Позади – Крым, Осетия, Донбасс.
Не грусти, братан! Есть работа для спецназа!
Впереди – Хомс, Пальмира и Дамаск.
Сирия, за тебя пророк Илия,
Ангелы, да на шелковых крыльях,
Воинство с богатырскими силами
По небу белоснежными ИЛами!
Мы прошли тропы горные Кавказа,
Позади – Крым, Осетия, Донбасс.
А теперь, братан, песни русского спецназа
Запоют Хомс, Пальмира и Дамаск!
Осколок хирурги извлекать не стали, можно нерв повредить. Рука, конечно, не та, временами немеет. Это Донского не останавливает. Снова готовится ехать на войну.
– Каскад вообще без руки воюет! – его довод в споре со мной.
– У него левая покалечена, – говорю, – у тебя ведущая правая.
– И что. Зато я киборг! Как дам в рукопашке локтем и капец укропу!
– Ты вылечись сначала до конца. Донской срывается на крик:
– И это говоришь ты, мой друг! Я профессионал! Мои парни там! Немцы лезут и лезут! Сам говоришь: мы воины Христовы! Защитники веры православной! А мне что в кустах защищать веру?
Усиленно тренирует левую руку, подгоняет под ловкость правой.
Одним словом, «не грусти, братан, есть работа для спецназа».
Крещение
В ноябре двадцать третьего снова упросил Донского взять с собой за «ленточку». На этот раз моё волонтёрство заключалось в поездках по госпиталям. Возили гуманитарку, я проводил духовную работу. Госпитали для укропской артиллерии – лакомая цель. Дабы координаты не ушли к ним, шифровались. В один госпиталь заходим, развернут в школе, железные входные двери, большой тамбур, из него двухстворчатая деревянная дверь в вестибюль, а на ней инсталляция – с десяток смартфонов прибиты. Гвозди семидесятка, пришпандорены ими безжалостным образом. Умники пытались втихушку звонить. Главврач отдал приказ – прибивать. Никаких цацканий с нарушителями, никаких обещаний возвратить при выписке – отбирать и прибивать. Подвёл себя и других, получи телефон с дыркой в голове.
Как ни вешай на окна светомаскировку, как ни шифруйся, всё равно уходят геоданные к врагу. Перед моим отъездом в Омск прошла информация, один из госпиталей, в котором мы были, накрыли «хаймерсы». В ту осень двадцать третьего года укры сели на мель по снарядам, БК в дефиците. Такого не было в мои первые два приезда в зону СВО. И всё равно работала их арта. Госпитали время от времени снимались, меняли дислокацию.
Я, как всегда за «ленточкой», носил подрясник, сверху камуфляжная куртка. Так ходят военные священники, только они с крестом на груди. Надо сказать, никто мне командировочных на Донбасс не выдавал. Деньгами хорошо помог отец Владимир из Никольского собора. Благодаря ему приобрел боевой пояс, аптечку, на неё семь тысяч потратил, боевой пояс – три тысячи. В сумме тысяч двадцать только на обмундирование. А ещё церковная атрибутика, билеты на дорогу. Хорошо помогли иерей Антоний, настоятель храма Пантелеймона Целителя, раб Божий Денис, руководитель клуба «Десантник», прихожане храма Пантелеймона Целителя. Когда Донской дал отмашку – приезжай, у меня денег было всего ничего. Но что значит Богоугодное дело – стоило бросить клич, тут же нашлись. На обратную дорогу Донской дал. Уповал на Промысл Божий, и всё получилось. Иоанн Крестьянкин как говорил: «Главное в духовной жизни – вера в Промысл Божий и рассуждение с советом».
В госпиталях я заходил в палату, представлялся: «Мой позывной Батюшка». И начинал беседу. Телефонов у них нет, связи с миром нет, а им так необходимы добрые от души слова от имени тех, за кого они воюют. В основном мы были в госпиталях, где бойцы с литером «К» – «кашники» из штурмового отряда «Шторм Z». Его формировали из заключённых. Осуждённый подписывает контракт с Министерством обороны, получает возможность смыть вину кровью. Донской говорил, воюют «кашники» достойно. Рассказывал им о великих русских воинах, благодаря которым Россия, Советский Союз побеждали в войнах. В этих победах мощь оружия, мудрость полководцев, сила духа русских воинов, а главное – помощь Божья. Говорил: вы сегодняшние русские воины, продолжаете дело наших героев и сами герои. Стяжаете перед Богом самое главное богатство – духовное. Материальное – это всё приходящее-уходящее, никто не говорит, что деньги, которые вам платят – это плохо, но самое важное для вечной жизни – богатеть в Бога. А вы богатеете, воюя за Отечество, за нас, кто в тылу.
Раздавал солдатские молитвословы, иконки, пояса с 90-м псалмом. Рассказывал об охранной силе этой молитвы, истории помощи 90-го псалма воинам в Афганистане, Чечне, свидетельствующие, что Господь с нами. А на войне Бог как нигде близко. Он наш генерал, Он наш командир, Он управляет всем. Надо помнить об этом постоянно. Обращаться к Богу, не только когда арта пойдёт, мины полетят, тогда само собой, начинать надо здесь, в спокойной обстановке, чтобы потом быть готовым просить у Бога помощи, когда уже никто, кроме Него, не защитит.
