– Когда же ты всё успел?
– В промежутках между актами безудержной любви.
– Вот они-и-и-и!!! – донеслось откуда-то со стороны царских конюшен, когда беглецы выскочили на украшенную фонтанами террасу перед дворцом.
Остановившись, Громовержец прищурился, с интересом рассматривая несущихся к ним со всех ног закованных в доспехи разъяренных бугаёв.
– Это сам Зевс, хватайте его! – кричал мчащийся впереди всех Лессал. – Это он совратил дочерей Миния! От… Эфиальт… заходите с флангов.
– Твою ж мать, богоборцы… – в одно мгновение позабыв о больной спине, владыка Олимпа вприпрыжку помчался наутёк. – Фидя, не отстава-а-а-а-ай…
Повторять дважды не пришлось.
И только когда они благополучно достигли спасительной платформы, Зевс, задумчиво глядя на мелькающие возле дворца многочисленные факелы, грустно произнёс:
– Что ж, о налаживании добрососедских отношений с жителями Беотии нам можно теперь надолго забыть…
И это были очень мудрые в тот опасный момент слова.
Глава 13Тирренские морские разбойники
На следующий день Дионис с Фидиппидом снова были отосланы на бренную землю. На этот раз следы богоборцев были замечены в окрестностях Беотии, на одном пустынном морском берегу.
– Да ни хрена тут нет… – ругался покровитель виноделия, отыскивая под ногами плоские гладкие камешки и метко запуская их скакать по спокойным морским волнам. – После всех этих событий у Зевса определённо развилась паранойя. Кстати, Фидиппид, что там вчера у вас в этом Орхомене произошло? Громовержец как на Олимп вернулся, так сразу к Асклепию похромал. Хмурый такой, на бок перекошенный словно давший течь корабль…
– Да как тебе сказать… – несколько смутился марафонец.
– Да так и говори как есть.
– Не всё прошло гладко…
– А на фига он приглашение Миния принял?
– Чтобы соблазнить его дочерей.
– Видел я этих трёх бодипозитивных бурёнок… – скривился Дионис. – Что-то Зевс в последнее время стал проявлять нездоровый интерес к юным толстушкам. Гера то худая как палка… вот, видно, и потянуло на абсолютно противоположных по комплекции дам… Кстати, а почему он прихрамывал?
– Да кто его ж знает, – пожал плечами бегун. – Он передо мной не отчитывался…
– Ах, как жаль, – совсем расстроился покровитель виноделия. – А то бы пошёл по Олимпу очередной анекдот о невероятных похождениях любвеобильного Тучегонителя…
Ещё немного погуляв по живописному берегу, засобирались олимпийские разведчики обратно на Олимп.
– Никакими богоборцами здесь даже не пахнет… – подвёл неутешительный итог очередной вылазки в стан врага Дионис, рассматривая прибитую к берегу прибоем мокрую сандалию пятидесятого размера. – Хотя вполне возможно, что эта убогая обувь могла принадлежать какому-нибудь яростному недоброжелателю светлого Олимпа. Как ты считаешь, Фидиппид? Эй, Фидиппид, куда это ты запропастился?
Покровитель виноделия недоумённо обвёл взглядом пустынный берег. Но добровольного помощника нигде не было видно.
– Чудны дела твои, Зевсушка… – пробормотал Дионис, заглядывая за ближайший камень. – И тут его нет! Но не мог же он, в конце концов, взять и раствориться в воздухе…
«Вжи-и-и-и-их!» – неожиданно раздалось за спиной и в следующую секунду зазевавшийся олимпиец был крепко связан по рукам и ногам огромной ловчей сетью.
Рухнув на землю, покровитель виноделия с ужасом увидел очень грозно выглядевших головорезов, несущихся к нему из-за ближайшей каменной гряды.
При ближайшем рассмотрении головорезы оказались не только весьма грозными, но и довольно колоритными. У многих в ушах, носах и бровях были вдеты золотые серьги, у двоих не хватало по одному глазу, а у одного так и вообще имелась деревянная нога в виде кривого прожженного солнцем костыля.
– Никак пираты? – удивлённо проговорил плененный олимпиец, быстро соображая как выкрутиться из очередной безнадёжной ситуации.
– Они самые, – осклабился одноногий головорез, демонстрируя решительное отсутствие большинства передних зубов.
Дионис хотел ещё что-то сказать наглым разбойникам, но не успел, потому что крепкий боевой сандалий с железными набойками мощно врезался в многострадальную голову олимпийца.
Очнулся покровитель виноделия в странной покачивающейся полутьме. Рядом на копне сырого сена лежал с закрытыми глазами Фидиппид, а в самом дальнем углу шевелился кто-то ещё, сверкая в темноте маленькими злобными глазками.
Ещё пару минут потребовалось, чтобы понять – он находится на вышедшем в море корабле. С небольшим запозданием пришла ещё одна жуткая мысль, что хвалёная защита с которой в своё время так носился Зевс, почему-то в очередной раз не сработала.
– Эй, смертный, поднимайся! – перепуганный олимпиец затряс спящего марафонца за плечо. – Ну, скорее же… похоже, мы снова хорошенько так влипли…
– Не то слово как влипли, – донеслось из дальнего тёмного угла.
