– То племянница моя. Анна Савельева. Мово брата покойного Василия дочка.
– А документы у племянницы имеются?
Айрис достала паспорт. Городовой вынул из кармана шинели листочек бумаги и карандаш, послюнявил его, что-то записал. Анютка пыталась заглянуть в его записи, разобрала только «Гжатскага уезда». Городовой подкрутил ус и вышел.
Спустя месяц после этого визита он поймал Айрис в подворотне. Схватил за рукав, затараторил быстрым жарким шёпотом:
– Кто ты такая, птичка залётная? Я ведь запрос насчёт тебя сделал в Гжатский уезд. Есть там Савельева Анна Васильева. Пятидесяти годов от роду.
– Я – Анна Савельева, – сказала Айрис.
– Зашла б ты в гости когда, Анна, я б и забыл про запрос, да про ответ, – сказал городовой, глядя на неё сальными глазами.
Айрис отшатнулась от его смрадного дыхания. Пахло у него изо рта водкой, луком, чесноком и тухлой селёдкой. А от одежды разило потом и дешёвым табаком.
– Была бы ты со мной поласковее, а эдак ведь и в кутузку угодить можно.
– Пусти меня! – Айрис вырвалась и забежала в дом.
Назавтра слегла с лихорадкой Агафья. Застудилась, не смогла выйти на работу. Груня Петрова, бывшая у прачек за бригадира, пришла в гладильню.
– Анна, завтра на портомойню, на полоскание пойдёшь, за Агафью, – сказала она.
Айрис очень огорчилась. Идти на работу, на мороз совсем не хотелось. Тогда она ещё не знала о том, что завтрашний день неожиданно изменит её жизнь к лучшему.
***
Утро следующего дня выдалось морозным, но солнечным. В такие дни и работается легче. Айрис радовалась тому, что уже привыкла к физическому труду. Она почти не отставала от опытных прачек. Полоскание уже заканчивали, Айрис предвкушала, что скоро она попадёт в тёплое помещение, отогреется, переоденется в сухое бельё, взятое из дому.
⠀Неподалёку на реке был расчищенный от снега каток. На нём каталось много детей. Они весело смеялись. Рядом крестьянские дети катались с горки на санках и кусках фанеры. За детьми дворян на катке присматривали няньки и гувернантки.
⠀Заметнее всех на льду была одна девочка лет семи-восьми. Она наслаждалась солнцем, морозом, катанием. Одетая в коротенький полушубок-дублёнку красного цвета с белой оторочкой, такую же шапочку, из-под которой выбивались светлые волосы, она кружилась, делала ласточку и пистолетик. Все ею любовались.
⠀Девочка двигалась легко и свободно, круги её становились всё шире. Гувернантка следила за нею со стороны. Как произошло страшное, никто не мог понять. Девочка увлеклась, разогналась… и плюхнулась в прорубь, в которой прачки полоскали бельё.
⠀Все, кто наблюдал эту картину, в ужасе замерли. Растерявшаяся гувернантка застыла метрах в семи от проруби.
– Nadine! – закричала она в отчаяньи.
– Утопла! – громким голосом констатировала Груня-бригадирша.
Некоторые бабы заплакали, жалея девочку.
Айрис оттолкнула тяжёлую корзину с бельём, ни секунды не раздумывая, прыгнула в прорубь. Ей удалось схватить девочку за воротник шубки и вытащить из-под воды. На поверхности все увидели две головы. Айрис с большим трудом вытолкнула девочку на лёд.
Она попыталась выбраться сама. Лёд обламывался под тяжестью её тела. Айрис была худенькой, но набрякшая от воды одежда тянула её на дно.
⠀Проходивший мимо мужик выдернул из стоявшего рядом забора штакетину. Он повёл себя грамотно: распластавшись на льду, продвинул деревяшку к проруби. Айрис пыталась ухватиться за штакетину, но та дважды выскальзывала из её рук. На третий раз ей это удалось. Пришедшие в себя прачки вдвоём схватили за ноги мужика, потянули подальше от проруби. Так им удалось вытащить и Айрис.
⠀Очнулась Айрис в гладильной комнате. На лавке лежала спасённая ею девочка. Гувернантка и жена хозяина растирали её тело водкой, надеясь согреть. Сама Айрис лежала на дощатом полу.
⠀Вскоре за девочкой в красивых санях приехал её отец вместе с семейным доктором. Тот осмотрел Надю. Её переодели в сухую одежду, укутали в толстое пуховое одеяло. Девочку в санях укрыли медвежьими шкурами и отвезли домой. Айрис доставили в городскую больницу для бедных.
⠀На следующий день в там появились родители спасённой девочки. Они убедили Айрис в том, что их доктор тоже должен её осмотреть. Врач нашёл у неё воспаление бронхов, но сказал, что жизни Надиной спасительницы ничего не угрожает.
⠀Родители Нади благодарили Айрис. Они говорили добрые слова и оставили денежную сумму, равную чуть ли не годовой зарплате прачки. Они обсуждали между собой: не слишком ли мала эта сумма. Говорили на принятом у русской знати французском языке. И каково же было их удивление, когда спасительница их дочери ответила, что не стоит беспокоиться, денег достаточно и она им очень благодарна. Причём говорила она по-французски.
⠀Озадаченные этим неожиданным фактом, родители Нади уехали. Медсёстры шептались, что это известный адвокат Дмитрий Петровский и его жена Юлия.
