Золото отправилось во внутренний карман плаща, а я, достав из другого кармана небольшие плоскогубцы, вновь наклонилась над телом.
– Только не думай, что мне самой доставляет удовольствие это занятие, – сообщила я трупу, оттягивая вниз окоченевшую челюсть. – Убить – да, это дело другое. Равно как и все церемонии, необходимые, чтобы ты со своими приятелями навсегда лишилась малейшего шанса вновь вернуться из преисподней. Это, знаешь ли, доставляет мне глубокое моральное удовлетворение от хорошо сделанной работы. А клыки… они, у тебя, подруга, к слову сказать, чертовски крепкие… ага, вот. Клыки – это, на мой взгляд, лишнее, но что поделать, если святая церковь требует именно этого подтверждения от своих верных псов. И звериные клыки их не устроят, святые отцы не дадут надуть себя всяким проходимцам… вроде меня. Да и грех это. Так что прости, подруга, но вам напоследок придется вытерпеть еще и это, если хотите быть занесенным в анналы, потому что без ваших милых зубок я не только не смогу доказать, что вас было именно столько, сколько было – я не смогу доказать, что вы были вообще!
Иллика аэн Лёда, клиент со странными запросами
– Юлла, – в третий раз за последние пять минут попросила я, – умерь шаг.
Разумеется, за эту просьбу я была удостоена очередного недружелюбного взгляда, но, по крайней мере, мне не пришлось переходить на бег.
– Мы опаздываем.
Это я тоже уже слышала!
– Истинный Перворожденный, – наставник Ам-мар, заставлявший нас заучивать все эти длинные, покрытые вековой пылью и никому ни нужные цитаты, наверное, будет одним из самых жутких моих кошмаров до конца жизни, – никогда не поставит свой элао в зависимость от внешних сил, сколь бы значительны они ни были!
Слову элао трудно подобрать аналог в человеческих языках – ближайшим, хоть и неточным значением будет «жизненный ритм». Фразу эту произвел на свет король Элайя Жемчужный, когда ворвавшийся в королевские покои воин посмел в разгар наложения макияжа побеспокоить его величество сообщением, что осадившая королевский замок объединенная армия людей, гномов и орков начала штурм. С тех пор сие высказывание входит в число 456 Истинных.
Помнится, наставник тогда остался крайне недоволен мной: получив задание изучить данную сентенцию, я не стала, как он надеялся, проводить исследование гармонических составляющих цитаты и их влияние на описывающий те события эпос великого Уллема. Вместо этого я принесла под мэллорн полуфунтовый свиток с выписками из летописей – и не только наших, благо архивисты Синей Башни и посейчас старательно копируют все сколь-нибудь похожее на хроники, до чего могут дотянуться.
Наши летописи гласили, что, благополучно завершив свое занятие, Элайя возглавил своих воинов и лично перебил не менее половины штурмующих. Завершить же это занятие ему помешали лишь предательские стрелы, общим числом три штуки, выпущенные, естественно, предателем дарко, темным эльфом. Гномьи и людские анналы ничего не упоминали о темных эльфах в рядах штурмующих, что, в общем-то, было достаточно логично, ибо чтобы попасть королю в спину, предатель должен был стрелять из глубин замка. Излагаемая ими версия событий гласила, что атаковавшие прошли сквозь немногочисленных и лишенных руководства защитников замка, как дятел сквозь паутину. Возникшая же у дверей королевских покоев заминка объяснялась не столько проявленным личной стражей Элайи Жемчужного героизмом – хотя наличие оного не оспаривалось – сколько свалкой, устроенной в узких дверях желающими лично добраться до короля. Разумеется, в людских хрониках победителем оной объявлялся человек, а в гномьих – гном. Орочий же хронист ехидно отметил, что не может пролить свет истины на сей спор, ибо его соплеменники дружно, все как один, устранились от вышеописанной битвы за честь и славу, предпочтя оной куда менее доблестное завоевание замковых погребов.
В довершение всего, я имела неосторожность поинтересоваться, почему убивший короля дарко, если он и впрямь был из числа нападавших, именуется предателем, хотя позиция, которую наши темные сородичи в те времена занимали по отношению к своим светлым собратьям была абсолютно лишена двусмысленности: обе расы ненавидели друг друга искреннейшей лютой ненавистью. Этот промах стоил мне двухчасовой нотации от самого наставника Ам-мара и чуть более короткой выволочки от клофели Звезд, которой наставник Ам-мар не преминул пожаловаться.
– Гномы про таких, – не оборачиваясь, холодно бросила Юлла, – говорят, что они и к собственной смерти опоздают.
– Эгей, – выдохнул семенящий слева от неё Санчо, который уже давно перешел на трусцу. – Лично я был бы вовсе не прочь опоздать на рандеву с Костлявой… на век-другой. Все, молчу-молчу, – поспешно добавил он, перехватив угрожающий взгляд моей напарницы. – Кстати, мы почти пришли.
Я догадалась об этом несколькими мгновениями раньше, углядев около одной из ничем с виду не примечательных боковых дверей знакомый темно-зеленый кафтанчик второго привратника советника Торка. Гном нетерпеливо переминался с ноги на ногу, сжимая в руках внушительный сверток, и явно чувствовал себя неуютно.
