– Болезненный, похоже, – говорит он.
– Было бы еще хуже, кабы Джо нарочно его приложил, – отзывается Хелен.
– Бросьте, именно что нарочно, – возражает Крауленд. – Тут и вопроса нет.
– Я все думаю, что это мы, наверное, сделали что-то такое, – задумчиво изрекает Мюррей, – или, наоборот, не сделали.
Крауленд решительно мотает головой и кивком указывает Мюррею на стул.
– Нет, – говорит он. – Как я уже сказал вам по телефону, ваша единственная ошибка в том, что вы пытались договориться с этим, вот и все.
– С чем этим? – переспрашивает Хелен.
– С демоном, который сидит у Джо внутри.
Хелен насмешливо фыркает, Мюррей бросает на нее укоризненный взгляд.
– Прошу тебя, Хелен, давай лучше послушаем.
Крауленд смотрит на добермана, греющегося у печки с самым несчастным видом, задняя лапа у него забинтована.
– Неужели вы думаете, Хелен, что это Джо подбил лапу вашей собаке? – обращается к ней Крауленд. – Неужели вы считаете, что он способен на такое?
– Нет, тот Джо, которого я знаю, неспособен.
– Я тоже так думаю, – подтверждает Крауленд.
– Но это еще не означает, будто в него что-то вселилось, – стоит на своем Хелен, – а только что он болен.
Крауленд не скрывает снисходительной усмешки.
– Если вы не готовы мне поверить и предпочитаете искать другое объяснение, это целиком ваше право, – говорит он. – Хотя вы только осложните для Джо все дело, а ведь мы именно что Джо пытаемся помочь. От правды ему будет куда больше пользы, чем от всего, что бы вы там ни придумали, уж поверьте мне.
– Он так хорошо справлялся, – сетует Мюррей, прикуривая сигарету. – Почти год молодцом держался. Поверить не могу, что после такого перерыва он снова взялся за старое.
– Интересно знать, почему, ведь не из-за бисквитов, которые вы выпекли ему за хорошее поведение? – возражает Крауленд.
– Да потому что он всегда говорил нам, что намного лучше чувствует себя без выпивки, – снова вступает Хелен. – С чего бы ему вдруг захотеть снова к ней вернуться?
– Так это не он захотел, а демон, который в нем сидит, – говорит Крауленд. – Потому что Джо не слушался его, и тот начал безобразить, чтобы его услышали.
– Но с какой стати нашему Джо вообще его слушаться, этого демона? – вопрошает Мюррей.
Крауленд снимает очки, кладет на стол. Я замечаю, что его лицо и руки тоже покрыты старыми рубцами и шрамами, точь-в-точь как у Джо, когда он пришел ко мне в церковь Святого Петра.
– Нам надо отнестись к Джо как к ребенку, – говорит он. – К ребенку, который попал под дурное влияние. И он больше не будет прислушиваться к вам, не будет стараться угодить вам, каких бы наград вы ему ни посулили.
– И что же нам делать?
– Да очень просто, – отвечает Крауленд. – Мы устраним дурное влияние.
– Как устраним? – спрашивает Мюррей.
Крауленд задумчиво обводит взглядом обоих.
– Есть в лесах определенные растения, которые в это время года невыносимы для терзающего Джо демона, – говорит Крауленд. – Если мы принесем их в дом, то изгоним из Джо его демона.
– Мы? – удивленно спрашивает Хелен.
– Я знаю кое-кого, кого можно позвать на подмогу, – говорит Крауленд. – Людей, понимающих, с чем вы имеете дело.
Наверху снова кричит Джо, то ли от боли, то ли его корчит от кошмаров.
– Зовите их, – решает Мюррей, – если лучшего выхода у нас нет.
– То-то и оно, что нет, – говорит Крауленд, встает и сжимает плечо Мюррея.
Крауленд уходит, а Мюррей с Хелен заводят спор.
И все еще продолжают спорить, когда темным и сырым зимним утром готовят на кухне завтрак и умудряются так переругаться, что Мюррей в сердцах на весь день запирается у себя в мастерской, а Хелен – у себя на кухне.
Время снова сдвигается, и теперь Джо сидит за столом, а Хелен ставит перед ним миску с супом.
Но Джо не притрагивается к еде.
Он упорно отказывается есть, как маленький ребенок, каким считает его Крауленд.
А сейчас суп уже разлит по полу, рядом валяются черепки керамической миски.
Задняя дверь открыта.
А вон Джо, он перелезает через ограду, стараясь побыстрее смыться.
Еще через некоторое время Джо в бесчувствии валяется на дворе.
Хелен поднимает его.
Мюррей держит его голову под краном на кухне.
Джо силой водворяют в его комнату.
Снаружи под его дверью лает доберман, все громче и громче.
Потом скулит.
А вот кричит Хелен, зовет Мюррея.
Доберман с перерезанным горлом.
Джо размахивает ножом, Хелен пытается отнять его.
Хелен оборачивает полотенцем порезанную кровоточащую руку.
Мюррей изо всех сил подпирает дверь в комнату Джо. Джо просит, чтобы его выпустили, его обуревает отчаянное желание попросить прощения.
Мюррей гвоздями заколачивает дверь Джо.
Перевязанная рука Хелен набухает кровью.
Мюррей везет ее в больницу. Фургон катится по дорожке, у него светит только одна фара, желтый кружок света прыгает по стволам голых деревьев.
