеческого. А страх – он тоже имеет запах. Вот, к примеру, наш дружок шериф боялся. Хоть и не показывал виду, но внутри трясся мелкой дрожью, всю яму своею трусостью провонял. Ты же… – Сальватано усмехнулась, – последний раз мылся два или три дня назад, но вот страхом не пахнешь, разве что самую малость. А ведь по всем канонам должен был бы сейчас умирать от ужаса.
– А чем пахнешь ты?
Вопрос я задал, почти не задумавшись – вернее, задумался в тот момент я совсем над другим.
– «Сон королевы» от мсье Кудрея.
– Это заклинание такое?
– Можно сказать и так… ведь фраза «парижский парфюм» тебе тоже незнакома?
– Не знаю насчет парижского, – буркнул я, – а кельнской водичкой наш цирюльник, мистер Фарбух, благоухал с утра до вечера. Так что после полудня к нему разве что проезжие заходили, а горожане – ни ногой.
– Насчет страха… – нарушил я тишину. – Думаю, тут дело в том, что я устал бояться. Просто перегорел. А видела бы ты меня, когда я только сошел с поезда… тогда-то страхом наверняка несло за милю. Ну и любопытством – башкой я вертел по сторонам так, что ветер поднимался. Как же иначе – это ведь Пограничье, то самое… с орками, гоблинами, Дикой Магией.
– Романтический флёр.
– Вроде того… – еле слышно пробормотал я. – Так вот, весь первый день я мотал головой так, что к вечеру шею стер о воротник. На второй день уже поменьше. А потом все как-то пошло-позацеплялось одно за другим. Я ведь не просто поглазеть сюда приехал, мисс… Линда. Мне брата найти надо.
– Брата?
– Ну да. Кристофер Ханко – может, слыхала о таком?
– Может, и слышала. Кристофер – не самое редкое имя для человека. Только в Пограничье я знаю дюжину лично, а с чужих слов – еще полсотни. Хотя… – дарко на миг замолчала. – На юго-востоке один Кристофер, проводник… мы с ним пересекались два или три раза, мельком… и он чем-то похож на тебя. Только выглядит старше и глаза не синие, а серые.
– Это не мой брат, – вздохнул я. – Крис был кареглазым.
– И ты его так любишь, что поехал за ним в Пограничье?
– Ну… по правде говоря, для меня это был повод выбраться в большой мир. Хоть краем глаза… и потом, дома никто и не предполагал, что Пограничье – это настолько большая штука. То есть, конечно, мы понимали, что там не один крохотный городок, где все друг друга знают, но…