– Что-то знаком мне этот противный шамкающий голосок… – покровитель виноделия присмотрелся, но всё равно не смог разглядеть невидимого сокамерника. – А ну-ка, любезнейший, выйди, пожалуйста, на белый свет…
Темнота в углу зашевелилась и на середину трюма выбрался маленький сухонький старикашка.
– Так-так знакомые всё лица, – улыбнулся Дионис. – Что-то не вижу я твой знаменитый факел?
– Пираты его у меня отобрали и загасили в нужнике, – горестно воскликнул полоумный родственник Нерея. – Вероломные скоты. Я просил их довести меня до далёкой Эфиопии, где по слухам живёт один очень честный человек, по выходным балующий себя свежеиспечённой человечиной. Но разве это серьёзная помеха для правдивого отзывчивого сердца? А проклятые головорезы лишь посмеялись надо мной, грубо схватили и бросили в сырой трюм. Сказали, что хотят продать меня в мужской гарем одной знатной чужеземной царице, по слухам, воинственной амазонке.
– И что ты будешь делать в этом самом гареме? – расхохотался покровитель виноделия. – Может ты что-то перепутал? Скорее всего тебя собираются продать в дом престарелых в Спарте. Спартанский царь неизлечимо болен редчайшим среди греческих правителей нервным расстройством. Называется это расстройство «острое респираторное хроническое милосердие». Ну в смысле, когда тебе не совсем начхать на страдания простых людей. Приступы случаются в самый неожиданный момент, причём довольно часто. Ненормальный специально собирает всех сирых и убогих, чтобы поселить их у себя в сытости и довольстве…
– А я говорю меня везут продавать в мужской гарем, – гневно закричал философ и даже топнул в сердцах ногой.
– Ну ладно-ладно… – пошёл на попятную олимпиец. – В гарем так в гарем, что ж ты, отец, так разошёлся, сердце оно ведь одно… Ещё чего доброго удар тебя хватит…
– А ты о моём здоровье, касатик, не беспокойся, – хитро усмехнулся родственник Нерея. – Ты лучше о своём подумай. Слышал я тут краем глаза разговор двух наиболее зверообразных пиратов… Хотят тебя вроде как богоборцам продать за очень большую цену.
– Краем глаза говоришь… – Дионис с опаской поглядел на сумасшедшего старца. – Стало быть, морские разбойники не из этих самых богоненавистников… Хоть тут нам повезло.
– Непонятно, чему ты радуешься? – удивился философ. – Так или иначе в руки богоборцев всё равно попадешь, а те уж точно не станут с тобой особо церемониться…
– Это мы ещё посмотрим, – задумчиво произнёс покровитель виноделия, после чего снова принялся будить Фидиппида.
– Что? Где? Когда? – неожиданно очнулся марафонец, резко вскакивая на ноги. – Куда с посланием бежать?
Потолок в трюме был довольно низким, посему резко вскочив, бегун хорошенько врезался макушкой в деревянную переборку и снова ушёл в спасительное небытие.
– Ну вот опять вырубился, – грустно вздохнул Дионис. – Ох уж мне эти смертные…
Сверху сквозь решётчатый люк в сырой трюм проникал яркий солнечный свет. По углам в мокрой соломе копошились любознательные крысы.
Положение казалось совершенно безнадёжным.
Пленённый олимпиец попробовал было связаться при помощи золотого браслета с Олимпом, но устройство почему-то отказывалось нормально работать, выдавая тихое унылое шипение.
– Что-то экранирует исходящий сигнал… – покровитель виноделия нервно забегал по трюму. – В самом деле, не из металла же сделан этот проклятый корабль…
– Грядёт в несчастной Греции беда великая, – неожиданно оживился родич Нерея, принявшись ни с того ни с сего вещать жутким голосом. – Ибо потушен факел вечной надежды. Кары небесные будут ниспосланы людям, и не смогут за них заступиться даже всемогущие самозванцы на светлом Олимпе…
– Эй, отец, а ты часом не богоборец? – нехорошо прищурившись, спросил Дионис как то совсем по-другому взглянув на придурковатого старца.
– С чего это ты вдруг взял? – вполне искренне удивился безымянный философ.
– Да так, на всякий случай, спрашиваю…
– Политика меня мало интересует… – беззаботно отмахнулся колоритный старик. – Богоборцы, цареборцы, дворцеборцы… все они мне сам можешь догадаться до какого места. Я гражданин вселенной! Что мне всё это жалкое мирское мельтешение? Я мыслю глобально, я врываюсь дерзкой мыслью в грядущее… а то что происходит сегодня либо происходило вчера, мне глубоко фиолетово…
– Ни хрена не понял, – мотнул головой пленённый олимпиец. – Эк ты, сандалий старый, завернул. Сразу видно философ. А вот скажи мне, дружище, в чём смысл бытия?
– Ну это смотря какого бытия… – тут же напустил на себя важный вид родственник Нерея. – Если моего бытия, то оно заключается в вечном поиске ускользающей истины. Ежели взять, к примеру, тебя то смысл твоего существования портить, жизнь несчастным смертным, а что касается этого длинноногого дурака который в отключке, то все его жизненные планы простираются не дальше ближайшего питейного заведения. Нос то у него огурцом? Огурцом! Сразу видно большой специалист по твоему любимому напитку, который сиречь великое зло.