Повезло, эвакуировали в госпиталь в Ханкалу, а туда накануне десант «академиков», докторов из Военно-медицинской морской академии Санкт-Петербурга нагрянул, наших солдатиков на ноги ставить. Заодно самим повышать квалификацию, в Санкт-Петербурге огнестрельных и минно-взрывных ран раз-два и обчёлся, в Чечне с избытком. «Академики» привезли с собой аппараты Илизарова. Рана открытая, ступня безжизненно висела на мышце, гипс не поставишь, обычный хирург оттяпал бы ничтоже сумняшеся, «академики» собрали голень Виктора аппаратом Илизарова, и на «Скальпеле», летающем госпитале, переправили раненого в Северную столицу в свой госпиталь.
– Восемь месяцев в Питере в госпитале лежал, – рассказывал Виктор Роброю. – На самом деле врачи – кудесники, ты же знаешь, почти не хромаю.
– Вот и эту болезнь воспринимай, как боевое ранение. Что бы ни говорили врачи, не впадай в отчаяние. Медикаментами, травами лечись. Это теперь твоя работа. Не вешай нос, не опускай руки. Конечно, тяжело – больницы, анализы, поликлиники, никому не пожелаешь, но терпи. Быстро не получится. Только, брат, не опускай руки! Держи рубеж… И победа будет за нами!
Весь день ходил под впечатлением звонка Роброя. Сентиментальным того не назовёшь. Получается, узнав о его болезни, не махнул рукой – отработанный материал, не списал.
Ещё больше удивил звонок Мадьяра.
– Витя, ты болеть зачем? – взял быка за рога Мадьяр. – Мы ведь с тобой должны снова в «Вагнере» встретиться. Я осенью собрался.
Виктор не был уверен, что когда-то с ним обсуждал планы нового контракта с «Вагнером», скорее, нет, но уточнять данный факт не стал. И постарался увести разговор от темы болезни, не хотел сочувствия:
– Мадьяр, ты собрался на войну, а как же крыша дома?
– Знаешь песенку: а крышу можно матом обложить! – хохотнул Мадьяр. Был он по жизни громким, в трубку едва не кричал. – Это ты не беспокойся. Я как вернулся домой, откладывать в долгую коробку не стал. На вагнеровские деньги купил металлочерепицу, нанял бригаду.
– Мадьяр, ты уж прости меня гада, не могу не поинтересоваться – колдыряешь?
– Сегодня жуткий сон видел. Наш блиндаж, у меня бутылка водки. Я её из горлышка отполовинил, вдруг Пригожин с кувалдометром, хитро так говорит: «А что это мы тут, Мадьяр, загорланиваем?» И кувалду поднимает. Здоровенная такая, ручка красная, будто кровью крашена… Проснулся в поту…
– Ты не увиливай, говори прямо – колдыряешь?
– Держусь.
– Молодец! Горжусь тобой! Что значит мужик!
Свой позывной Зуфар Мадьяров взял от фамилии и стал проходить в списках «Вагнера» Мадьяром. Беззлобный, но хитроватый, себе на уме татарин. Про себя говорил:
– Я «Вагнером» закодировался. Жил, как в том стишке: «Встану утром рано, посмотрю на рожу. Больше пить не буду, но и меньше тоже». Сколько раз клялся себе, жене, родителям не пить. Да куда там. День, два, максимум неделю и всё пёс под хвост.
Его поправляли «псу под хвост».
– Ну да, пёс под хвост! – стоял на своём Мадьяр.
Мадьяр жил в Татарии в небольшом посёлке. По слабохарактерности ничего с пристрастием поделать не мог. Жена ушла, устав от его беспробудного пьянства… Был из тех любителей стакана, кому стоило помазать язык, и тормоза летели «пёс под хвост».
Устал от себя такого, а ничего поделать не мог. Надоумил дальний родственник. Столкнулись на сабантуе. Родственник когда-то окончил Казанское танковое училище, служил в армии, демобилизовавшись, подписал контракт с «Вагнером».
– У «музыкантов» думать не моги о водке, – рассказывал о компании, её особенностях. – В двадцать четыре секунды вылетишь, а если других подставил по пьяни, могут и обнулить.
– Как это? – удивился Мадьяр.
– Это война, детка. Скотчем замотают, долбанут кувалдой по башке и привет, погиб смертью храбрых, но наград домой не пошлют.
– Правда, что ли?
– Сам не видел, но слышал. А что трезвость у «музыкантов» зуб даю – две командировки в Сирию за спиной.
Мысль запала в нетрезвую на тот момент голову Мадьяра, а когда мозги прояснились, начал звонить родственнику-танкисту с вопросом, как попасть к «музыкантам».
– Решил дать печени отдых? – подсмеивался родственник.
– И денег подзаработать. Крышу надо перекрыть. Отец ругается, шиферу сто лет в обед, лежит без движения…
Службу Мадьяр нёс неплохо, но был с ленцой. Роброй заставлял учиться, если сидели без снарядов, такое после Нового 2023 года случалось часто с 203-м калибром. Пригожин не зря костерил последними словами Министерство обороны в Телеграме. При вынужденных паузах и в свободное время Роброй тренировал расчёт, не давал расслабляться, добивался взаимозаменяемости подчинённых, чтобы подносчики и заряжающие учились быть наводчиками. Мадьяр отлынивал, отговаривался.
Виктор так и не узнал, кто инициировал звонки к нему. Считал, Роброй всех оповестил и попросил. Было так и не совсем. На самом деле началось с коллеги Мадьяра по подноске снарядов – Геры Сазонова, тот был из Белгорода. Он сдружился в батарее с земляком Виктора, омичом с позывным Шербакуль, тот воевал в расчёте «Гиацинта». С ним Виктор столкнулся в поликлинике и честно рассказал о себе. Просил не распространяться, но у Шербакуля водичка не задержалась, рассказал Гере, а тот позвонил Роброю. Командир обзвонил расчёт – парни, надо брата поддержать.
