Серёге Титчеру говорю:
– Не гневи Бога, не матерись, ты находишься на войне, здесь всё обострено. Оставь грех. Бог не хочет видеть тебя в аду. Только Он из негодяя может сделать праведника. Ты бухал, блудил, матерился, да ещё гордишься этим, Бог не станет миловать при всей своей любви к тебе. Ты должен греху сказать: нет. Иначе это не христианство.
Серёга начнёт психовать:
– Ты меня не любишь, постоянно тычешь, я к тебе, как к брату, а ты меня за человека не считаешь…
Гонял его как школьника. Вдруг начинает опускаться. Утром не умывается, зубы не чистит. Вещи вечно разбросаны. Мне пацаны говорят: от Серёги псиной пахнет, скажи, пусть помоется, постирается. Приходилось пинать. И ведь опять собрался на войну. «Юра, – звонит неделю назад, – идти мне снова, что скажешь? С тобой бы снова пошёл». Не для него война. С виду здоровый парняга, шкаф, на деле ни выносливости, ни силы. Стоит тяжесть взять в руки, весь сгорбится, сдуется, куда всё богатырство денется. Пулемёт чуть протащил, дышит как паровоз, пот градом. Не скажу, трус, в бою не паниковал, нормально держался.
Разные были люди. Димона Потехина спрашиваю:
– Что заставило поехать на СВО?
– Бухали с парнями, Жека, друган, говорит: «А слабо тебе, Димон, пойти на войну? Ты ведь крутой, борьбой занимался». «Не слабо, – говорю, – я в армии лучше всех стрелял». Утром просыпаюсь. Жека мне: «Ну что, Димон, идёшь на войну?» Может, и не пошёл бы, но мужик сказал – мужик сделал. И деньги нужны, заработаю, тачку новую возьму. Надо упаковаться.
Я ему:
– Мотивацию меняй! Ты не за машиной сюда приехал. Это не то место, где в голове деньги. Они не помешают, но не об этом думай за «ленточкой», не считай, сколько заработаешь, на что будешь тратить…
– Да ладно, – говорит, – чё ты меня учишь. Мне машина нужна… А где я такие деньги быстро заработаю?
Его убило через неделю, мина рядом разорвалась.
Макс, предприниматель из Красноярска, тридцать лет. Заговорили, кто на чём ездил дома. У него двухсотый «лексус». Раскрутился на сдаче квартир. Чистая прибыль четыреста тысяч в месяц. Пять квартир собственных, двадцать в аренду взял и сдает посуточно. Небольшой штат работников занимается уборкой, заселением…
Спрашиваю:
– Что привело на войну?
– Меняю воду в аквариуме. Попал в круговерть – бабы, водка, начал наркотиками баловаться. И себя хочу проверить! Мне парень в моих квартирах по сантехнике помогал, мой ровесник. Вдруг звонит: «Ухожу добровольцем». – «Витя, – говорю, – ты чё, белены объелся? Зачем тебе?» – «Не могу дома сидеть, у меня двоюродная сестра на Донбассе, дочь при обстреле ранило, в семь лет ребёнок без руки, у её мужа брат погиб, разбомбили котельную, он приехал на ремонт, а хохлы только этого и ждали – ещё раз накрыли. Сколько можно терпеть эту пидорасню!»
– Самое интересное, – продолжал Макс, – сантехник вроде простецкий пацан, хи-хи да ха-ха. Анекдотами сыпал при случае, тут собрался и ушёл… И ведь прав – пидорасня. У отца друг в США уехал, его внучка решила из себя мужика сделать, пол поменять в пятнадцать лет, гормоны пьёт. И это приветствуется на государственном уровне. Да ладно в США, года два назад сестра рассказывала, у неё дочь, моя племянница, в восьмом классе училась, у неё одноклассница Марина, первого сентября приходит и заявляет: «Я теперь Марк». И у нас протаскивают пидорасню…
Макс добро стрелял из пулемёта. Парень здоровый, что пулемёт таскать, что автомат.
Мы пять месяцев в Новосёлках стояли. Хохлы нас давят, мы их. Мужики спрашивают меня с подковыркой: «Пастор, ты всё знаешь, как их победить?» Говорю: условно у них десять тысяч человек и у нас столько же, у них сто танков и у нас сто, у них сто пушек и у нас. Как и мы, они воевать умеют, замотивированы. Кто победит, спрашивается? Серёга Титчер не зря рядом со мной постоянно.
– Козе понятно, – говорит, – с кем Бог.
А с кем Он, спрашивается. Бухаешь, блудишь, мародёрствуешь, гуманитарку крысятничаешь и продаёшь местным… Победа зависит не только от твоей меткой стрельбы. Откажись от грехов. Здесь и сейчас. Не ходи к Маше в подвал, не бегай за бутылкой в магазин и не делай заливанного, не матерись! Ты на войне. Суворов что говорил: «Молись Богу – от Него победа! Бог наш генерал, Он нас водит! Без молитвы сабли не обнажай, ружья не заряжай, дела не начинай!» Суворов мог подойти к любому своему солдату и офицеру, спросить: «Ну-ка, любезный, прочитай «Отче наш». Не знаешь, минус тебе – невыполнение служебных обязанностей. Сам ежедневно молился, знал церковную службу, мог на клиросе петь. Перед сражениями не только тщательным образом продумывал операцию, тренировал солдат, войска постились, молились, каялись в своих грехах, ведь завтра каждый может умереть и предстать перед Богом. Ни одного сражения Суворов не проиграл.
