Но Ал-44 этому радовался. До таких вот диких планет сигнал из Коалиции не добивал тоже, а значит, он был предоставлен самому себе. И мог получать удовольствие от общения с ребятами, дикой жизни... свободы.
Анна, опять же.
Она подошла к нему перед высадкой, глядя своими глазами, серыми, как холоднокатанная сталь.
— Тебе не нравится быть отцом, — заметила она. — Запоздало тебя кризис накрыл, но этого и следовало ожидать: всё же, ты не из оседлых мужчин. Если честно, мудак ты, Лёша.
— Есть такое, — Ал-44 хохотнул. Рядом с Аней он всегда чувствовал себя не профессиональным шпионом, но профессиональным идиотом.
Он знал, что у Ани есть дочь. Елена Анновна, 4 года. Отец — донор биоматериалов, выросла в медблоке.
Ал-44 проштудировал досье донора вдоль и впоперек, испытывая алогичное желание убить этого мужика.
На Елену он посмотреть так и не решился. Сам не знал, почему.
Они с Анной иногда занимались сексом. Ей нужен был кто-то для здоровья, Алексей не мог не предложить свою кандидатуру, потому что… Ну, это же Аня. Рядом с ней он с самого начала почему-то чувствовал себя эмоционально скомпрометированным.
Ей он никогда не предлагал жениться. Не говорил о любви. Ничего не обещал.
Ал-44, созданный для вранья, почему-то очень не любил именно ей врать. А ведь ему рано или поздно пришлось бы возвращаться в Коалицию… Так он тогда считал. Что уж взять с придурка, а?
— Эта высадка должна быть лёгкой, — сказала Аня, улыбнувшись ему. — А дальше всё как-то решится.
И он улыбнулся ей в ответ.
Высадка была кошмарной.
Планета оказалась полна сюрпризов в виде нестандартных форм жизни, которых не смогли засечь разведроботы. Они игнорировали машины, но реагировали на людей.
Произошла авария, и атмосферные слайсы накрылись. Пилот основного корабля спустился с орбиты и совершил отчаянную, но неудачную попытку их подобрать. Гравдвижок сдох, вышка не работала, и им пришлось косплеить Робинзонов, хоронясь на горном хребте, куда особенно опасные представители местной фауны не совались, и ожидая появления спасателей.
Все записали послания родным. Ал-44 сделал вид, что записал, потому что понятитя не имел, что в таких случаях говорят. Он рассчитал: их хватятся через три месяца, прилетят спасать через четыре. Он пообещал себе, что его люди выживут. Когда эти люди стали его — вопрос отдельный, сложный.
Собственно, за эти три месяца он вообще задал себе мно-ого сложных вопросов. Напарник был прав насчёт того, что это прочищает мозги.
И они продержались. Ал-44, правда, правда, пришлось продемонстрировать некоторые свои нестандартные способности и рассказать ребятам правду, но это вдруг стало не так уж важно. Всё шло хорошо, но за десять дней до предполагаемой эвакуации сломался водяной фильтр. Дезинфицирующие таблетки были, но…
Анна и Генка заболели за три дня до предполагаемой эвакуации. Паразитарная инвазия, никакие препараты не действовали.
Гена прожил стандартные сутки.
Анна умерла через двое стандартных суток.
2
Тогда с Ал-44… наверное, уже с Алексеем Бобровым случился первый (и пока единственный) в его человеческой жизни полноценный срыв: он не верил, что Анна умерла. То есть, совсем не верил. При наличии всех фактов, подтверждающих обратное.
Со всей его эйдетической памятью, с мозгом, способным работать в вирте на недоступных человеку уровнях, с сильнейшим пси-полем, с улучшенным восприятием, устойчивостью к пси-влиянию и повышенной сопротивляемостью психотропам… Со всеми этими наворотами он по всем признакам не мог быть подвержен когнитивным искажениям, психическим болезням и нервным срывам. Так утверждали ТТХ его модификации. Но, как показала практика, их создатели в очередной раз могли дружно пойти и обо что-то убиться, проклиная свою полную рукожопость.
Потому что когнитивные искажения, психическую болезнь и нервный срыв он продемонстрировал наглядно. И ещё как…
Алексей просидел почти полные стандартные сутки рядом с трупом. Никого не подпускал и слушать ничего не хотел. Ребятам пришлось его вырубить, когда стало ясно, что опасность заражения от перешедших в активную фазу жизнедеятельности паразитов слишком высокая, а крышу Упоротому Бобру снесло накрепко. То есть, в разы больше, чем обычно… И на сей раз всерьёз.
Дальше всё мелькало, как в тумане. Спасательная группа, которая прибыла на пару дней позже, что стоило жизни ещё двум косморазведчикам; жёсткий карантин на орбитальной станции, растянувшийся чуть ли не на полгода; не менее жёсткая депрессия, которая окончательно показала, что человеческого в модификантах линейки Ал намного больше, чем ему хотелось бы...
После возвращения на Землю-3 внезапно выяснилось, что то самое неизбежное событие таки произошло: жёны узнали друг о друге. Причём довольно давно. На фоне инцидента с карантином представительства ПКТ* на дочерних планетах, получив запрос, послушно вызвали “жену Алексея Михайловича Боброва” на Землю-3. Столкнувшиеся в приёмной дамы доставили непосредственному начальству Алексея несколько неприятных минут.