Сам Гера сначала переговорил с дядей, лишь потом позвонил.
– Витя, – сказал, перейдя к делу после вступительных слов, – у меня дядя заведующий отделением в онкологической больнице в Белгороде. Будет надобность, приезжай, обследование, лечение – дядя обещал полное содействие. Он человек слова. Пришли копии анализов, дядя посмотрит. Для воина-фронтовика и твоего однополчанина, сказал, всё сделает. Надумаешь, родители мои согласны принять тебя.
Гера был самым молодым в расчёте «Малки». «С бодуна на войну попал», – смеялся над собой. Белозубый, смешливый, широченные плечи, рост сто восемьдесят пять сантиметров, кисть как лопата, волейболом занимался, с пятидесятикилограммовыми снарядами обращался шутя. Сам из Белгорода. Попал в ситуацию – куда ни кинь, клин. Работал администратором гостиницы, большой отель, служба непыльная, в один момент поцапался с хозяином. Началось с ерунды, слово за слово, а там и кулаком по столу. Кулаком по столу ударил хозяин, что Геру страшно возмутило, ничего умнее не придумал, как схватить хозяина за грудки. Прав оказался тот в данном споре, у кого больше прав, Геру с работы уволили-погнали.
Как всегда, одно цепляется за другое – ещё и дома поскандалил с родителями. Психанул и поехал в Ростов-на-Дону к друзьям по спорту настроение поднимать. Понятно, настроение чаем с лимоном не поднимешь, благо, деньги имелись, расчёт получил. Погулял в Ростове, махнул в Краснодар, там последние деньги просадил и оказался в одно не самое доброе утро без гроша в кармане. Вариант позвонить родителям, попросить денег, не рассматривал – ещё чего, будет он унижаться. Про Молькино и ЧВК «Вагнер» знал. Поразмыслив не совсем трезвой головой, направился на автовокзал, оттуда каждый час отправлялся автобус в Горячий Ключ, а это мимо Молькино. Билет стоил по современным меркам копейки – рублей сто пятьдесят, может, двести, но и этого у Геры не было. Выделил среди пассажиров двух молодых парней, по внешнему виду и рюкзакам камуфляжной раскраски решил – в Молькино.
– Парни, вы в Молькино.
– Допустим.
– К «музыкантам»?
– Допустим.
– Довезите, денег нет.
– Ты что вот так в «Вагнер» наладился?
Вопрос был резонный. С собой у Геры из багажа был худенький полиэтиленовый пакет.
– Получается так, – с обескураживающей улыбкой развел руками Гера.
В Молькино окончательно проспался, но решение не поменял, да и денег на обратную дорогу, как помните, не имелось. Предложили пойти в артиллерию.
– Гера, спасибо за заботу, – поблагодарил однополчанина Виктор за приглашение в клинику к дяде. – Не буду говорить «нет», всяк в жизни может обернуться. Пока омской медициной обхожусь. Спасибо, брат.
– Дядька говорит, нельзя раскисать. Держи хвост пистолетом! Болезнь ищет слабое место…
– В «Вагнер» не собираешься? – спросил Виктор.
– Пока нет. Но если хохлы будут доставать. Лезут и лезут к нам на Белгородщину. Нашу бы «Малку» сюда…
От кого не ожидал звонка, от Икара. На «Гиацинте» был наводчиком. Хороший боец, воевал в Сирии. Одинокий волк. Ни с кем не сходился. В свободное время занимался спортом, читал. Виктор и сам книгочей. Когда зашли в Покровское, Икар обошёл едва не все более-менее целые дома в поисках книг. Предпочитал исторического характера, биографии знаменитостей. Но от разговоров о книгах или о чём-либо другом уходил. Не подпускал к себе.
И вдруг позвонил.
– Витя, привет, – начал, – слышал о твоей болезни. Не знаю, как к Богу относишься. Я, по большому счёту, христианин одно названье… Ну крещён, ну пояс с молитвой мать даёт, как на войну ухожу, держу при себе. А тебе что хочу сказать: у моей тёти была онкология. Врачи говорили – всё. Она поехала по монастырям. И ведь прошло. Мать говорит – чудо с Леной произошло. Не исключай эту возможность. Кто его знает. А я в Сирию собрался…
Самолёт с Пригожиным разбился в тот день, когда Виктор прошёл третью химию. Ехал из больницы в маршрутке, открыл Телеграм… Все дни после этого жадно просматривал новости, всё было туманно. Создавалось впечатление, с ходу не могли идентифицировать, кто есть кто из погибших, определить Пригожина, не называлась дата похорон. Виктор не мог избавиться от мысли, может, Пригожина и вовсе не было в самолёте – это мистификация. Миновал один день, второй, пятый… Ясности не прибавилось. Позвонил Роброю. Было опасение, связи не будет, находится в зоне недоступности. Ответ последовал сразу:
– Витя, привет! Молодец, что звонишь. Я и сам собирался, на недельку домой на побывку приехал, но закрутился, дел по горло – родители, дети. По моим сведениям, опознали Пригожина, едва не завтра похороны. Есть несколько вариантов с кладбищами, возможно, рядом с отцом, но всё неопределённо. Точно знаю, провожающих минимум. Я собрался лететь, сказали – не надо. С командиром «Вагнера» тоже непонятно, вроде ставят Седого. Знаю его по Сирии, когда Пальмиру брали. Воевал в Афгане. Время покажет. У тебя как дела?