Портрет родителей, вставленный в красивую рамку, теперь занимал почетное место на комоде, однако фотография с крестин по-прежнему пряталась в его нижнем ящике. Манолису не нужно было смотреть на нее, чтобы вспомнить о своей возлюбленной, – Анна по-прежнему жила в его мыслях. Иногда Манолис доставал ее сережку, клал на свою ладонь и подносил к свету, уверенный, что эта вещица все еще хранит в себе частичку Анны.
Глава 11
В своих письмах Антонис ни разу не упомянул о визитах Марии к Андреасу. И хотя несколько раз порывался это сделать, его останавливало обещание, данное сестре.
Мария навещала Антониса в тюрьме Неаполи ежемесячно. Во второй раз она успела на первый автобус, выезжавший из Айос-Николаоса в шесть утра, а потому оказалась почти в самом начале очереди у ворот тюрьмы. Это позволило ей поговорить с Андреасом чуть подольше.
Каждый визит по-прежнему являлся для нее тяжелым испытанием. Летняя жара лишь усилила запах экскрементов, пота и сточных вод, заполнявший все пространство внутри тюремных стен. Марии, как и большинству остальных посетительниц, приходилось зажимать рот и нос платком. Она заворачивала в него душистые травы в надежде перебить жуткую вонь и снизить риск заражения какой-нибудь инфекцией.
Всякий раз, прежде чем попасть в комнату для свиданий, Марии приходилось общаться все с тем же седовласым тюремным надзирателем. Он встречал ее с неизменной притворной улыбкой, и вскоре женщина убедилась, что ее догадка была верна: он ждет взятки. Двести драхм, которые ее попросили заплатить, якобы должны были обеспечить Андреасу дополнительный кусок хлеба в обед и повторную смену белья на неделе. Мария же подозревала, что надзиратель присвоил деньги себе. Ее подозрения подтверждались жалким видом Андреаса, приходившего на свидания в одной и той же грязной рубашке. С каждым разом он выглядел все более и более истощенным.
В один из следующих визитов Мария в ответ на притворно-дружелюбное приветствие тюремного надзирателя привычно выдавила из себя улыбку, зная, что именно этого от нее и ждут. Все было как обычно, и Мария уже приготовилась пройти в комнату для свиданий, после того как надзиратель сделает отметку о посещении в досье Андреаса.
Однако внезапно, откашлявшись, мужчина обратился к ней с неожиданной тирадой:
– Кирия Киритсис, среди постоянных посетителей вроде вас в тюрьме принято проводить выборочные проверки. Мы выяснили, что в тюрьму контрабандой попадают некоторые товары. И пронести с собой их могут только посетители.
Марии нечего было скрывать, но слова надзирателя ее встревожили. Что он имел в виду под «выборочными проверками»? Она протянула мужчине свою сумку, предлагая проверить ее содержимое.
Надзиратель даже не взглянул на сумку.
– Пожалуйста, снимите пальто.
Мария подумала, что он хочет проверить карманы ее верхней одежды. Повинуясь его просьбе, она сняла пальто и повесила на спинку стула.
– Расставьте руки в стороны.
Данная просьба стала для Марии полной неожиданностью. Ни на ее блузке, ни на юбке не было карманов. Куда она могла спрятать «товар»? Женщина не могла скрыть свое удивление.
А затем с отвращением ощутила, как надзиратель принялся похлопывать руками по ее одежде, а затем водить ладонями по ее груди, животу и бедрам. Выдыхая Марии в лицо зловонный запах перегара, надзиратель приобнял ее и сдавил ей ягодицы – сначала нежно, затем агрессивно.
После этого он залез рукой под юбку и принялся ощупывать ее промежность. Мария в ужасе замерла, не в силах пошевелиться. Она подняла глаза на молодого охранника, стоявшего в углу помещения. Однако он встретил ее взгляд ухмылкой, и Марию чуть не стошнило: она поняла, что тот с наслаждением следил за происходящим.
Мария затаила дыхание и закрыла глаза. Скоро все это кончится. Иначе и быть не может. Марии казалось, что на ее теле не осталось места, которого бы не коснулись грязные лапы надзирателя. Спустя несколько минут он закончил досмотр и отступил. Мария поняла это, потому что перестала чувствовать его зловонное дыхание на своем лице.
Только после этого она открыла глаза.
– Дельта двадцать семь! – рявкнул надзиратель охраннику.
Испытывая сильный гнев и отвращение, сгорая от унижения, Мария усилием воли удержала рвотный позыв и спокойно взяла свое пальто со спинки стула. Она не смогла заставить себя взглянуть надзирателю в глаза. Дрожащей рукой подхватила свою сумку и на ватных ногах направилась к выходу из будки.
То свидание с Андреасом для нее прошло как в тумане. Мария запомнила лишь выражение безмерной благодарности в глазах ее зятя. Но все, о чем она могла думать во время их недолгой встречи, – это как бы скорее убраться восвояси.
Вечером того же дня, оставшись наедине с мужем, Мария казалась какой-то странно притихшей. Заметив эту перемену в супруге, Николаос осторожно поинтересовался у нее:
– Сегодняшняя встреча с Андреасом прошла как обычно?
– Да, все хорошо, – встрепенувшись, ответила Мария и тут же спросила: – А как прошел твой день?
