Был Инсор в два раза младше Виктора, оба отличались тем, что любили кашеварить. Сходясь на окопной кухне, говорили за жизнь. Татарча расспрашивал Виктора о войне в Чечне, службе в Таджикистане. Когда батарея перебралась в Покровское, вместе ходили рыбачить. Село являло скорбную картину – брошено, разрушено. Жители уходили в страшной спешке, захватив самое необходимое. По улицам бродили дичающие собаки… Зато озеро было богато рыбой. Артиллеристы разнообразили рацион ухой, жареной рыбой. Добывали по-военному на «раз-два» – противотанковая мина, взрыватель, бикфордов шнур. С гранатой, конечно, проще, но такого улова не жди, взорвётся, коснувшись воды. В нашем случае «удочку» снаряжали бикфордовым шнуром сантиметров тридцать, чтобы успела лечь на дно (глубина метров пять) и жахнуть с максимальным эффектом… В одном из гаражей Татарча отыскал резиновую лодку, большой сачок.
«Снасть» швыряли в озеро, после взрыва собирали улов – толстолобики, сазаны, караси. Хороши были толстолобики, сазаны поменьше. Виктору очень нравился жареный карась. Нежный, сладковатый, с поджаристой коркой. Из толстолобиков варил уху…
– Ё-моё, что теперь без Пригожина? – говорил Татарча. – Я ведь собрался по осени снова в «Вагнер». С Украины «музыканты» ушли, хотел в Сирию или в Африку.
Татарча звонил в режиме видео. На позиции стригся наголо, а тут шапка чернущих волос, густые и жёсткие они торчали в разные стороны.
Потом позвонил Болт, Гриша Сазонов. Был он механиком-водителем на «Малке». Сельский парень, фермер, отличный водитель.
– Скажу, парни, честно, – говорил, подписав контракт с «Вагнером», – приехал заработать. Нацикам, само собой, надо по морде надавать, и раскрутиться хочу.
Он на пару с отцом откармливал бычков.
– Как твоё хозяйство? – спросил Виктор, когда обговорили факт смерти Пригожина.
– Можно было и лучше, да пойдёт. Травы в районе неплохие нынче, откосились хорошо. Жалко Пригожина. Я достал из шкафа нож, что он мне вручил, положил под икону. Маму спросил: можно? Она разрешила. Так поминаю… Как у тебя здоровье? – поинтересовался в конце разговора Болт.
– Лечусь, – односложно ответил Виктор.
…Это случилось за два месяца до гибели Пригожина. Тогда ещё не был поставлен окончательный диагноз, ещё была надежда – всё не так прискорбно. Доктор озвучил болезнь – простатит, опухоль, доброкачественная или нет будет известно, как придут анализы. Виктор спросил: отчего может быть? Одна из названных доктором причин – переохлаждение: «Может, проваливались под лёд, спали на земле, зверски застуживали ноги»… Едва не всё это имело место в зоне боевых действий. В который раз посетовал, не отправился на войну в апреле двадцать второго года. Всё испортили путёвки в Турцию. За две недели до начала специальной военной операции жена оплатила путёвки. Ехать в августе. В марте, когда стало ясно, война не на один месяц, он заикнулся жене: «Может, поедешь без меня». Супруга вспылила, взорвалась: «В кои веки с детьми. Нет уж, отдохнём, тогда как хочешь». В результате он подписал полугодовой контракт с «Вагнером» на самую мерзопакостную на Украине пору – осень – зима, время слякотное, гнилое.
Морозы короткое время стояли в декабре, потом немного в январе, остальное время сырость, грязь, дожди, без резиновых сапог никуда. Пришлось помёрзнуть, пока обжились, печками обзавелись. Поначалу привезли железные сирийского образца. В привычном понимании железная печь – агрегат, в котором в обязательном порядке наличествует топка, заложил в прожорливое чрево дровишки, чиркнул спичкой, и вот оно тепло. Здесь никакой топки. Сразу и не поняли артиллеристы, что не за счёт дров конструкция выделяет тепло, а работает на соляре. Не одна неделя прошла, пока удалось разжиться железом и сварить буржуйки. Чем хороша артиллерия, дрова всегда в наличии – ящики от снарядов.
Домой Виктор вернулся в конце апреля. Планировал отдохнуть, а десятого июня быть в Молькино, центре «Вагнера», подписать новый контракт на полгода. Наученный первым годом войны хотел ухватить лето сполна, и сентябрь – октябрь на Украине благодатное время. Ничего не предвещало плохого. В больницу пошёл провериться, не сказать, что всё было безупречно в организме, как говорится – если ничего не болит, значит, умер. Иногда беспокоила, как ему казалось, почка. И вдруг диагноз – простатит, опухоль.
– Доктор, может, ошибка, на самом деле доброкачественная? – хватался за соломинку, когда пришли результаты анализов.
– К сожалению, ничем обрадовать не могу, злокачественная, – огласил приговор доктор.
Худосочный, чернявый, с узкими плечами доктор смахивал на подростка, хотя был одного возраста с Виктором.
– Надо лечиться, – сказал доктор, заглянув пациенту в глаза, будто в ожидании ответа, будет пациент лечиться или нет. – Надо, ничего не попишешь.
– Вылечусь?
– Если честно, поздно вы обратились, стадия последняя, но надежду оставлять не следует. Всё бывает в нашей практике. Вы уж поверьте мне. Надо лечиться.
Диагноз был страшным ударом, шоком. Сорок пять лет и ты у края. Три дня – пятницу, субботу, воскресенье – лежал на диване, отвернувшись к стене. Свет был не мил. Жена звала к столу, поднимался, без аппетита ковырялся в тарелке, снова ложился.
