исьмо с собой, и из-за этого она не забывала о нем ни на минуту. Пытаясь найти в сумке кошелек или ключи, Мария каждый раз натыкалась на конверт. Она с нетерпением ждала момента, когда наконец отдаст его адресату.
Глава 14
Антонис иногда пытался выудить у сестры хоть какую-то информацию о визитах Марии к Андреасу, но Фотини была непреклонна. Ей не нравилось, что брат с неким злорадством расспрашивает о судьбе своего старого соперника в любви.
Фотини была в курсе всего: как Андреас выглядел, о чем они с Марией говорили, каковы были условия содержания заключенных в тюрьме Неаполи – однако брату она не рассказала ровным счетом ничего. Ей было стыдно за Антониса, который так искренне радовался унижению Андреаса, пусть тот и расплачивался за свое преступление. Фотини считала неправильным подливать масла в огонь многолетней обиды брата. У Антониса было все, о чем только можно мечтать: несколько строящихся под его началом зданий, в том числе отель, а также две машины, большой дом и красивая жена, на тот момент беременная вторым ребенком. У Андреаса Вандулакиса же теперь не было ничего. Ни драхмы.
Фотини была особенно осторожна, потому что знала: Антонис переписывается с двоюродным братом Андреаса, Манолисом. Поэтому все, что Мария рассказывала ей о своем зяте, оставалось строго между ними. Фотини любила своего брата, но знала, что эту информацию ему доверять нельзя.
Антонис решил, что Манолис вряд ли когда-нибудь захочет вернуться на Крит, поэтому однажды оставил жену с ребенком дома, в Айос-Николаосе, и поехал в Пирей.
Манолис пришел на пристань задолго до того, как паром показался на горизонте. Друзья так давно не виделись, что Манолис был страшно взволнован предстоящей встречей. Когда он наконец увидел Антониса, сходящего по трапу, то понял, как сильно по нему соскучился. Друзья сердечно обнялись.
– Ах ты, малака! Ах ты, негодяй! – приветствовал Антонис Манолиса.
– Гамото! Черт! Как же хорошо ты выглядишь! – воскликнул в ответ Манолис и отступил на шаг, чтобы полюбоваться своим другом.
Антонис действительно выглядел настоящим франтом – красивым и ухоженным. Было заметно, что он преуспел в этой жизни: под ногтями больше не чернела грязь; руки были чистыми и гладкими. На правой руке Антонис носил массивный золотой браслет, а на левой – тяжелые золотые часы. Костюм сидел на нем отлично – его явно сшили на заказ где-нибудь в Ираклионе. Волосы и усы Антониса были аккуратно подстрижены. Опасения, заставившие его несколько лет назад найти себе жену, не оправдались: он вовсе не потерял все свои волосы, хотя его шевелюра и не была такой густой, как у Манолиса.
А тот по-прежнему выглядел как человек, который много времени проводит на открытом воздухе и зарабатывает себе на жизнь физическим трудом. Несмотря на морщинки, кое-где появившиеся на лице, Манолис не утратил своей красоты, и прохожие, бывало, все так же оборачивались ему вслед. Его костюм, купленный в магазине готовой одежды, был гораздо скромнее, чем у Антониса, на ботинках осела пыль. И все же всякий, кто проходил мимо этой парочки, видел перед собой двух очень красивых мужчин, которые радовались компании друг друга.
Прежде всего друзья зашли в пансион, чтобы Антонис мог оставить там свои вещи. В коридоре мужчины столкнулись с Агати. Женщина знала, что Манолис со дня на день ожидал приезда своего старого друга, и ей было любопытно взглянуть на него – человека из прошлого ее постояльца. Манолис ведь так толком ничего и не рассказал ей о своей жизни на Крите. Все, что было у Агати, – лишь смутные догадки на этот счет и выводы, которые она сделала из своих наблюдений за соседом.
Весь первый вечер Антонис с Манолисом провели за выпивкой и разговорами. Манолис в первую очередь попросил друга рассказать о семейной жизни и о том, каково это – быть отцом. Затем он принялся расспрашивать Антониса о Софии: счастлива ли она в доме своей тети и как сейчас выглядит. Манолис был рад узнать, что племянник Антониса Маттео и София – по-прежнему лучшие друзья.
Антонис также хотел знать все о новой жизни своего друга, но больше всего его интересовала яхта, на которой сейчас работал Манолис.
На следующий день на машине Манолиса друзья отправились в Афины. Антонис никогда не был в столице своей родины и хотел посмотреть буквально все: поэтому друзья прежде всего посетили Акрополь, а затем прогулялись по улочкам фешенебельного района Колонаки. Антонис ахал и восторгался. В дорогих бутиках Колонаки он купил себе несколько новых рубашек и платья для своей жены и маленькой дочки. После этого друзья поехали в Монастираки, где решили перекусить. Обед был шикарным, а счет за него – огромным, однако Антонис не позволил разделить его на двоих и заплатил за все сам.
Мужчины наслаждались компанией друг друга, радуясь про себя, что их дружба легко выдержала испытание временем.
