. Эту и другие культовые цитаты из «Мастера и Маргариты» в переводе на иврит можно услышать (и увидеть) здесь[132]:http://www.lechaim.ru/kariv.php?master
В пэсах у евреев хлеба не допросишься — только мацу дают. За хлебушком надо ехать к арабам. В еврейских маколетах и супермаркетах все, что квасное, завешено большими листами серой бумаги, как бухло в Лондоне после 23.00. пэсах длится целую неделю. Но реально празднуется в первый день пятнадцатого, как вы знаете, нисана. Церемония называется сэдэр пэсах и проводится обычно дома. Принято приглашать гостей. Проводимый по всем правилам сэдэр являет целую мистерию — агада́ шель пэсах — иллюстрированный разными символами рассказ об исходе евреев из Египта. И пожрать вам дадут только по окончании этого увлекательного рассказа. Главный месседж пэсаха:
авади́м ѓаи́ну ле-фаро́ бэ-мицра́им, вэ-йоциэ́ну ѓа-шем элоѓэ́ну ми-шам бэ-яд хазака́ у-зроа нэтуя́. — Рабами мы были у фараона в Египте, и Господь, Бог наш, вывел нас оттуда рукою крепкой и мышцей простертой.
Вам может показаться, что это цитата из «Криминального чтива», но она — из Пасхальной агады. Честное слово!
2. йом кипу́р — Судный день. Десятого числа осеннего месяца тишре́й. Где-то в октябре[133]. Закрыто все. Даже круглосуточные лавки. Автобусы не ходят, в такси не «содят». Израиль замирает. И ничего не ест целые сутки. И воды не пьет. Постятся даже многие закоренелые афеи. Потому что боятся. В этот день Господь решает судьбу человека на весь следующий год. Пожелание на йом кипур:
гмар хатима́ това́! — Хорошей вам записи в Книге Судеб!
3. йом ацмау́т — День независимости. Пятого числа весеннего месяца ияр. Апрель — май. Открыто все. И транспорт ходит. Опасаться надо безбашенных тинейджеров на улицах, которые поливают прохожих пеной из баллончиков. В целях безопасности запомните:
лех тиздайе́н, йа ма́ньяк! — Пошел в жопу, козел!
Надежда — ѓа-ти́кваТак называется национальный гимн Израиля. Сочинил его в 80-х годах XIX века Нафтали Имбер, которого считают первым ивритским (то есть говорящим на иврите) хиппи. Имбер родился в маленьком городке в Галиции. Он был гениальным самоучкой, увлекался кабалой, знал языки и с десяти лет начал писать стихи. Он даже удостоился награды лично от императора Австро-Венгрии Франца Иосифа за поэму, посвященную столетию присоединения Буковины. Нафтали хотелось повидать мир, и он отправился путешествовать. Познакомившись в Стамбуле с английским бизнесменом сэром Лоуренсом Олифантом, Имбер принимает его предложение и отправляется вместе с ним в Палестину в качестве секретаря по еврейским вопросам. Они селятся в немецкой колонии в Хайфе. Некоторое время Имбер упивается общением с обитателями колонии. Он беседует по-немецки о сущности буддизма, по-английски — об основах ислама, пишет стихи на иврите и крутит роман с женой сэра Олифанта Элис. Почувствовав, что засиделся, первый ивритский хиппи посещает северные районы Палестины. Он добирается до поселка Йесод-а-Маале и находит приют у местного аптекаря. И вот там-то, выпив весь винный запас своего благодетеля, пишет йодом на стене аптеки слова ѓа-тиквы.
Сочиняя ѓа-тикву, которая через более чем полвека станет национальным гимном еврейского государства, Имбер вдохновлялся патриотическим стихотворением немецкого поэта Николауса Беккера «Немецкий Рейн»: Им не владеть тобою, немецкий вольный Рейн! Вся Германия пела эти стихи, положенные на музыку Робертом Шуманом, и мечтала отобрать у французов Эльзас и Лотарингию. В каждом стихе этой песни есть строфа, которая начинается so lang — «пока еще». То же самое в ѓа-тикве: коль од.
коль од лё авда́ тикватэ́ну // ѓа-ти́ква бат шнот альпа́им. — Пока еще не пропала наша надежда, // Надежда, которой две тысячи лет.
http://www.lechaim.ru/kariv.php?tikva
Имбер умер в Нью-Йорке, в нищете, всеми забытый. Незадолго до смерти, оборванный и пьяный, он пытался войти в зал, где проходил очередной Сионистский конгресс. Охранник не впустил его. Дрожа от зимнего холода, первый ивритский хиппи слушал, как в зале делегаты съезда исполняют стоя его «Надежду». В продолжение патриотической темы —
Хорошо умереть за родину! — тов ляму́т бэа́д арцэ́ну!Эта фраза, которую знает каждый школьник, принадлежит Йосефу Трумпельдору, георгиевскому кавалеру, потерявшему руку на японской войне. Жизнь Трумпельдор потерял в местечке Тель-Хай. Его убили малодружественные арабы. Последними его словами были: тов ляму́т бэа́д арцэ́ну. Так гласит легенда. Согласно более правдоподобной версии, перед тем, как умереть, Трумпельдор произнес матерное ругательство. По-русски. Потому что иврита он почти не знал.