– Ну, наконец-то, – буркнул он, завидев нас. – Я уж решил, что вы решили соснуть часок-другой в каком-нибудь отнорке.
– Зирн, мы… – начал было наш провожатый.
– А ты вообще молчи! – похоже, день сегодня у бедолаги Санчо не задался.
Наш проводник отвернулся, обиженно хрюкнув напоследок. Гном в темно-зеленом попытался пробуравить его затылок неодобрительным взглядом первой степени и, убедившись в отсутствии у себя телекинетических способностей, вновь развернулся к Юлле.
– Держите, – буркнул он, протягивая сверток. – То, что надо… слегка грязновато, ну да знай я, сколько придется ждать, успел бы завернуть в прачечную.
– Обойдусь, – в тон ему отозвалась Юлла. – Накрахмалите в следующий раз.
– Пони-экспресс отходит через, – я не успела увидеть, когда гном достал часы – они словно бы сами по себе возникли в его руке за миг до четкого щелчка крышки, – тридцать две минуты. Литер у дежурного на перроне… но ждать вас никто не будет!
– Не сомневаюсь, – ехидно заметила Юлла, берясь за ручку двери – Скажи Торку, чтобы не переживал на этот счет – если я не успею на поезд, то побегу следом по рельсам.
Думаю, все согласятся с тем, что бордель – не самое подходящее для эльфийской принцессы место, пусть даже и столь неправильной, как я. И потому не самое привычное.
Нельзя сказать, что я не знала об этих заведениях вовсе ничего – многие человеческие книги, которые мне довелось изучать, упоминали о них, порой весьма подробно. А однажды мне удалось даже стянуть в библиотеке свиток с воспоминаниями некоей Дели аэн Бэль, эльфийки, которая сочла подобное заведение самой подходящей базой для проводимого ею исследования мира людей. И провела в одном из них без малого три дюжины лет – с 1576-го по 1610-й по человеческому времясчислению.
Так что, какое-то представление у меня было – правда, как и в случае с мастером Оскинором, имевшее мало общего с реальностью.
Никакого роскошно отделанного и заполненного полураздетыми человеческими красотками зала за дверью не обнаружилось. Там имелась начинавшаяся в нескольких шагах от входа узкая, ведущая вверх лестница, а в нише справа – заспанный гном в красном вязаном колпаке, почти уткнувшийся носом в раскрытую на столике перед ним конторскую книгу. При виде нашей компании он не выказал ровным счетом никаких эмоций – видимо, сюда не реже трех раз на день захаживали куда более экзотические клиенты.
– Вы вместе?
– Да.
– Оплата почасовая, прейскурант висит слева от входа, – монотонно забубнил гном, открывая чернильницу – очередной образец художественного литья. Горлышко широкого кувшина удерживал изображенный с большим тщанием – видна была чуть ли не каждая жилка на вздувшихся от усилия мускулах – сатир, а внизу… я вовремя успела разглядеть острые кончики ушек и поспешно отвернулась. Да, эльфы не краснеют… но все же…
– Если снимаете комнату больше чем на три часа, – продолжал бубнить гном, – скидка пять процентов. То же самое, если берете больше трех девочек, – гном на миг запнулся и, пролистнув несколько страниц, уточнил: – на каждого.
Завидев блеск в глазах Юллы, я поспешно отвернулась.
– Кроме того, вы можете приобрести у меня абонемент постоянного клиента…
Голос его резко оборвался на придушенном вдохе. Я медленно обернулась и облегченно вздохнула. Гном был жив – Юлла ограничилась тем, что всего-навсего выдернула его из-за стола – благо ей для этого не пришлось даже наклоняться. Сейчас же она удерживала его в таком положении, чтобы правое ухо гнома находилось точно напротив рта Санчо, уже начавшего что-то яростно нашептывать в оное.
Возращенный полминуты спустя на прежнее место гном – оставшийся столь же невозмутимым, разве что чуть менее сонный – поправил сползший на нос колпак и уставился на меня… взглядом. Взглядом, вызвавшим поначалу табун мурашек на спине, а затем острое желание вытащить Огонька или «чаусу» – потому что даже простые эльфийки рода аэн Лёда, не говоря уж о принцессах, не привыкли к подобным оценивающим взглядам, куда больше подобающим мешкам с сушеными грибами!
– Нет, – каркнул гном. – У меня подходящих нет. И не думаю, что в других заведениях найдутся столь худосочные цыпочки. Наши клиенты, – с ухмылкой добавил он, – предпочитают, чтобы женщину можно было найти в кровати без нашлемного фонарика.
– А если подумать? – угрожающе произнесла Юлла. – Хорошо подумать?
– Ну-у, – задумчиво протянул гном, разворачиваясь к стойке с ключами. – Есть у нас, конечно, полдюжины дамочек для изв… на любителя, – поправился он. – Вот, попробуйте, – протянул он моей спутнице массивный бронзовый ключ с затейливыми зубчиками. Третий уровень, направо от лестницы, комната 342, Амиранда. По росту она самое то, но, – с ухмылкой добавил он, – сдается мне, что под платье вам придется упихать с десяток фунтов ваты.