А если мы не хотим вбить себе в голову, понять, это не просто военная операция, это война с дьяволом. Почему пидорасня во всём мире? Дьявол вылез из преисподней, пришёл к нам. Он уже не на цепи, как в Апокалипсисе, – сорвался! Ветхозаветные Содом и Гоморра обрушились на нас. Один Господь Бог может помочь. И не потому, что у нас крестики на шее, Он ждёт от нас встречного движения. Запад из штанов выпрыгивает, молится дьяволу. ЛГБТ – молитва ему, захват храмов на Украине, закрытие Киево-Печерской лавры – молитва ему, санкции против православной России – молитва дьяволу. Сатана восстал на Русскую православную церковь, нам выпала возможность стать воинами Христа. А мы думаем, батюшка приехал в полк, помахал кропилом, святой водой окропил танки и окопы, и победа будет за нами. Ни одной молитвы не знаем, гуся можем приватизировать у местных. И кто, спрашивается в задачке, верх одержит? Кто?
Пять месяцев мы держали высоту у села Нестерянка, это Запорожская область. По документам мы спецназ «Ахмат», но нас несколько взводов прикомандировали к мотострелковому ингушскому полку. Брошенная пятиэтажка на краю села, в ней сидели. В полутора километрах в лесополосе укропы – блиндажи, окопы. У них две лесополосы, два бугра-близнеца, сиськами звали. Временами приезжали наши штурмовики. Разведку боем проведут, покошмарят укропов и смотаются. А мы сидим, держим позицию.
В сентябре укропы решили новый учебный год отметить фейерверком. Из ближайшей лесополосы выкатили два танка. Страшное оружие, когда ты в доме сидишь. Миномёт не так страшен, даже «град», танк пятиэтажку пробивает на раз. У дэнээровцев был штаб на третьем этаже, у нас наблюдательный пункт на пятом. Выкатились танки и начали бить.
Я пятиэтажку хорошо оснастил. Как в любом деле, на начальство надейся, сам не плошай, если жизнь дорога. Нашего командира батяней не назовёшь, заливного делал, блудил с местными девицами. Так что надеялся на себя. На втором этаже оборудовали место под пулемёт ПКМ. На лестничной площадке АГС-17 стоял, в первом подъезде ДШК. Гранатомётами запаслись, одноразовые были и РПГ-7.
В тот день мы с Саней, он контрактником лет десять служит, дежурили на нашем НП, когда танки выкатились из лесополосы.
– Саня, – говорю, – если танки не загоним обратно, они поработают, а дальше повалит пехота.
Даю Сане одноразовый гранатомёт.
– Дуй на третий этаж, жахни оттуда, чтоб им жизнь мёдом не казалась, обнаглели в корень, как в тире по нам бьют.
Он спрашивает:
– Как из него стрелять?
«Ни фига себе», – сказал я себе, не ожидал от мотострелка-профессионала такого.
Показал быстренько и отправил – действуй. На третьем была дыра в стене большой комнаты, танком пробитая, спокойно стреляй, хвост от выстрела без проблем уйдёт за спину. Так и сказал Сане. Он, по принципу – мы сами с усами, отправился из кухонного окна стрелять. К нему добавилось ещё одно чудо, ингуш Рамазан. Побежал за Саней видосик снимать, родственникам отправить, какие они герои, танки мочат. Саня из кухни стрельнул, хвост ушёл в стену туалета и сложил его. Саню не сильно контузило, Рамазана-кинолюбителя глушануло. Долго на головную боль жаловался.
Попасть Саня не попал, но дело сделал, танки смылись, труса спраздновали – отморозки из РПГ из окон жахают, так и погасить могут.
Танки скрылись, мы не успели передохнуть, Саня кричит:
– Бэтээр!
Он со стороны кладбища припылил. Выбегаю на балкон, это бронетранспортёр М113, американец. Я засомневался, у дэнээровцев трофейные были. По рации спрашиваю командира:
– Наш, не наш? Гасить?
– Надо проверить, – останавливает, – не спеши с гасить! Подожди минут десять.
Кого ждать, бэтээр остановился в ста метрах от дома за кустами. Если укропский, надо гасить, пока пехота не спешится, не пойдёт на нас. Витька дэнээровец говорит:
– Подожди, Пастор, сам гляну. Прикрой, если что.
Большая часть бэтээра кустарником закрыта. Не видно опознавательных знаков. Крест немецкий или вилы хохляцкие, трезубец этот на боку обычно рисуют. Бог хранил, бэтээр начал разворачиваться, водила не вписался в пятачок между деревьями, корма упёрлась в ствол тополя и пиндосский двигатель заглох. Капкан. Куча стоячего металла, бери РПГ, целься без спешки. Но мы ещё не знаем, что это бэтээр укропский. Витька подкрадывается к нему, у меня автомат наготове, прикрыть если что… В этот момент слышу двигатель, поднимаю голову – джип летит к бэтээру, эвакуацию вызвали. У этого вилы сразу увидел, подлетел и тоже встал неудобно для выстрела, кусты между нами. Водилу джипа не вижу, его бы завалить первым делом, зато торс сидящего рядом бойца, как в тире. В него и засадил из моего любимого АКМ, калибр 7,62. Считаю лучшим автоматом. У нас один контрактник-профессионал купил за двадцать тысяч прицел на свой АК-12. Устроили соревнования. Я со ста метров, он с восьмидесяти.
«Выкинь, – говорю, – свою мухобойку, меняй на АКМ!» А его жаба давит, такие деньги угрохал на прицел.
Я в джип длинно засадил. Витька потом смеялся:
– Как ты, Пастор, меня не обесточил, пули над головой просвистели.
Водила, как только я завалил его соседа, забыл про эвакуацию, развернул джип и ходу.