Еврейский пессимизмБыл сформулирован Екклесиастом задолго до создания современного Израиля и возрождения иврита:
Все суета сует и всяческая суета. — ѓэ́вель ѓавали́м а-коль ѓэе́вель.
Израильский оптимизмЗаключается в присловье иѓъе́ бэ-сэдэр (будет в порядке, все будет нормально, как-нибудь образуется). Ицхак Рабин считал, что за этими словами скрываются израильская халтура и неорганизованность. Выступая перед выпускниками военного училища, премьер-министр и министр обороны сказал: «Это самое „будет в порядке“, это фамильярное похлопывание по плечу, это подмигивание, это „будь спок!“ — показатели отсутствия дисциплины и профессионализма».
Много горькой правды в словах Ицхака Рабина. Но как русские никогда не откажутся от своего «авось», так и израильтяне повторяли и будут повторять:
иѓъе бэ-сэдэр!
От мертвого к живому
Так прислушивайся к уличному вою,
Возникающему сызнова и с детства.
Это к мертвому торопится живое,
Совершается немыслимое бегство.
Сионизм является, пожалуй, единственной идеологией по конструированию нового человека, которая добилась успеха. Итальянский и немецкий фашизмы провалились; советский эксперимент — тоже. А сионистам удалось создать абсолютно новое государство в рекордные строки и со всеми атрибутами нации: историей, социальными конфликтами, футбольными фанатами и общенациональным языком. Вот как раз язык и представляется мне самой главной сионистской авантюрой. Много лет я предпринимаю спорадические попытки выяснить: как это на иврите сначала не говорили, а потом вдруг раз — и заговорили?!
Сразу замечу, что на эту тему существует весьма обширная литература. И практически в любой книге вам весьма доходчиво объяснят, как было дело. Иврит никогда не умирал, и даже вавилонское пленение, сделавшее евреев арамейскоговорящими, не отняло у народа Книги его святой язык, на котором писались трактаты и стихи, и Мишна, и шульхан арухи, и каббала рава Лайтмана, а в средневековой Италии нельзя было стать врачом, не зная иврита, потому что все врачи были евреи и работы писались на иврите. Вам, скорее всего, расскажут, что в Гарварде инаугурационные речи было принято произносить на иврите. Ну и, разумеется, иврит являлся лингва франка для евреев всего мира: они на нем писали свои жидомасонские записочки, чтобы гои не поняли. Потом, в 1879 году, Элиэзер Бен-Йеуда опубликовал статью «Жгучий вопрос», призвав всех евреев говорить только на иврите. Забавно, что примерно в это же время доктор Заменгоф призвал всех людей говорить на придуманном лично им эсперанто. Ну а дальше в Палестине (и не только) появились разные учебные заведения, где преподавание велось на иврите, но для преподавателей он не был родным[134]. Бен-Йеуда как бешеный придумывал недостающие слова вроде «помидор» или «брюссельская капуста». Народ спонтанно заимствовал из арабского, русского, немецкого, румынского и других, широко представленных в Палестине языков. Русское влияние, кстати, существенно облегчает нам жизнь в современном иврите, впитавшем много русского синтаксиса.
Но все эти факты мало помогают в ответе на вопрос, как иврит стал родным языком для первого поколения израильтян. Дело в том, что авторы книг по истории иврита намеренно или по невежеству не проводят различия между parole и langue. Эти термины ввел швейцарский лингвист де Соссюр. Он первым обратил внимание на то, что язык и речь — неравнозначны. Язык — это некоторая система, включающая вокабуляр, грамматику и все такое прочее, что ассоциируется у нас со школьным курсом родного или иностранного языка. Речь, кроме того, что она производится определенными органами и имеет звуковую, а не письменную природу, отличается от langue спонтанностью и музыкальностью. Носитель языка имеет способность говорить не задумываясь, то есть не конструируя фразу перед тем, как её произнести. Что касается музыкальности, то попробуйте послушать какого-нибудь латиниста, и вы сразу поймете, чем живой parole отличается от мертвого parole’a. А можно послушать, как говорят на неродном языке эмигранты. Тоже все слышно.
Так вот, первые ивритские дети, то есть взращенные на иврите, стали появляться в 1920-х годах. Это так называемое «поколение „Пальмаха“» (ударные бригады), которое пронесет на своих плечах всю тяжесть Войны за независимость.
Я приехал в Израиль в 1989 году. Разница между речью первого поколения, второго поколения и третьего, родившегося уже после войны, после 1948-го, была очевидной, и я очень скоро научился ее