– Ты что умирать собрался? – подступила жена.
– Отстань! Всё!
– У тебя семья, дети!
– Отстань! Меня нет! Меня скоро не будет! Ты что не понимаешь?! Четвёртая степень рака!
Словно по команде после оглашения диагноза начались боли, коих до этого не ощущал, потеря веса. Назначили химиотерапию. После первого сеанса боли ослабли. В больнице лежал в палате с братьями по несчастью. Кто-то два, кто-то три года был привязан к химиотерапии. Как он не хотел такой жизни, кто бы только знал.
Вдруг позвонил Роброй, командир «Малки», полгода воевали вместе. Узнал про диагноз подчинённого и позвонил. В их батарее Роброй самый опытный. Воевал год по контракту с Министерством обороны в Сирии, потом заключил контракт с «Вагнером». Имел несколько правительственных наград. Руководителя компании Евгения Пригожина знал лично. За полгода, что служил Виктор в «Вагнере», Пригожин два раза приезжал на батарею. Первый за три дня до Нового 2023-го. Вдруг звонок – ждите гостей, оденьтесь подобающе. Это было кино от Пригожина. В его фирменном напоре с ходу принялся работать на камеру. С честными глазами доложил, что написал весточку Зеленскому к Новому году, этакий привет пану президенту от бойцов «Вагнера» с пожеланием от всего сердца поражения в наступающем Новом году.
Дальше сказал, что такой серьёзной компании, как «Вагнер», несерьёзно отправлять письмо пану президенту по почте. У «музыкантов» в арсенале лучшая в мире самоходка «Малка» – мгновенно громко доставит уважаемому адресату красочно оформленную весточку. И протягивает Роброю листок с поздравлением! Содержание оного не оглашалось на камеру. Скорее всего, пиарщиков Пригожина на идею с посланием пану президенту натолкнуло знаменитое полотно Ильи Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Вдохновлённые скабрёзным стилем письма к султану казачков-запорожцев, пиарщики разошлись в творческом азарте и такие кренделя понакрутили, что Евгений Викторович воздержался озвучить сей не совсем цензурный шедевр во всенародный эфир. Посему Роброй из рук в руки получил от руководителя компании чистый лист бумаги. Зрители его девственности не увидели, Роброй заверил на камеру Пригожина, «Малка» своё дело сделает, адресат в срок получит поздравление.
На втором плане в кадре стояла грозная «Малка». Пригожин, указывая на внушительное орудие, с гордостью сказал, что самоходка день и ночь уничтожает врага снарядами 203-го калибра. Она пульнёт письмо пану президенту. Между строк остался факт неисправности в тот день искомой «Малки». Однако вскоре она стала героиней другого репортажа с участием руководителя компании. Ровно через три дня, тридцать первого декабря в девять вечера, Пригожин снова заглянул с видеооператором на батарею. Вот тогда «Малка» Роброя постреляла на камеру и не холостыми, передала осколочно-фугасный привет укропам в Бахмуте. Поздравляя с Новым годом своих бойцов, Пригожин подарил всему расчёту по ножу «Вагнера» – агрессивного чёрного цвета клинок с символикой компании на рукоятке. Роброю, кроме того, вручил «Кровавую монету ЧВК «Вагнер» – золотую медаль. В ней было двадцать граммов золота 585-й пробы.
Пригожин уехал, парни тут же обступили Роброя плотным кольцом, разглядывая награду. На лицевой стороне по центру пятиконечная звезда в перекрестии двух ножей, надпись по кругу «ЧВК Вагнер Кровь Честь Родина Отвага», на обороте череп без челюсти в прицеле.
– Живая денежка на чёрный день! – попробовал на зуб медаль Мадьяр. – Золотишко всегда в цене! Если что – продать можно…
– И пропить! – хохотнул Гера.
– Одно у тебя на уме, – не обиделся Мадьяр.
– Почему у меня на уме, кто из нас войной закодировался?
– А сам-то!
Роброй первый раз звонил Виктору в середине мая, спрашивал, собирается или нет возвращаться в «Вагнер». Ему предложили командовать батареей, хотел позвать к себе. Виктор тогда ещё пребывал в счастливом неведении о своей болезни, сказал, что планирует десятого июня появиться в Молькино. И вот звонок, когда ни о какой батарее речи быть не могло.
– Прости, брат, до меня дошли сведения о твоей болезни.
– Откуда?
– Не суть важно, Витя. Все мы под Богом, с каждым может случиться. Ты воин, принимай свою болезнь как ранение, лечение которого зависит не только от лекарств, процедур, докторов, оно требует твоего настроя на победу. Ты ведь знаешь, что такое тяжёлое ранение?
– Да, год лечился.
Это была вторая чеченская война… Срочку он служил в стройбате, демобилизовался, потолкался на гражданке и вернулся в армию контрактником. Предложили артиллеристский полк в Таджикистане. Что прельщало – год шёл за три. И деньги хорошие, и пенсия раньше. Три года отслужил в жарких краях, порядком надоело, в 2001 году попросился в Чечню. Здесь жарко было не от палящего солнца. Артиллеристы не штурмовики, чаще издали накрывают противника, но тоже гибли. В тот день поступила команда идти на ликвидацию базы банды. Хорошо поработали из миномётов, уничтожили большой схрон оружия. На обратном пути расслабились и угодили в засаду. Банда ждала в ауле. Казавшаяся полусонной улица загремела пулемётом, заговорила автоматной скороговоркой. Две пули одна за другой ударили ему в голень, перебили кость. Резкая боль, нога подкосилась, упал, дальнейшее помнит смутно.