Скандал разгорелся нешуточный, надо сказать. Но с начальством косморазведчикам повезло: Джереми Эндейл всегда слыл человеком жестковатым и слегка сволочным, но за своих орлов стоящим горой. Он впряг всех доступных юристов, психологов и обаяние, но от суда Алексея отмазал. Правда, для этого его задним числом приписали к культу каких-то ребят, одобряющих многожёнство, но это стало наименьшей из потерь. Он из тех, кто готов молиться любым высшим сущностям, если в данный момент это выгодно.
К слову, за те полгода, что Лёха Бобр болтался на орбите в полупоехавшем состоянии, его жёны успели не только подраться (Бэт с Шарлоттой), но и подружиться (Полина с Элизой). Впрочем, в последних Алексей и не сомневался особо. Элиза была особой практичной, и от мужа ей изначально требовались только деньги, статус жены косморазведчика, дающий целый ряд сопутствующих льгот, и прикрытие. Её двое детей были от двух разных мужчин, неизвестных Алексею. Так что, можно сказать, с Элизой у Ал-44 изначально стоял взаимозачёт. Полина же сбежала замуж от совершенно поехавших родственников, которые помешались на общественном движении "Волшебная какраньшия" и, ко всем прочим прелестям вроде отказа от виртов и современной медицины, были готовы передать дочь только мужу в руки. С документами вместе. По заветам предков. С чего эти ребята взяли, что предки завещали именно так, равно как и о какого периода предках идёт речь, Ал-44 вникать не стал: мало ли, какие у кого бывают девиации? Так что он просто выдернул девчонку оттуда, рассудив, что так будет выгодно им обоим. Не прогадал: Полина была покладистой, но весьма неглупой женщиной, которая никогда не требовала от мужа больше, чем он мог дать. Их общего сына она назвала Егором, хотя Алексею это имя почему-то не нравилось, и в редкие визиты свои он предпочитал именовать отпрыска просто Балбесом.
Малому шло, кстати.
Если говорить о самых непримиримых сторонах конфликта… Бэт громче всех костерила проклятого изменника (это было особенно иронично, учитывая, что их единственная дочь с точки зрения генетики не имела к Алексею ни малейшего отношения). Шарлотта же, как он понял намного позже, в какой-то мере любила его. Родила двух сыновей, ждала дома, верила всяким бредням… Оглядываясь назад, Алексей даже испытывал по этому поводу некоторое сожаление. Всё же, будь он опытней, никогда бы не сунулся к этой женщине. Таким, как он, лучше десятой дорогой обходить таких, как она. И наоборот.
Так или иначе, к моменту его возвращения всё поутихло. Шарлотта благополучно с ним развелась, Бэт развела на компенсацию. Элиза с Полиной перебрасывали друг другу детей и дружили семьями.
Но был ещё один ребёнок, судьба которого Алексея довольно сильно волновала. “Пожалуйста, позаботься о Лене,” — это было последнее, что сказала Анна. И он не собирался подводить её снова.
Немного оклемавшись и выслушав от врачей, что в условиях нервного напряжения, истощения и серьёзной потери его шиза вроде как вписывается в норму, Лёха озаботился судьбой Елены Анновны. И узнал, что за неимением никаких родственников на горизонте девочку отдали в детский дом при управлении ПКТ.
Тут надо сказать, что работа косморазведчиков в целом была высокооплачиваемой и уважаемой, но чрезвычайно опасной. До ранней (сорок пять лет при средней продолжительности жизни до двухсот) пенсии в среднем доживало около шестидесяти процентов косморазведчиков. Причина проста: исследование новых планет — времяпровождение опасное. Нет, понятное дело, что до прилёта косморазведки территорию прочёсывали роботы, спутники, зонды. Машины брали анализы, сканировали всё, до чего могли дотянуться, оценивали пригодность той или иной среды для человека. Но у подобных методов был предел, и далеко не всё приборы были способны засечь. На определённом этапе присутствие людей как минимум на орбите становилось необходимостью, в которую упирались дальнейшие исследования. Особенно это касалось планет, на которых кишела развитая жизнь: тут в любом случае одними только машинами не отделаешься, многие вещи можно проверить только на своём опыте. При этом времена безудержной колонизации, когда поселенцев весело отправляли на условно пригодную планету с напутствием вроде “И так сойдёт”, канули в небытие. Теперь без многолетней разведки с участием учёных, военных и техников такие вещи не делаются.
С другой стороны, в гуманном ЗС, в отличие от тоталитарной Коалиции, не было тысяч и тысяч клонов “на расход”, на которых можно безнаказанно ставить эксперименты, запуская на сомнительную планету “первой волной”, как крыс в лабиринт. В Земном Союзе за такие вещи можно было огрести по полной, клонирование любого человека требовало кучи разрешений и лицензий, сам же клон считался полноценным человеком вне зависимости от личности “генетического родителя”. Потому такую вот “работу смерти” должны были брать на себя профессионалы, у которых есть опыт, разносторонние знания и навыки выживания в подобных условиях. Соответственно, людей такого типа нужно было убедить рискнуть головой. Благо денег в деле планетоосвоения крутилось немеряно, прилетали и дотации от правительства, и спонсорство от межпланетных корпораций, так что косморазведчикам и их семьям было положено всё по высшему разряду, включая полный соцпаке