– Мне так Нестандарт объяснял в свое время, пусть ему хорошо лежится, – буркнул я.
– Что самое интересное, про умножение реальностей мне тоже разъяснял Нестандарт, – хмыкнул Не-Меченый. – Только в нашей реальности он жив-здоров. Стал большим человеком, научным руководителем того самого института, который сейчас исследует грани между параллельными мирами. Он-то меня и разыскал, а потом привлек к работе. Вообще, опытные сталкеры сейчас на вес золота. Че работает на Пентагон, Бубна – полковник спецслужб. Кабинетный, правда, поскольку ноги у него так и не выросли. Но его опыт и знания очень пригодились. Про Нестандарта я уже говорил – между прочим, ту гигантскую свиномразь, с которой вы сразились в разгромленном научном лагере, он все же довел до ума, и теперь стада этих тварей используют в качестве биологических танков. Борода, Муха и Патогеныч работают на Нестандарта. А вот Енот давно погиб…
О как. Глупо, наверное, сокрушаться по человеку, который умер в том мире, где мы даже не успели стать друзьями. Я ведь явился в Зону уже после того, как исчез Меченый, а следовательно, раз Не-Меченый к тому времени уничтожил Зону, в его мире я туда так и не попал, просто некуда уже было попадать. Следовательно, там я так и не встретил Енота. Как все запутанно выходит…
Но вместе с тем все более и более правдоподобно.
Я не стал спрашивать, откуда Не-Меченый знает про гигантскую свиномразь и про то, что я люблю порассуждать про глубоковакуумный боеприпас. И так ясно. Если он до сих пор осознаёт себя в двух мирах одновременно, значит, он знает все, что знал Меченый, а тот наверняка неоднократно следил за мной ледяным взглядом Хозяина Зоны, пока я был внутри Периметра.
Вот только не стыкуется у тебя что-то, «папаша». Меченый круглые сутки проводил в информационном пространстве, и наверняка проблема того, каким образом Пьедестал размножил реальности, интересовала его не в последнюю очередь. И ты хочешь меня уверить, что получил об этом важном обстоятельстве лишь обрывочные сведения от Нестандарта?! Не знаю, для чего ты темнишь, но взять это на заметку не помешает – что ты для чего-то темнишь…
– Послушай-ка… – Я пощелкал пальцами, пытаясь сообразить, как к нему обратиться. «Не-Меченый» – было в этом прозвище что-то глубоко дурацкое, как физиономия того страуса. – А как бы это нам тебя, кстати, называть, а?
– «Меченый» тебя не устраивает? – равнодушно поинтересовался он.
– Меченого Динка вчера замочила в бункере неподалеку от Четвертого энергоблока, – пояснил я. – То есть ты – Меченый и он – Меченый? Какая-то нехорошая путаница получается. Рука сама тянется к «калашу».
– Тогда называй меня Стрелком, – милостиво разрешил «папаша». – Когда-то меня звали еще и так.
– Так ты, выходит, действительно охотился сам на себя? – поинтересовался Муха, блеснув очками в свете фальшфейера.
– Пришлось, – пожал плечами Стрелок.
– И кто же тебе это приказал?
– Не знаю. До сих пор не знаю. Но сдается мне, я сам.
– Как это? – удивился Муха.
– Видимо, когда я понял, что неизбежно потеряю память на Радаре, я успел набрать на своем ПДА: «Убить Стрелка!» Похоже, сознавая, что это единственный шанс заинтересовать самого себя после амнезии. Если бы я набрал: «Эй, парень, очнись, ты Эдик Байчурин по кличке Стрелок, у тебя жена Ольга и дочь Дина, и живешь ты по такому-то адресу», – то, придя в себя, я просто не обратил бы внимания на этот бред. Я просто не понял бы, что послание предназначено мне, и решил бы, что этот ПДА принадлежит кому-то другому. Но лаконичный приказ «Убить Стрелка!» без каких-либо пояснений – это загадочно и будоражит воображение. Я не смог бы просто отмахнуться от такого. Наверняка я тогда не сомневался, что эта жгучая тайна заставит меня шевелиться и искать таинственного Стрелка. Только так я получал шанс снова обрести себя после потери памяти.
– Да ты психолог, отец! – оценил Патогеныч.
– Есть маленько.
– Ладно, Стрелок, – снова влез я, возвращая беседу в прежнее русло. – Ты рассказал любопытную историю. Но я не вижу в этой сфере еще шести Хемулей.
– В смысле? – спросил «папаша».
– Ну как же? По-твоему выходит, что если я приторможу, то через полсекунды в меня врежется тот Хемуль, который позади. Если совершу рывок, догоню того, который впереди. Полсекунды – слишком маленький срок, за это время они не могут уйти далеко. Почему я их не вижу?
– Ты не можешь просто встретиться сам с собой из других миров, – начал терпеливо пояснять Стрелок. – Ты не можешь ускориться сам и ускорить весь мир вокруг себя на те полсекунды, которые отделяют тебя от Хемуля, который впереди. Не можешь замедлиться, чтобы тебя догнал тот Хемуль, который сзади. Вы все движетесь одновременно вместе со своими мирами, и между вами всегда лежит граница в полсекунды, которую вам не преодолеть. Ну как бы тебе объяснить… – Он закатил глаза к темному потолку, по которому плясали зеленоватые блики. – Представь, что ты бежишь по лестнице в многоэтажном доме. Двумя пролетами ниже тебя с той же скоростью бежит другой человек, двумя пролетами выше – третий. Ты поднажал – остальные тоже ускорились, ты перешел на шаг – остальные синхронно тоже сбавили ход. Вы не способны встретиться, не способны увидеть друг друга. Вы даже не подозреваете о существовании друг друга, понимаешь? Но тем не менее вы движетесь по одной и той же территории с разницей в полсекунды, замедляясь и ускоряясь одновременно. Именно эта разница и критична, а остальные декорации не меняются. Между вами нет физической границы, однако преодолеть границу временную вы все равно не в силах.
