Войдя в бункер, ракета вонзилась в пол между кроватями. Без паники не обошлось. Темнота, триста человек… Ракетный двигатель продолжал дымить, несколько бойцов бросились тушить, но тут же поняли: занятие бесполезное. Бункер быстро наполнялся едким дымом. Бойцы высыпали во двор. Прозвучала команда на эвакуацию на «запасной аэродром». Взревели моторы машин. Зная методику работы укропской арты, нужно было быстрее уезжать. Игрок с шестью бойцами остался в оцеплении охранять здание от мародёров. Было опасение, за первым налётом последует второй после паузы, выдержанной с расчётом – подгадать под начало спасательных работ. И здесь повезло – прилёт не повторился. Не исключено, оперативно ушла информация укропским артиллеристам – людей под завалами нет. Это было чудо, после такого прилёта у спецподразделения не было двухсотых, тяжёлых трёхсотых. С лёгкими ранениями и контузиями никто в госпиталь не поехал.
Трёхсотые имелись у «квартирантов». В ту ночь во дворе расположился отряд спецназа, тоже сибиряки, из соседней области. Ночевали в спальниках, троих бойцов затрёхсотило шрапнелью. Кроме «хаймерсов», прилетели ракеты украинского РСЗО «Ольха», начинённые шрапнелью в форме дротиков. Крепко зацепило спецназовца с позывным Байкал. Это был давний знакомый Игрока. Ему разворотило бок дротиком. Более полугода лечился в Москве в клинике Бурденко. Игрок несколько раз звонил ему. Слава богу, заштопали внутренности Байкала надёжно. Боялся: комиссуют из спецназа, но нет, вернулся в строй.
К трём часам ночи эвакуация закончилась, у здания осталось лишь оцепление. Ночная тишина казалась зловещей. Трудно было не думать о новом налёте. Утром, днём они группами по два-три человека будут забегать в здание, забирать вещи и, не задерживаясь, спешить с грузом обратно. В любой момент мог начаться повторный прилёт. Голова у Игрока, когда встали в оцепление и отпустил адреналин, начала раскалываться от боли. Тошнило. Болели глаза, казалось – сейчас выпадут. Звон в ушах не прошёл ни через день, ни через неделю, по-хорошему, надо было отлежаться в госпитале: знал, с контузией шутки плохи, может аукнуться со временем, но бросить своих не мог. Таблетки от головной боли помогали минут на десять, не больше, после чего боль возвращалась с той же силой… Утихла только через месяц. Вечером подолгу не мог заснуть, как ни гнал мысли о новом прилёте, навязчиво лезли в голову, пока не забывался тяжёлым сном. На двадцатилетие родители подарили ему золотой крест на массивной золотой цепочке. Со школы мечтал о таком, сколько радости было, когда мама надела на шею, поцеловала в щёку… В командировку решил не брать, вещь дорогая. Перед их отправкой в зону СВО в подразделение приезжал священник, отслужил молебен, прочитал проповедь: «Вы едете защищать Родину, веру, вы воины Христовы в борьбе против нацизма, сатанизма Запада…» – раздал крестики и иконки. Обычные копеечные крестики, Игрок купил в церковной лавке тесёмочку, вдел в ушко и с этим крестиком отправился на войну. На тело повязал матерчатый пояс, тоже священник наделил, с текстами молитв «Живый в помощи Вышнего…» и «Да воскреснет Бог…» Поясок быстро скрутился в тесёмку, так и носил всю командировку, вернувшись домой, не стал снимать. Второй крестик у него в каске. Заправил под чехол и подогнал к макушке. А третий – в бронежилете, на уровне сердца.
Наводчика, передавшего координаты нахождения спецподразделения, взяли через десять дней после прилёта «хаймерсов» в ПВД. Оказался в погонах – полицейский. Немало сотрудников, служивших в украинской полиции, устроились в российскую. Предварительно проверяли на благонадёжность, однако просачивались субъекты с двойным дном. Игрок общался с местными полицейскими. Украина деньгами их не баловала, платила так, что одному на жизнь едва-едва хватало. При работающей жене одна зарплата уходила на коммуналку, вторая – на «жили-были». «Конечно, с российской зарплатой человеком себя чувствую, – говорил Игроку местный сотрудник, – не сравнить».
Форма полицейского давала агентам СБУ нужную свободу. Всюду без подозрения вхож такой субъект. Зама командира полиции по тылу СБУ завербовала перед уходом из города. Было два типа осведомителей-агентов: первые – те, кого вынудили, припугнули, вторые – идейные. Зам по тылу был из племени последних. Украина сказала: «Москаляку на гиляку, ответил – есть!» И деньги платили, что для менталитета местных во все времена имело немаловажное значение. Зам по тылу неоднократно общался с бойцами спецподразделения. Выдавал кровати для ПВД, матрацы, подушки. Игрок приезжал к нему за постельным бельём. Лет сорока, круглолицый, улыбчивый, угодливости не было. Говорил по-русски чисто. Трудно сказать, почувствовал ли опасность, когда вошли к нему, но на лице ничего не отразилось. Возможно, решил: сибирякам что-то нужно по бытовой части. На брошенное Игроком обыденным голосом: «Привет». Ответил без волнения: «Привет».
Тут же скрутили.
