– Какой-то негритянский шаман, – успокоил меня тролль. – Похож на сушеную макаку, а перьями обвешан так, что хватило бы на дюжину вееров. Ему понравился мой обед, и он спросил… ну а я подумал…
– Лучше бы ты не пытался думать, Фредди, – вздохнул я. – Сегодня для этого был явно не подходящий день.
– И что теперь делать? – сумрачно осведомился тролль.
– По крайней мере не оставлять их там, где они сейчас, – твердо сказал я.
– Я могу положить их в подвале и присыпать землей, – предложил Фредди.
– Буду признателен, – фыркнул я. – Ну а я пока схожу на кладбище.
– Зачем? – удивился тролль.
– Ну как же, – пояснил я. – Надо же знать, как зовут моих новых приятелей.
Как и положено уважающему себя Бут-Хиллу[3], наше царство покоя и тишины имеет запирающиеся на ночь ворота. А сверху еще и деревянную арку, украшенную соответствующей латинской надписью – правда, я так и не запомнил, какой именно. Другой вопрос, что наличие ворот говорило лишь об оптимизме жителей городка или о каких-нибудь других свойственных их мышлению особенностях, потому что ограда вокруг кладбища отсутствовала.
На войне мне доводилось видеть кладбища раз в двадцать больше этого – бесконечные ряды могил, вырытые парнями в серой форме с серыми лицами, от которых несло так же, как от парочки в подвале Фредди. Наше командование не видело ничего зазорного в том, чтобы мертвые мятежники сами обустроили себе места для последнего упокоения, а заодно оказали ту же услугу федеральным покойникам.
Много времени на поиски не понадобилось – чертов шаман даже не озаботился прибрать за собой. Обе могилы так и остались развороченными, кресты – поваленными, в изголовье могилы слева так и остался торчать огарок черной восковой свечи. Удивительная самонадеянность – подобные штучки могли бы сойти с рук где-нибудь на Гаити, но никак не в Пограничье.
Я полез было за спичками, и в этот момент из-за туч выглянула луна. Почти круглая – до полнолуния осталось два дня, и её света вполне хватило на то, чтобы прочитать коряво выжженную на поперечине креста надпись: «Хосе Игнасио, прозванный Пауком».
Логично. Хосе Игнасио на свете много, а вот типа по прозвищу Паук в Пограничье знают хорошо. То есть знали. Рядом же, надо полагать, лежал его единоутробный братец – их вздернули вместе, за три дня до моего возвращения в город. Должно быть, двум кабальеро[4] большой дороги было чертовски обидно сводить знакомство с «пеньковой тетушкой», будучи пойманными за банальным конокрадством.
С кладбища я постарался выбраться как можно быстрее.
Черт. Ну и как теперь прикажете избавляться от этих братцев-акробатов? Покойнички ведь из них еще те…
Задумавшись, я едва не проскочил мимо конечного пункта своего пути – массивного сруба, с дверью, рассчитанной на существо раза в полтора выше меня. В эту дверь и я постучал… сапогом. Потом еще раз, и уже начал было заносить ногу для третьего пинка, как дверь неожиданно распахнулась.
– Привет, Тимми, – я едва удержал равновесие. – Не разбудил?
– Нет, ты прервал мою сиесту, – передразнил меня хозяин дома, всю одежду которого составляло небрежно подвязанное вокруг бедер полотенце.
– Прости. У меня к тебе дело.
– Твое дело никак не могло подождать до утра? – недружелюбно осведомился потомок великанов, глядя на меня с высоты своих восьми футов.
– Честно – не знаю.
Тимоти Валлентайн тяжело вздохнул.
– Если бы ты, Крис, – укоризненно произнес он, – по какому-то неизъяснимому велению высших сил не числился среди моих друзей…
– Весьма немногочисленных, – хмыкнул я.
– …то я бы с большим удовольствием арестовал бы тебя на месте, – закончил Тимоти. – Выкладывай, с чем пришел, и проваливай. Я. Хочу. Спать.
– Боюсь, так просто ты от меня не отделаешься, – вздохнул я. – Видишь ли, я бы хотел, чтобы мы с тобой навестили одного нашего общего знакомого.
– Что, прямо сейчас?
– Именно.
Валлентайн смерил меня еще одним уничтожающим взглядом и, повернувшись, скрылся в доме.
Появился он оттуда три минуты спустя, одетый, чуть менее сонный и гораздо более злобный. Меня, впрочем, это устраивало. Надо было только направить эту злобность по нужному мне руслу.
Нас отделяло от хибары Хорька пять минут неторопливой ходьбы, и этого времени мне как раз хватило на то, чтобы вполголоса пересказать Тимми события последних суток, опустив, разумеется, такие детали, как два дурнопахнущих субъекта в моем номере.
– Вот, кажется и все, – закончил я свой рассказ. – Мне показалось, что тебе это будет не безынтересно.
– Я все рано не понял, за каким чертом ты поднял меня из кровати, – скривился Тимми. – Равно как, и за каким орком ты вообще поперся на кладбище.
– Честно – не знаю, – соврал я. – Считай это интуицией, которая меня подвела. А к Хорьку я хочу попасть сейчас, потому что не уверен, что мы сумеем проделать это завтра.
– Думаешь… – Тимми недоговорил свою мысль и, нахмурившись, обрушил свой кулак на стену хорьковского логова. Хибара вздрогнула и с душераздирающим скрипом перекосилась на пару дюймов.