Я наблюдаю, как они сворачивают на дорогу, а последний свет дня тем временем растворяется в снегопаде, который зарядил не на шутку; снег валит тяжелыми хлопьями, тут же слипается и одевает белым саваном все, на что падает.
Наверху Джо громко зовет Мюррея и со всей силы трясет дверную ручку, потом в бессильном отчаянии принимается крушить мебель. Он переходит от ярости к сожалениям, потом к изъявлениям глубочайшего почтения, он то выкрикивает мольбы, то угрозы, пока, выбившись из сил, не забывается сном. Он даже не шевелится, когда Мюррей, в одиночестве вернувшись из больницы, заходит к нему, а потом спускается вниз, закуривает сигарету и начинает звонить Крауленду.
Теперь я вижу следующий день: метет поземка, стоит тишина. Небо бесцветное, как лист бумаги.
Двери в мастерскую открыты, в следующий момент я вижу, что Мюррей выходит, неся перед собой стремянку. По дороге на переднее крыльцо останавливается подождать трех мужчин, спускающихся по склону холма от питомника. Крауленд и с ним еще двое – по виду их можно принять за его сыновей.
До меня доходит, что это их голоса я, скорее всего, слышал, когда подъехал к Солеварной ферме. Тем временем они проходят в ворота, у каждого в руках по охапке веток остролиста.
Теперь голоса доносятся еще c другой стороны, я вижу с дюжину людей, они сходят с дороги и сворачивают на дорожку к дому. Одеты они так же, как я: шапки надвинуты до самых глаз, на шеях намотаны шарфы, на пальто корки намерзшего льда, как у овцы, которая попалась мне по дороге сюда. У них тоже в руках большие охапки хвойных веток, и они заносят все это в дом. Разнообразные хвойные ветки и молодые побеги, которые наломали в живых изгородях, в лесу, а может, и в собственном саду. Гирлянды, которые сплели собственноручно, украсили веселыми рожицами и фигурками зверушек, которые виднеются сквозь хвойные ветки.
На пороге Мюррей останавливает Крауленда:
– Это и правда нужно сделать сегодня?
– Не можем же мы и дальше держать Джо взаперти в его комнате, – отвечает Крауленд. – Он и без того довольно настрадался.
– Это да, – соглашается Мюррей. – А нельзя ли отложить это дело хотя бы до того, как Хелен отпустят из больницы? Она наверняка захотела бы увидеть, как это будет.
– Думаю, для Джо лучше, чтобы Хелен оставалась там, где она есть, – возражает Крауленд. – Присутствуй здесь кто-то хотя бы с малейшими сомнениями в том, что мы затеваем, толку не будет, и демон наберет еще больше силы. У вас самого, Мюррей, есть сомнения?
Мгновение подумав, Мюррей мотает головой и расставляет в прихожей стремянку.
С верхнего этажа доносится шум: Джо исступленно бьется в заколоченную дверь, в его воплях смешиваются угрозы поквитаться с обидчиками и клятвы покаяться в своих прегрешениях. Приведенные Краулендом помощники не обращают на буйства Джо ни малейшего внимания, а лишь прилежно натаскивают из питомника в дом все новые и новые охапки хвойных веток. Ребятам помладше хождения туда-сюда доставляют видимое удовольствие, как и всякая добрая рождественская традиция, и хотя они путаются под ногами у взрослых, те позволяют им помогать разбирать ветки для украшения кухни.
Ясно, что угрозы и мольбы Джо пронимают одного только Мюррея, он обеспокоенно поглядывает наверх, пока забирается на стремянку.
– Со временем он сам поймет, что мы оказали ему милость, – успокаивает Мюррея Крауленд и передает ему следующий венок, чтобы повесить на стену. – В свое время я тоже нуждался в подобном, ну, чтобы из меня изгнали моего демона. А до того я был его рабом, совсем как сейчас Джо.
Крауленд бросает взгляд на сыновей, которые обвивают перила и стойки лестницы гирляндами из плюща, и те согласно кивают.
Наверху Джо по-прежнему в исступлении сыплет угрозами.
Крауленд сочувственно дотрагивается до локтя Мюррея.
– Поймите, нельзя позволить этому оставаться в Джо, – говорит Крауленд. – Вы ведь видели, что оно сотворило с Хелен. Потом оно возьмется за вас и в конце концов убьет Джо. Опустошит этот дом. Именно этого оно и хочет.
Мюррей принимает из рук Крауленда венок, вешает на стену. Вокруг него вся внутренняя обстановка Солеварной фермы мало-помалу заполняется тяжелым смолистым духом; вездесущий, он с каждым моим вздохом забивает мне нос и рот.
Когда дом весь изнутри одевается вечнозеленым рождественским убором, а Джо переходит от воплей к попыткам договориться, Крауленд и его команда втыкают во все гирлянды, венки и ветки маленькие свечечки и зажигают их.
Мягкий свет рассыпает блики на глянцевых листьях и пронзительно красных ягодах остролиста, в горящих глазах младших ребят, совершенно завороженных этим таинственным сиянием, словно они перенеслись в настоящий рождественский грот. Мальчика в красной вязаной шапке отец поднимает на руки, давая ему самому зажечь свечки в украшающей лестницу гирлянде из плюща.
Наконец работа выполнена, и все замирают в ожидании, точно на службе в церкви. Мюррей старается не слышать мольбы Джо, сосредоточенно наблюдает, как хлопья снега заваливают оконце над входной дверью.