В одной палате боец говорит:
– Вы можете меня покрестить?
Звали Антоном, не было видимых ран, возможно, контузия. Лет сорок, сухощавый, цепкие глаза, спокойный, уверенный в себе человек. Был ли зэком, не скажу. В «Шторме Z» не только они. Хотя косвенные признаки говорили о лагерном прошлом. В посёлке, где располагался госпиталь, церкви не было, священника в своём отряде Антон не видел ни разу.
– В принципе, – говорю, – каждый крещёный человек может крестить страха ради смертного, в экстренных случаях. К примеру, человек на грани смерти. Выживет, после этого при первой возможности надо, чтобы священник совершил таинство миропомазание. Но даже если человек умирает без миропомазания, Бог принимает как крещёного, можно поминать при богослужении, молиться за упокоение его души. Поэтому твои действия правильные, идёт война, но прямо сейчас не могу крестить.
Попросил у Антона паузу, сославшись на отсутствие святой воды.
– Давай, – предлагаю, – съезжу в Луганск, возьму святую воду.
– До Луганска двести километров, – засомневался Антон, – неужели специально ко мне приедешь?
– Конечно!
Если честно, растерялся от его просьбы. Конечно, крестит Бог, но мне нельзя что-то напутать, ошибиться при произнесении тайносовершительных слов. Почему-то не думал, могу оказаться в подобной ситуации. В семинарии говорилось о таинстве крещения. Но это когда было. Не ожидал в волонтёрской поездке оказаться в роли крещающего. Святой воды с собой не было, никакого подарка Антону тоже. На десять тысяч привёз из Омска иконок, поясов с 90-м псалмом, книжек, молитвословов, что-то брал с собой в тот день в поездку, но к моменту разговора с Антоном раздал. Конечно, не отсутствие подарка привело в замешательство, боялся напутать. Апостол Павел в послании к ефесянам пишет: «Один Господь, одна вера, одно крещение». Вдруг в результате моей ошибки таинство крещения будет недействительным, в случае смерти Антон уйдёт к Богу некрещёным.
В принципе, каждый мирянин может крестить: «Крещается раб Божий (имя) во имя Отца (окунул в воду или окропил), аминь, Сына (окунул в воду или окропил), аминь, и Святого Духа (окунул в воду или окропил), аминь». Если нет святой воды, любую можно использовать (перекрестив предварительно), за неимением оной используй пыль, землю. Это если младенец умирает, а священника нет или взрослый человек при смерти, скажем, в реанимации пожелает креститься, и счёт пошёл на минуты. Но это форс-мажор, с Антоном не тот случай. Был бы Интернет – уточнил формулу крещения.
На базу вернулись, Донскому говорю о крещении. Он с пол-оборота вдохновился:
– Класс! Поеду с тобой! Зэк пошёл из зоны штурмовиком воевать, а понюхав пороха, понял, надо быть с Богом. Берёшь с собой на крещение?
– Не стоило бы, вечно упрашиваю, чтоб за «ленточку» взял.
– В следующий раз беру без всяких.
– Ловлю на слове.
На другой день не получилось, через день рванули. Я предварительно прошерстил Интернет на предмет канона крещения. Один открываю – ё-моё и ваше: «В случае отсутствия священника может крестить любой крещёный человек, если только не двоебрачный». А я живу во втором браке, значит – нет канонического права. Запечалился, потом говорю себе: стоп, разве на мне одном свет клином сошёлся, Донской под моим руководством покрестит, у него одна единственная жена. Даже лучше, боевой офицер крестит штурмовика. На всякий случай смотрю дальше Интернет и нахожу более поздний канон, в нём ограничения на количество браков у крещающего нет: главное, будь сам крещёный.
Поехали втроём, гуманитарку загрузили, машина внедорожник «ниссан террано», лохматого года выпуска. Работала надёжно, но больше ста десяти не давала. Едем, настроение боевое, Донской давай «Гуманитарку» Ванюшкина горланить:
Едем, катим, не пылим, всем врагам назло —
Мы везём гуманитарку на СВО!
Лучше нету для бойцов нашего подарка,
По дорогам фронтовым – гуманитарка!
Я подпеваю. Александр Ванюшкин наш человек, в прошлом офицер спецназа, с начала СВО возит гуманитарку, выступает с концертами, объездил с гармошкой весь Донбасс.
По дороге М4, той, что на Ростов,
Едут парни и девчонки с разных городов!
За «газелью» джип с прицепом, на капоте буква Z,
В нашем славном экипаже посторонних нет!
Летим, поём – хорошо!
Антон заулыбался, увидев нас.
– Что, – спрашиваю, – думал, хлестанулся Батюшка, насвистел «приеду-приеду», а сам пропал.
– Было такое.
Госпиталь в здании детского садика, главврач выделил свой кабинет. Для начала провёл я краткую огласительную беседу, сказал Антону, что при крещении благодатью Святого Духа человек рождается в новую духовную жизнь, омывается от всех грехов, что накопил в предыдущие годы, делается членом Церкви Господа Бога. Это сверхважный шаг в жизни каждого человека. Пояснил, что я лишь посредник, таинство крещения совершает Бог. Готовясь к крещению, молитвослов положил на тумбочку, поставил Евангелие, полторашку со святой водой. В кружку – мою походную кадильницу – насыпал угля, разжёг, ладан сверху бросил, покадил…