На Донбассе впервые услышал о ЧВК «Вагнер».
Сирия
На Донбассе впервые услышал о ЧВК «Вагнер». Наши птуристы, кроме Кости Питера, были оттуда. Друг Игорь, с которым ездили в ДНР, ещё там взял телефоны для связи и поехал в Сирию. Моя первая попытка с «Вагнером» сорвалась. Это шестнадцатый год, позвонил, так и так, хочу к вам. Меня расспросили, что из себя представляю, рассказал подробно, в ответ: подходишь, срочно приезжай в Молькино на базу ЧВК, что под Краснодаром. Загранпаспорта у меня не было. Спрашиваю – оформлять? Заверили: не парься, не теряй время, оформим на месте. И надо такому случиться, а может, Бог отвёл, одним словом, пока я добирался, правила изменились – должен быть на руках загранпаспорт. Меня так просто не свернуть с задуманного, побежал по командирам, пытаясь достучаться и добиться своего, ответ один: да, позавчера работал этот вариант, сегодня нужен загранпаспорт и никаких исключений, извините за накладку. Вернулся домой несолоно хлебавши. Устроился инструктором по стрельбе в тире. Давно мечтал серьёзно заняться стрельбой, тут предложили. Сделал загранпаспорт, полгода названивал в «Вагнер», в ответ звучало разными голосами – пока нет. Стал привыкать к этому «пока нет», вдруг – приезжайте. Снова Молькино. Так называемый фильтр, ходишь с бегунком, в котором десятки позиций, сдаёшь нормативы физо, стрельбу… Хотя и возрастной боец, но оценки получил хорошие. Потом медкомиссия с резолюцией – годен. Надо сказать, служба безопасности «Вагнера» чётко работала, пробили на полиграфе. Наконец контракт подписан, получил жетон, на нём позывной «Курган» выгравирован, и вперёд – на Сирию.
Летели из Москвы с военного аэродрома Чкаловский. Нас под сто человек, одеты по гражданке, по легенде мы строители. Тогда «Вагнера» официально не существовало. У нас даже шутка была: нас здесь нет. Всё скрывалось. Получаешь правительственную награду, сразу говорят: ребята, в военкомат с ней не суйтесь, светиться нельзя. И подписку давали о неразглашении факта работы в компании. Никто нигде не проявлялся, что мы имеем отношение к «музыкантам». Одним словом, нас здесь нет. Аэродром военный, все вокруг в погонах, стриженые, бритые, мы, как бичи, кто во что горазд одет. Рюкзаки, укутанные в чёрные мешки для мусора, чтобы не привлекать внимание любопытных, добавляли колорита разношёрстной компании.
На Ил-76 прилетели в Дамаск. Я припал к иллюминатору, любопытно, как выглядит древнейший город, после Всемирного потопа кто-то из потомков Ноя построил первую городскую стену. В иллюминаторе диковинный мир – красные горы, красная земля. Из самолёта вышли, нашу разномастную компанию сразу отделили от остальных, рассадили по машинам и повезли на базу. Не один раз видел по телевизору репортажи из экзотической Сирии – военная колонна с машинами прикрытия, сопровождаемая вертолётами, те грозно несут установки НУРС. И вот сам еду в такой колонне, у машин прикрытия пулемёты на станках, автоматчики в бронежилетах и касках. На базе нас полностью экипировали – броники, разгрузки, автоматы, патроны, гранаты, аптечки, спальники.
Впечатлил момент. В медпункт идём, стоят морские рефрижераторные контейнеры, а рядом картина маслом – гора окровавленной одежды. Почти полотно Верещагина «Апофеоз войны». Не знаю, что живописец брал за образец своего «Апофеоза», но один к одному сирийский пейзаж на картине – красно-жёлтая пустыня, горы на горизонте, на втором плане разрушенный восточный город, деревья с безжизненными ветвями отжили своё под палящим солнцем, всё мёртвое, из живого – вороньё вокруг огромной пирамиды черепов. А тут гора окровавленной одежды. Штаны, куртки, носки, футболки. Что-то в хлам разорванное, и вдруг просто отличные ботинки… Окровавленные брюки, одна штанина разрезана, похоже, полоснули ножом, снимая, а хозяин брюк истёк кровью. Вонь. Апофеоз современной войны. Рядом морские рефрижераторы, в них двухсотые… Не за этим парни летели в Сирию… Отвоевался я в Дерике – Дейр-эз-Зоре. «Вагнер» участвовал в деблокировке, зачистке города. Нас под эти штурмы набирали. Город в семнадцатом году полностью освободили, но уже без меня. Шли туда колонной почти пятьсот километров. Ехал в кузове пикапа с замполитом нашего отряда. Все в снаряге, в любой момент будь готов к бою. Дорога хорошая… Во все глаза смотрел по сторонам – библейские места… И зазвучала во мне духовная песня:
Как ходил жа грешный человече, он по белому свету…
По сторонам бескрайняя пустыня, редкие деревья, горы закрывают горизонт, всё величественное, будто застывшее во времени…
Приступили к грешну человеку, к яму добраи люди…
Колонна прошла мимо остатков древнего города-крепости… Может, сам Александр Македонский брал его…
– Что тебе надо, грешный человече, ти злата, ти серебра?
Апостол Павел, призванный Иисусом Христом на проповедь Евангелия, ходил этой дорогой, обращая в христиан язычников. Ефрем Сирин подвизался на этой вечной земле, Иоанн Дамаскин…
– Ничево не надо грешну человеку, ни злата, ни серебра.