– Какого дьявола! – донесся до нас визгливый голос Хорька.
– Открывай!
– Что?! Да кто вы… здесь ночь!
– А здесь закон! – ухмыльнулся Валлентайн, протирая рукавом куртки свою звезду помощника шерифа. – Эту бляху положено уважать в любое время суток! Короче, ты отопрешь нам или мне войти самому?
– Что?! Эй, нет, подождите! Я сейчас открою.
Тимми весело подмигнул мне.
– Сейчас вывернем его жалкую душонку наизнанку, – пообещал он.
Я был настроен более скептически.
– Было бы что выворачивать.
Из-за двери донеслось шарканье, затем шуршание… загорелась свеча, высветив многочисленные щели, наконец, дверь распахнулась.
– Чего вам надо? – прошипел Хорек, поднимая повыше подсвечник. – Я честный, богобояз… проклятье, Ханко!
– А что, я не могу зайти в гости к своему старому приятелю? – спросил я. – Вместе с другим приятелем. Мы же друзья, Хорек, не так ли?
Хорек затравленно огляделся. Мы с Тимми превосходили его фунтов на двести.
– К чему это ты клонишь? – с подозрением осведомился он.
– К тому, что между друзьями не бывает секретов, Хорек.
– Девушка, – вкрадчиво произнес Валлентайн. – Маленькая вампирша. Расскажи нам про нее.
– Не-ет! – взвизгнул Хорек, хватаясь за грудь. – Нет. Я ничего не знаю. Оставьте меня в покое.
– Проблемы с сердцем, Хорек? – участливо сказал я. – Ты же вроде раньше не жаловался.
– Вот что бывает с людьми, которые едят слишком много жирного, – наставительно заметил Тимоти.
Бегающие глазки Хорька никак не могли решить, на ком из нас остановиться.
– Я н-ничего не знаю, – выдавил он. – Она приходила и ушла ни с чем.
– А что она хотела, Вилли? – все тем же вкрадчивым голосом произнес Тимоти. – Зачем она приходила к тебе?
– Ей нужно было в Запретные Земли, – сообразив, что мы не собираемся убивать его прямо сейчас, Хорек начал успокаиваться. – Хотела, чтобы я провел ее в… – он резко осекся и снова схватился за грудь. – Я отослал ее прочь.
– В самом деле? – я приподнял бровь, но в темноте этот жест остался никем не замечен.
– Да, я отослал ее прочь, – Хорек снова начал срываться на визг. – Она мне не понравилась, и я прогнал ее. Что, я не имел на это права?
– Знаешь, – доверительно сообщил мне Тимоти, – по-моему, Хорьком его прозвали незаслуженно. Он куда больше смахивает на скунса.
– Ну что вам еще от меня нужно, – Хорек перешел с визга на заунывное нытье. – Я вам все рассказал. Дайте человеку поспать.
– Иди, – неожиданно легко согласился Валлентайн.
– Но помни… – начал я.
– … если ты нам соврал… – продолжил Тимоти.
– …то мы еще вернемся, – закончил я.
– Не нравится мне все это, – задумчиво сказал Валлентайн, когда мы отдалились от хоречьего пристанища на полсотни ярдов. – Ох… дурно все это пахнет.
– Надеюсь, ты не считаешь, что здесь тоже замешаны Великие Древние? – улыбнулся я.
У Тимоти имеется одна довольно безобидная idee fixe, что мы всего лишь одно из звеньев в бесконечной цепи цивилизаций, населявших нашу планету. Он почерпнул это из книжек какого-то гнома с непроизносимой фамилией.
– Не советовал бы тебе отзываться о них столь пренебрежительно, – Тимоти покосился на светлеющее в конце улицы небо. – Твой скепсис не сможет послужить защитой от древнего зла.
– Мне вполне хватает зла современного, – отозвался я. – Равно как и жадности, идиотизма и прочих цветов разума.
– Блажен, кто верует… нет, я не думаю, что это может быть связано с наследством давно минувших эпох, иначе даже ты бы ощутил холод космического зла. Возможно, что-то из нашего собственного, уже человеческого прошлого.
– Да ну, брось, – я с трудом удержал зевок. – Вот увидишь – все это окажется очередной шарлатанской аферой, вроде настоящего патентованного философского камня или наиподлиннейшего яйца последнего василиска.
– Знаешь, – медленно произнес Валлентайн, – мне очень хочется надеяться, что ты окажешься прав. А тебе?
– Тоже, – согласно кивнул я. – Кстати, не забудь позвать меня, когда соберешься вытрясти пыль из нашего маленького друга. Он ведь нам соврал.
– Разумеется, – кивнул Тимоти. – Он бы не просил К.М. восстановить вид заклятья, если бы отказался от работы. Но я хочу сначала понаблюдать за ним… завтра.
– А сейчас пойдешь досыпать?
– Да какой теперь сон, – махнул рукой Валлентайн. – Пройдусь по округе… к Маленькому Джонни загляну.
– Тогда нам по пути, – решительно сказал я.
Патрик Мигер, кавалерист-куда-пошлют
Федеральный бронепоезд втягивался на станцию медленными рывками, словно обожравшийся на полгода вперед удав.
Выглядел он, надо признать, весьма внушительно – массивные блиндированные вагоны, круглые купола бронебашен с черными хоботками орудий, два локомотива. Только три представительских вагона в середине состава напрочь разрушали это грозное величие блеском накрахмаленных занавесочек.