От него стало известно, что диверсионная группа из четырёх человек, на которую наткнулись фээсбэшники и которая встретила их огнём, имела прямое отношение к артобстрелу спецподразделения. Перед ней стояла задача: после прилёта «хаймерсов» в ПВД добивать бойцов. В суматохе, в ночной темноте, в столбах пыли встречай автоматными очередями из-за забора выбирающихся из-под обломков. После взрывов, пережитого шока люди не сразу поймут, что к чему и откуда летят пули… Операцию СБУ готовила тщательно, стремясь нанести максимальный урон спецподразделению, которое было ей бельмом на глазу.
Но ангелы не отвернулись от наших бойцов.
Игрок это понимал. Вернувшись из командировки, пошёл в Христорождественский собор сказать Богу спасибо.
Фонари навешаны
СБУ зря хлеб не жевала, и в дьявольской изобретательности ей не откажешь. С Максом, местным полицейским, Игрок познакомился в первый месяц. Весёлый, толковый парень, из семьи корабелов – отец и мать когда-то трудились на кораблестроительном заводе. Макс тоже поступил в судостроительный техникум, но завод, как он сам говорил, задул печи, и Макс подался в полицию. С приходом наших войск, не раздумывая, как только позвали, записался в российскую полицию. В тот раз Игрок приехал в полицию, а Макс смурной, хотя обычно встречал приколами, типа: «Сибиряки, вы ещё не сварились в нашей доменной печи?»
– Ты чё как в воду опущенный? – спросил Игрок.
– Жена уехала с детьми в Николаев, говорит, насовсем.
– Ты же вещал, мол, довольна жизнью, деньги нормальные приносишь, на такси в супермаркет стала ездить.
– Была довольна, а тут начала предателем называть. Человечек у нас один завёлся, уши ей нагрел, мол, твой муж стал предателем, переобулся в воздухе за кусок хлеба, это даром не пройдёт, он в чёрном списке, а у нас руки длинные, спасайся хотя бы сама с детьми…
Не один такой «человечек» завёлся в городе, сразу несколько занимались вербовкой жён полицейских, пошедших в российскую полицию.
– Бабы – дуры, – говорил Макс, – им в уши надули: «мужья ваши кровью ответят за предательство», они запаниковали. Так-то моя нормальная, ничего не скажу, но внушаемая, если в голову что влетит, особенно связанное с детьми. Дочь чуть заболеет или сын, сразу самое худшее видит. Гадёныш подловил на этом. Собралась и сквозанула. Причём тайком – тварь эта предупредила, дескать, мужу ни в коем случае нельзя говорить. Попадись мне в руки, придушу!
И самих полицейских СБУ в покое не оставляла, звонили с угрозами, мол, уходи, пока не поздно, иначе предательской головы тебе не сносить. Мужчины ещё держались, но среди жён нашлось немало, кто запаниковал: надо срочно уезжать на украинскую сторону.
«Человечки» организовали автобус. Мамаш настропалили детей в окошки живым щитом выставить. Мирных жителей, кто был вне подозрения, не задерживали перед границей, хотите уезжать – пожалуйста, не будем препятствовать. Под эту марку один автобус с семьями полицейских ушёл в Николаев, через несколько дней – другой. Понятно, какое настроение у полицейских. И наши контрразведчики операцию СБУ прозевали, поздно спохватились. Одного «человечка» всё же повязали. Как раз того, кто жену Макса на украинскую сторону перетянул. Юлил на допросе, пытался представить себя бедным родственником. Да, дескать, работал в СБУ в мирное время, сейчас на пенсии, тут попросили-припугнули поработать с жёнами полицейских, отказаться не мог – у самого семья, сын призывного возраста. Особо, дескать, и не старался, женщины сами ухватились за возможность уехать. Со стороны поглядеть: безвинная жертва обстоятельств.
Конечно, действовали незаконно. После допроса агента СБУ Игрок предложил позвать Макса, пусть поговорит с ним по-мужски. Оставили наедине. Макс – парень не из хилых, рост за метр восемьдесят, вес под девяносто. Гарный украинский хлопец. Задушить не задушил, как грозился, но отделал по лекалам песни: «Фонари навешаны, морда стала страшная».
– Спасибо, парни, – поблагодарил Макс, потирая правый кулак, – отвёл душу. Подрихтовал гадёныша, аж кулак отбил, надолго запомнит…
Бог на стороне референдума
Киев запаниковал, заблажил при объявлении референдума о присоединении четырёх областей Украины к России. Будь его воля, стёр бы эти регионы с лица земли, дабы не допустить голосования. Российская и украинская стороны тщательно готовились, первая – во что бы то ни стало провести референдум, вторая – сорвать, помешать, запугать избирателей.
Одна из операций, которую тщательно готовила СБУ, – обнулить комплект бюллетеней. Нет бюллетеней, и никаких проблем, поднятием рук, как на колхозном собрании – «за», «против», «воздержался», – референдум не проведёшь. А значит что? Значит, накрыть ракетным ударом, тем же «хаймерсом», бюллетени! И считайте, дорогие кацапы, на пальцах своих новых сограждан.
Спецподразделению поставили задачу принять бюллетени на границе России и доставить в Херсон. Вероятность утечки секретной информации на украинскую сторону не исключалась (что и произошло в итоге), поэтому, запутывая следы, перед Херсоном на левом берегу Днепра группа разделилась на две, которые под покровом ночной темноты разными путями переправились в Херсон. Одна – на колёсах, в ней были Тайсон и Спартак, используя мостовой переход, вторая – по воде. На мост идёт пустая, его часто бомбят, ценный груз доставляется по воде на барже, зат