Ни злата, ни серебра, ни залатова одеяния.
Горячий пустынный ветер бьёт в лицо, чужой, неприветливый…
Только и надо грешну человеку один сажень земелики.
Один сажень, да сажень земелики, да и чатыре досыки.
Во второй раз песня пришла на память, когда летел с ранением на вертухе обратно. Пацаны-десантники фоткались, возбуждённые, скоро они будут дома, будут показывать девчонкам эти фотографии из далёкой Сирии, а я лёжа пел про себя:
Только и надо грешну челове-е-е-ку по-ка-я-я-я-ни-я.
Когда мы прибыли в Дерик, правобережная его сторона была полностью зачищена, левую в большей части держал ИГИЛ. Стояла задача выбить фанатов. На базе в Дерике попал в свой отряд и в оборот. Это не Донбасс. Не послоняешься без дела, постоянно тренировки, занятия, свободного времени самый минимум. Что сразу понравилось – вооружение взвода. Лежит гора патронов. В ДНР надо было бежать на склад, выпрашивать, доказывать. В первый раз, когда выдали автомат, получил два магазина, больше, дескать, нет. Иду с ними, в голове: как я буду воевать? Это же начать и кончить, а дальше что – камнями отбиваться от укропов? Возвращаюсь. Кладовщик с честными глазами:
– Нет у меня, нет! Найдёшь где-нибудь.
– Да где я их найду, дурья твоя башка? Они на дороге не валяются! Вскипел не на шутку: на войну приехал или на игру «Зарница»? Автомат без магазинов, как тот деревянный. Говорю со зверским видом:
– Хоть что делай, не уйду отсюда, пока не выдашь!
Короче, выдавил из него ещё четыре магазина. Со скрипом дал и с условием, верну потом.
А в Сирии полог расстелен, на нём гора патронов, рядом гора гранат, ящики с запалами. Берёшь, что надо и сколько надо.
Командиры все настоящие вояки, в прошлом контрактники, многие прошли Чечню, Донбасс… Званий нет, только должности – командир отряда, взвода, расчёта, отделения. Идеальный вариант. Без всяких понтов – ты лейтенант, а я капитан. Командир не сидит в кабинете. Все знающие, все воюют, все на передовой. С бойцами в атаку ходят. Замполит на штурмы с нами выезжал, командир отряда, у него триста человек в подчинении, не из тылового бункера руководил.
Не все бойцы выдерживали постоянного напряга. Случалось, крышу рвало. В нашем отделении Рашад был. Хороший снайпер и дебилоид. Начал делать парням подлянки. В конце концов от греха подальше, могли ведь и обнулить, в Россию отправили. Я в первую неделю, как приехал в Дерик, стираю носки, он заходит, метров пять между нами, в руках пистолет.
– Помочь? – бросает с ухмылкой.
С чего бы, думаю, такая щедрость.
– Как-нибудь сам, – отказался нейтральным тоном.
С невозмутимым видом, будто это детская пукалка, нажимает на курок. Целится мимо, но всё одно приятного мало, пули мимо тебя в закрытом помещении летят. Раз, да другой, да третий выстрелил…
Сразу скажу, не пьяный, не накуренный. В «Вагнере» был строжайший закон – никакого алкоголя, наркотиков. Держись, если не хочешь вылететь с треском.
Рашад идёт на меня и стреляет. У меня автомат под рукой, да не успею схватить… На стрельбу в дверном проёме появился командир отделения, стоит, смотрит за развитием событий.
– И чё, – говорю Рашаду, – хочешь этим сказать? – Он опустил руку с пистолетом:
– Ладно, Курган, проехали.
Командиру понравилось моё самообладание, не струхнул, за автомат не стал хвататься, не спровоцировал на прицельную стрельбу.
Затрёхсотило меня без пуль и осколков… Поехали на штурм. С вечера совещались все командиры. После чего командир отделения нас собрал, поставил задачу – рано утром выезжаем на зачистку Дерика, показал на карте, какие дома за нами… По темну подъехали к понтонному мосту, встали в ожидании отмашки. К тому времени установили нормальную переправу через Евфрат. Поначалу, рассказывали, на лодках пробивался десант. Евфрат поболе Иртыша, не позавидуешь парням в лодках. Но отжали у ИГИЛа берег, понтонный мост навели, войска нагнали на охрану, арту поставили.
Переехали Евфрат засветло, солнце большим шаром вставало на востоке. Выдвинулись к месту, технику оставили, дальше пешком. Жилой сектор. Сирийская армия начала зачистку, но буксонула. Ещё те вояки. Он может с одним магазином в бой идти. Отстрелялся и с чистой совестью идёт в тыл на перезарядку. Любили с нами воевать, приветливые: о, рус садык. Русский друг, значит, русский воин. Знают, садык прикроет. Хороших сирийских вояк за три года войны выбили, им на смену пришли вот такие… Парни рассказывали, могли продать игиловцам свои позиции. А чё не продать – долларами платят. Продали, разбежались, ищи ветра в поле. Кроме сирийцев, воевали их союзники афганцы. В тот день подходим к месту старта, а там афганцы, поначалу приняли их за сирийцев, хотя чувствовалось что-то не то в облике… У нас был пулемётчик татарин Ренат, возрастной, даже войну в Афгане зацепил, он разъя