Ей удалось развеять подозрения мужа, но теперь перед Марией вставала большая дилемма. Вынесет ли она такой досмотр еще раз? Стоят ли свидания с Андреасом подобной жертвы?
Следующие два месяца Мария не ездила в Неаполи. Это было выше ее сил. Чтобы как-то оправдаться перед Андреасом и перед самой собой, она написала ему письмо с извинениями. О причинах, заставивших ее сделать перерыв в их встречах, женщина умолчала. Она не рассказала о неприятной сцене с надзирателем даже Фотини.
Незаметно наступил октябрь. Как-то ночью Мария долго не могла заснуть. Она осторожно ворочалась в постели, стараясь не разбудить Николаоса, и вдруг ей в голову пришла идея. Все было так просто, что Мария не могла понять, как она не додумалась до этого раньше!
Два дня спустя она села на автобус до Неаполи.
Ей удалось занять очередь одной из первых, и вскоре она оказалась перед тюремными воротами. Сердце отчаянно билось, и женщина сжимала кулаки, пытаясь унять охватившее ее волнение.
– Итак, – как ни в чем не бывало начал надзиратель, – к кому вы пришли?
– К Андреасу Вандулакису, – ответила Мария с легкой дрожью в голосе.
– Андреас Вандулакис… Вандулакис… Мм… Ах да!
В душе Марии закипела ненависть. Ухмылка на его противном обрюзглом лице говорила о том, что он прекрасно помнит, кто перед ним. Однако было очевидно, что этот маленький спектакль доставляет ему огромное удовольствие.
– Я бы хотела вас кое о чем спросить, – внезапно сказала Мария.
– Меня? Спросить? – (Обычно робкая, Мария набралась смелости и посмотрела надзирателю прямо в глаза.) – Ну что ж…
– Вы, случайно, не работали на Спиналонге? Охранником? – Мария несколько раз репетировала этот разговор перед зеркалом и неоднократно прокручивала его в голове.
– Что вы хотите этим сказать? – Надзиратель был в недоумении.
– Просто вы напоминаете мне одного из наших охранников, – ответила Мария. – Вы похожи на него как две капли воды. Понимаете, я несколько лет жила на Спиналонге и…
– Так вы прокаженная, что ли? – спросил надзиратель с явным отвращением.
– Уже нет, – произнесла Мария с легкой улыбкой. – В смысле, я болела проказой, но ведь не так давно от нее было найдено лекарство.
Она слегка склонила голову набок, оценивая реакцию надзирателя на свои слова. Реакция была именно такой, какую Мария себе представляла. Она знала, что надзиратель больше не тронет ее и пальцем. Впервые ее проклятие сыграло ей на пользу. Николаос бы ею гордился.
Свидание с Андреасом пролетело незаметно. Он так радовался ее приходу, что Мария не могла не признать: ее усилия того стоили. Их разговор проходил в привычном для обоих порядке, который сам собой установился во время предыдущих визитов. Прежде всего Андреас спросил о Софии, затем поинтересовался здоровьем отца. На каждый из вопросов Мария отвечала максимально подробно, не упуская ни одной детали, ни одной новости.
Мария рассказала Андреасу, что София теперь ходит в школу, что она увлеклась рисованием и обожает слушать сказки. Однако пустой взгляд зятя быстро заставил Марию замолчать. Что ж, она понимала чувства Андреаса – ведь он не видел дочь более трех лет и даже не мог представить, как та теперь выглядит. София и вправду изменилась, она выросла и перестала быть той малышкой, какой ее помнил отец.
На вопрос о здоровье Александроса Вандулакиса Мария также попыталась дать как можно более полный ответ. Она сообщила Андреасу, что его отец чувствует себя хорошо, что Ольга и Ирини со своими детьми навещают его по выходным. Отметила, какую перестановку мебели затеяла экономка Вандулакисов кирия Хортакис. В общем, она выложила Андреасу все, что смогла припомнить со времени последнего визита, когда привозила Софию в дом ее дедушки.
Андреас каждый раз вежливо спрашивал о Гиоргосе. Однако Мария могла сказать о своем отце лишь то, что он по-прежнему ловит рыбу каждый день, если на море нет сильного ветра. И даже при всем желании Марии как-то разнообразить свои «отчеты», о Гиоргосе она повторяла одно и то же почти одними и теми же словами. Женщина знала, что зятя мало интересовала ее собственная жизнь в Айос-Николаосе. Но сведений о поместье Вандулакисов у нее почти не было, особенно теперь, когда Антонис больше не работал там.
Сама Мария редко задавала Андреасу вопросы. У нее не хватало духу расспрашивать о жизни в тюрьме. Она примерно представляла себе условия, в которых его содержали. Ведь еще перед их первой встречей тюремный надзиратель сообщил ей, что Андреас живет в одной камере с пятью заключенными.
Разговаривать было, как всегда, очень трудно, поскольку приходилось перекрикивать царивший в комнате шум и часто повторять сказанное. Когда звон колокола возвещал об окончании свидания, Андреас всегда подавался вперед, чтобы поблагодарить Марию за визит. И если она не могла расслышать его слов, то понимала их по движению губ. При каждом посещении женщина замечала на лице своего собеседника выражение безмерного облегчения, поразившее ее еще в первую их встречу. Видя благодарность в его глазах, Мария едва могла сдержать слезы.