Под вечер друзья зашли выпить в «Оревуар» – популярный бар на улице Патиссион, который работал до последнего посетителя. И тогда впервые за весь день между друзьями повисла неловкая пауза – когда разговор коснулся той августовской ночи, изменившей жизнь обоих. Было около двух часов ночи, и бутылка виски, стоявшая на столе, почти опустела. Алкоголь сделал мужчин слезливо-сентиментальными.
– Итак. – Антонис слегка подался вперед. – За все это время тебе не встретилось ни одной славной девушки?
– Мне? – осоловело переспросил Манолис.
– Оглядись, ведь вокруг столько красивых женщин. – Антонис неопределенно махнул рукой. – И тебе, Манолис Вандулакис, во всех Афинах не встретилось ни одной?.. Ты… Ты все так же одинок.
Манолис взял бутылку и разлил остатки виски по стаканам. Официант почти мгновенно поставил на стол новую бутылку.
– Все так, – твердо сказал Манолис, покачивая головой. – У меня по-прежнему никого нет. У меня никого не было с тех пор…
– С тех пор, как…
Оба отлично понимали смысл повисших в воздухе фраз. Друзья решили сменить тему, разговор продолжился и уже не прерывался до самого утра.
Они вернулись в Пирей около пяти часов. Уже начинало светать. Бо́льшую часть дня друзья провалялись в своих постелях, пытаясь прийти в себя после столь насыщенного дня в столице. А в восемь вечера мужчины отправились на встречу с пареа Манолиса.
– Антонис, позволь представить тебе моих друзей! Яннис, Димитрис, Тасос, Михалис, Мильтос.
После столь неформального знакомства мужчины быстро нашли общий язык, и вечер прошел бурно и шумно. Антонис теперь лучше представлял себе жизнь друга в Пирее. Он видел и понимал: эти люди были Манолису как братья.
Чуть позже в бар ненадолго заглянул Ставрос, чтобы поприветствовать старого друга Манолиса. Остальные принялись безжалостно дразнить своего приятеля.
– Теперь его редко пускают посидеть с товарищами! – тут же нашелся один из них.
– Да не то чтобы он особо просился сюда – ведь он счастливо женат на своей Агати!
Никто из них не мог похвастаться постоянными отношениями – разве что случайными любовными связями. Это была компания холостяков. Возможно, каждый из них планировал завести семью в будущем, однако пока независимость доставляла им слишком много удовольствия.
Разошлись лишь под утро. Манолис с Антонисом отправились в пансион, чтобы хорошенько выспаться, – на следующий день Антонису предстояло вернуться домой. Проснувшись, Манолис встал с кровати и отдернул шторы. Антонис застонал. Однако стрелки часов показывали уже одиннадцать – пора было собираться, если Антонис хотел сесть на дневной паром до Крита. Рано утром он окажется в Ираклионе и вполне успеет добраться до Айос-Николаоса к началу рабочего дня. По пути к причалу Манолис остановил свою «альфа-ромео» возле яхты, на которой работал.
– Какая красотка! – восхитился Антонис. – Тебе не хотелось бы уплыть на ней куда-нибудь?
Манолис пожал плечами – для подобной беседы требовался не один час и затевать ее не было смысла.
– Приедешь как-нибудь еще? – спросил он Антониса перед посадкой на паром.
– Мне стоило бы держаться от тебя подальше, Манолис! Мы отлично провели время! Что за место! Что за люди!
– Здесь, я думаю, будет поживее, чем в Айос-Николаосе, – усмехнулся Манолис.
– Ты ведь к нам не собираешься? – уточнил Антонис.
– Пока нет, – сказал Манолис.
– Что ж, – вздохнул Антонис с притворной грустью в голосе, – выходит, придется навестить тебя как-нибудь в другой раз?
– В любое время, мой друг. Когда пожелаешь.
Несколько недель спустя Фотини сообщила Марии о том, что Антонис ездил в Пирей к Манолису.
– Думаю, они на славу повеселились, – начала рассказывать Фотини. – Похоже, Манолису там очень хорошо.
Мария посмотрела в сторону Спиналонги. Остров был залит золотым солнечным светом, и женщине казалось, будто между ней и бывшим лепрозорием тысячи километров.
Мария наблюдала, как по воде к Плаке не спеша приближалась лодка, в которой сидели двое мужчин. Одним из них был ее отец, а вторым – скорее всего, священник. Теперь лишь он регулярно бывал на острове. На кладбище Спиналонги покоилось несколько сотен человек, среди которых была и мать Марии Элени. Священника просили не бросать усопших прихожан, и он иногда приезжал на остров и совершал там обряды поминовения.
Мария как-то спросила отца, помнит ли он тот день, когда отвез Элени в лепрозорий. И тут же поняла, насколько неуместен этот вопрос.
«Я проживаю каждую секунду того пути всякий раз, когда везу священника на остров, – ответил Гиоргос, и его глаза наполнились слезами. – А также вспоминаю, как отвозил на остров тебя».
Мария извинилась перед отцом за свои необдуманные слова.
«Зато на обратном пути, – возразил старик с грустной улыбкой, лишь прибавлявшей морщин на лице, – я всегда вспоминаю, как вез тебя домой».
Голос верной подруги отвлек Марию от этих мыслей.
– Ты не хочешь узнать о том, как Антонис съездил к Манолису? – удивленно произнесла Фотини.