– Выходит, если тот, кто бежит впереди, наступит, например, в пыль, я смогу увидеть его след? – осведомился я.
– Нет, – покачал головой Стрелок. – Не сможешь. Впрочем, ты прав, метафора действительно хромает. Наверное, более правильной будет такая. Вы втроем бежите с разницей в полсекунды не по лестнице, а по трем параллельно движущимся эскалаторам. Понимаешь? То есть каждый из вас рано или поздно окажется в одной и той же точке пространства, увидит один и тот же рекламный щит на стене, ту же самую трещину на потолке, тот же мерцающий плафон на балюстраде. Только другие участники забега, когда ты попадешь в эту точку, либо уже миновали ее, либо еще до нее не добрались. Ты можешь оставить на ступенях отпечаток подошвы, сделать на поручне зарубку ножом, просто плюнуть, наконец, но никто из тех, кто движется следом, не обнаружит следов твоего пребывания. Потому что они бегут по собственным мирам-лестницам, которые движутся одновременно с твоим – даже несмотря на то, что вы вроде бы минуете одни и те же места.
– И все-таки у нас есть шанс встретиться, – упрямо возразил я. – Если я сумею перемахнуть через барьер, разделяющий эскалаторы.
– В яблочко, – удовлетворенно отозвался Стрелок. – Похоже, суть ты уловил. Именно этот трюк я сегодня и проделал при помощи оборудования Нестандарта.
Ни черта я на самом деле не уловил, но картинка все же вышла довольно наглядная. И я уже понемногу начинал верить в тот бред, который нес мой собеседник. Уж больно складно все у него выходило.
– Так какая же реальность настоящая? – спросил я. – Ну, первая? Изначальная? Самая ранняя? Наша, твоя или какая-то другая?
– Понятия не имею.
– Как же так? – удивился я. – Ты ведь наблюдал процесс с самого начала. Наверняка ведь обратил внимание, какой из миров самый ранний, откуда пошел отсчет полусекунд.
– Хемуль, я не знаю, какое мое желание в какой реальности осуществил Пьедестал, – произнес Стрелок. – Для меня они все оказались равноценны. Когда я ощутил себя одновременно в семи местах, мне было не до того, чтобы запоминать, которое из них изначальное.
Хм. Уж я бы наверняка запомнил такую важную информацию. Впрочем, что взять с гражданского.
– А твой мир? – спросил я. – Ты сказал, что он сильно изменился? И каким же образом? Судя по технологиям будущего, у вас там теперь очень неплохо…
– Там плохо, сталкер, – покачал головой Стрелок. – Там очень плохо. Гораздо хуже, чем здесь. Нет, конечно, Зона была уничтожена, Пьедестал оказался разрушен, Хозяева Зоны погибли все до единого. Все получилось так, как я планировал. Вот только это не принесло счастья человечеству. Совсем наоборот. Мировые державы тут же наложили лапу на осколки Пьедестала. Когда я вернулся к Кордону, между частями миротворческих сил, принадлежавших разным государствам, уже шли кровопролитные бои за контроль над территорией бывшей ЧАЭС и сохранившимися артефактами. Куски Пьедестала вывезли США, Россия, Великобритания, Германия, Украина и Польша. Чуть позже путем шпионских комбинаций или банальной перепродажи ими завладели также Франция, Италия, Китай, Индия, Япония, Бразилия и Израиль. Через некоторое время отдельные осколки, все еще обладавшие остатками божественного могущества, попали в руки стран-изгоев и международных террористов. Через два года началась Третья мировая война…
Я молча смотрел на него. Доводилось мне бывать на настоящей войне. Но даже мне было страшно представить мировую войну с использованием осколков Пьедестала.
– Ситуация в мире и так была напряженной, – угрюмо продолжал «папаша». – Россия вторглась на Кавказ и в Среднюю Азию. Штаты оккупировали Боливию и Венесуэлу, параллельно развалившись на Северо-Восточное Содружество и Юго-Западную Конфедерацию. Евросоюз, к власти в котором наконец пришли решительные люди, методично расчленял и поглощал Северную Африку. Достаточно было одной искры, чтобы этот тлеющий пороховой погреб взорвался, а тут – на` тебе, целый факел. – Стрелок сплюнул. – В начале XXI века очень модной была теория о том, что демократические государства якобы никогда не воюют между собой. Оказалось, воюют, да еще как. Главное, как подать своего противника в СМИ: тоталитарной диктатурой, в которой власти убивают журналистов, или просто незрелой демократией, в которой разгоняют мирные демонстрации, финансируемые враждебным государством… А может, настоящие демократии и в самом деле не воюют друг с другом – вот только к тому времени, как был уничтожен Пьедестал, развитые либеральные государства, с трудом пережившие мировой финансовый кризис, уже давно переродились в общества омерзительного демократического тоталитаризма. А хуже всего было то, что осколки Пьедестала, как выяснилось, возможно использовать в качестве страшного оружия массового поражения, применение которого никак нельзя отследить. Они оказались зародышами новых Зон. Несколько недорогих и несложных манипуляций – и обширные территории противника превращаются в зачумленную, не предназначенную для жизни людей территорию, огромную Зону, а кто это сделал – неизвестно… Начались ответные удары по странам, подозреваемым в этих чудовищных диверсиях, а когда истерзанным коварными противниками членам Совета Безопасности ООН уже нечего стало терять, в ход пошло ядерное оружие.