⠀Спустя ещё три дня, когда Айрис уже выписали, богатые сани подъехали к дому, где проживали Савельевы. Господа пожелали поближе познакомиться с Анной. Они были приятно удивлены её грамотной речью и манерами. В разговоре выяснилось, что кроме французского языка девушка знает и английский, умеет танцевать, рисовать и играть на фортепьяно.
– Мы хотим предложить вам место гувернантки в нашем доме. Хотим, чтобы рядом с Надей был надёжный человек, – сказал Дмитрий.
– Вы имеете какой-нибудь опыт преподавания? – спросила Юлия.
– Да, я работала в смоленском имении князей…
– Кутузовых, – подсказал дед Влас.
⠀Айрис кивнула и аж зажмурилась от стыда за своё враньё.
– Хорошо, давайте попробуем, – сказала Юлия.
На том и порешили.
Рыжая бестия
Солнечные зайчики весело прыгали по дорожке, переливаясь и кружась. Создавалось ощущение, что кто-то взял пару маленьких зеркал и играл, рисуя золотистыми блёстками затейливые узоры. Набегавшись, лучики стали собираться ближе друг к другу, пока не склеились в один яркий пучок. Если бы кто-нибудь наблюдал, то непременно увидел, как этот сгусток света уплотнился, из него материализовалась тоненькая девичья фигура. Ещё немножко волшебства, и на тротуаре стояла рыжеволосая девчушка-подросток.
Одета под стать золотой осени: бордовый берет, из-под которого выбиваются кудрявые непослушные пряди цвета меди. Лицо сплошь усеяно веснушками. Худые ноги в оранжевых колготках обрамлены короткими красными сапожками. На плечах плащ цвета охры.
Девушка поёжилась, словно от холода, и побежала по улице в сторону парка. Там как раз орудовала целая бригада дворников. Они аккуратно сгребали кленовые и каштановые листья в огромные кучи, перекладывали их на большие простыни, и поднимали в кузов грузовика. Работа кипела. Вдоль широкой парковой дорожки виднелась целая вереница горок-куч из листьев, ожидающих погрузки в машину.
Рыжеволосая бестия направилась к ним. Дворники оглянулись, залюбовавшись красавицей, но тотчас их лица вытянулись, исказившись неприглядными гримасами. Милое рыжее существо подбежало к кучам старательно собранных листьев и, набрав в руки целую охапку, рассыпало над головой.
‒ Твою ж мать, ‒ не удержался Семёныч и, схватив уже брошенную без надобности метлу, направился в сторону творившегося безобразия.
‒ Эй ты! – крикнула Степановна, пытаясь опередить грозного мужика. – Эй, я кому говорю, рыжая! – кричала она девушке, пытаясь догнать Семёныча.
Но бестия совершенно не обращала внимания на взволнованных не на шутку дворников и хохоча салютовала листьями. Вскоре аккуратные, чистые дорожки обрели первоначальный неухоженный вид.
Возле грузовика остался стоять Мишка. Разинув по обыкновению рот, он с интересом наблюдал за разворачивающейся перед глазами картинкой. Семёныч грозной скалой двигался в сторону рыжей бестии. Он угрожающе то поднимал, то опускал метлу, выкрикивая одни и те же слова:
‒ Твою ж мать! Твою ж мать!
Его немногословие с лихвой компенсировала Степановна:
‒ Эй ты, рыжая прошмандовка! У тебя что, уши заложило от восторга? Сейчас Семёныч тебе эту метлу знаешь, куда задвинет? Ты меня слышишь? Эй!
Однако девушка не реагировала и, казалось, даже не замечала угрозу, стремительно надвигающуюся на неё.
Неожиданно картина замерла. Мишка, не моргая, таращился и не понимал, что же произошло. Слова не доносились, ругань прекратилась. Дворники словно окаменели, не дойдя до рыжей всего пару шагов. А она резко остановилась, обернулась и тоже замерла, разглядывая их. Мишка мотнул головой, пытаясь снять оцепенение и запустить замерший кадр из разворачивающегося фильма.
Раз, и всё снова задвигалось. Однако вместо того, чтобы огреть рыжую метлой по кудрявой макушке… Или хотя бы просто, взяв за шиворот, как нашкодившего котёнка, отбросить прочь, Семёныч швырнул в сторону метлу и схватил ворох листьев.
‒ Сейчас закатают в кучу, ‒ с ужасом прошептал Мишка.
Но Семёныч вдруг громко захохотал и подбросил ворох вверх, задрал голову, наблюдая, как листья кружатся и падают на его лицо.
«Сошёл с ума?» – пронеслось в голове наблюдавшего Михаила.
Тут и Степановна присоединилась. Подбежала, зачерпнула охапку листвы. И они все втроём стали бегать по аллеям парка и подбрасывать листья вверх.
Мишка так и стоял около грузовика, хлопая ресницами и думая – чудится или нет, глядя на происходящую картину.
Через пару минут Семёныч подошёл к рыжей, сгрёб её в охапку, приподнял и смачно поцеловал. Затем опустил на землю. Степановна помахала ей ручкой и напела мелодию. Рыжая поправила сползший набок берет, улыбнулась, послала Мишке воздушный поцелуй, поскакала вприпрыжку по аллее парка в сторону выхода.
Дворники проводили её взглядом, взяли мётлы и принялись заново собирать листья. Семёныч вернулся к машине, подмигнул Мишке и сказал:
‒ Твою ж мать!
‒ Да, – подтвердила Степановна, – очаровательная девушка.